Рокот Чёрного Грома

Рокот Чёрного Грома

Камни Гром-горы плачут надрывно детьми, потерявшими мать в уничтожающем огне противостояния, трещат и ломаются на осколки мёрзлые громадины. Рычит грозно ушлый Владыка из темноты дворца-пещер, голос эхом разносится под сводом, подвывает в самых потаённых уголках, нотами угрозы режет и без того острые уши гостей, не имея клинка. «Выметайтесь! Пошли вон!» — орёт до этого радушный хозяин, обращается чудовищем по щелчку, молодое лицо искажает пламенный гнев. Золото в глаза сверкает, злом душит, как невидимой петлёй на горле затягивается, впиваясь в плоть. Лис и энеф пятятся, одурманенные страхом, пущенным Вечным Королём, испуг лучше любого яда в крови засел, стопы леденит. Бросаются, будто трусы, под ритм барабанящего непрерывно в груди сердца в смертельный бой против буйной толпы неприятелей. Руки вверх, берегитесь ударов сзади, однако не смеют обернуться, о ноги спотыкаются. Зрение и нюх напрягают в чёрном смоге, облаке пыли, чуют опасность всюду.

О, битва, для духа взывает к трепещущим сердцам сквозь тьму для бесстрашных, за тех, кто стоит и падает смертью бравых. Каменная крошка орошает головы бывших гостей королевского пристанища, пылью и каплями горелого снега путается в волосах. Здесь пахнет отчаянием, обречённостью двух воинов, кровь гоняет предвкушение в жилах, азарт от предстоящей драки. Руки Кузанда чуть ли не срастаются с рукоятью истинного друга — закалённого сражениями лабриса. Крупная лиса, сотканная из белого света, бросается, скаля зубы, на врагов, выпрыгивая из татуировки на мускулистом плече Барри.

За молитвы о новых началах!

За тех, кто заставляет петь песню криками о помощи, стонами несчастных!

Пусть округа полыхает праведным пламенем. Пусть сгорят враги Вечного Короля, по велению окольцованного белым золотом перста из тени. Ноги несутся, будто в пляс к партнёрше безжалостной объятия, чтоб кружиться под лезвиями, ритмичный топот и пальбу. Проклятые не принадлежат себе, чужую волю, кару на оружии концах даруют осуждённым. Штормом врываются, режут плоть и доспехи на грубые шмотки, трещит металл с костями под натиском обороняющихся. Песня для духа, баллада Ушлому сладка и солона, ибо кровью омыта, жестокостью беспросветной, в бойне нет места романтики.

Воют отчаянно голоса.
Воют громогласно скалы.
Воют надрывно ветра.
У врага не видать лица,
Мелькают чьи-то глаза,
Расписана алым плоть от лабриса.

Латы гремят, разбиваясь, оглушают до затыкания ушей, от радостно-мерзких звуков резни из груди выпрыгивает сердце бойца, ноги кругами топчут снега. Где-то воинственно рычит огромная светлая лиса, когда везде слышна одна пальба. Ушлый Король милостиво волю телам возвращает, нити марионеточные моментально разрывает, бесстрашных с кованных цепей на разбойников спускает. Подлец затихарился в пещерах, ворота запер во дворец. Сходятся десятки бравых мужей в схватке, скрещивают лезвия во имя господских идеалов на Гром-горе. О, битва, для духа! Вспышками магия глаза слепит, на место падшего прибегают два новых. Чувство: всех уродов не перерезать умелым хитрецам, всё пыхтят и стараются, силы на пределе возможностей натянуты, расслаиваются. Чужая кровь выжигает искрами лица, своя же в жилах просто горяча, потому что врагов рубят от плеча.

Руки вверх вскиньте, к почерневшим небесам за молитвы о новых началах. За отца, за живых! За тех, кто поёт песню о безымянной сече. Как знать, быть может, она в легенды войдёт. К духам предков взывайте, от подлых ударов со спины уберегут, врагов в клочья разорвут. Дыхание спёрто от очередного пинка, не время сгибаться пополам, пыхтение перекрывает вымученный стон. В самой гуще мелькает рыжая грива в пыли с алыми всполохами на концах, ладони умелого Барри горят, слепят на века разношёрстную, бунтующую против Вечного Короля чернь. Оттесняют храбреца с Кузандом от спрятанных ворот, живой лавиной хлынули к мёрзлым камням, кличами боевыми гонимые за победой иль смертью. Какое же блядство кругом! Вот и первая за бой энефская кровь — лезвиевый тычок в живот схлопотал. Плотным кольцом душат, давят и давят букашек числом.

Камни Гром-горы грохочут над головами, время насторожиться, ибо сама природа гневом сотрясается, жаль, ослеплена толпа. Никчёмные вояки разлетаются щепками прочь от врат царствия, да пребудет величественный хозяин неимоверно рослый. В верхних руках зажато по парным клинкам, острые опасно блестят в лучах холодного феала. Наносит вокруг разящие удары под завывающие стоны, купает оружие в алой крови, окропляет вытоптанные снега живыми цветами. Сквозь тьму пробивается Вечный Король с устрашающим рыком, ломает щиты, раскалывает черепа огромная нога — то растёт на глазах. О! Ярость играет искрами в золотых глазах шестирукого гиганта, молнии опоясывают тело, кидаются на врагов, как живые. Здесь пахнет смертью. Здесь гибнут воины. Здесь рождаются легенды.

Застилает чёрным небеса,
В воздухе ощущается гроза.
Шепчут губы серебром
На забытом языке слова.

Восстань под ритм клича, энеф Кузанд, ринься в бой барабана собственного сердца! Заживём вечно в легендах, как прославленные предки! В который раз взвывает чудовищно лиса, а призыватель сгибается пополам. Обрубается рука палача по воле безжалостного Вечного Короля, свободна рыжая голова от цепкого хвата врага, сбитым дыханием хрипит благодарность спасённый от ласковых лап Ашур. Не гневится богиня, лишь ехидно лыбится через лицо тамирийского наместника своего, клыки миру показывает. Серая его кожа чужой кровью щедро омыта — самой смертью на подвиги благословлён. Руки вверх, берегись ударов сзади. Шипит ужасающе пронзённый копьём ушлый змей, топчет ещё тёплые сражённые тела. Из раны на лопатке, не останавливаясь, течёт чёрный водопад, углём землю прожигает.