Рокурокуби Страны Восходящего Солнца. Хэллоуинская серия

Рокурокуби Страны Восходящего Солнца. Хэллоуинская серия

Вечер выдался дождливый и ветреный. Казалось, холод октябрьского ливня проникал даже в вагон метро, неуютно цеплялся к промокшей одежде людей, оседал простудой в спёртом воздухе.

Сакура поёжилась и крепче ухватилась за поручень, конечно же, и не подумав снять перчатку. И теплее, и с точки зрения профилактики не повредит. И опять, в который раз по пути от универа до подработки, ощутила на себе пристальный взгляд. Незнакомый. Пакостный, как касание льда к коже. Если сейчас к ней начнут приставать или прижиматься, то она, она… Свободная рука сжалась в кулак.

Сакура заозиралась в поисках того, кто на неё смотрел. Толпа людей вокруг — час пик, офисники и учащиеся спешат домой. Запах фастфуда, ленты новостей и мессенджеры на экранах смартфонов и айфонов. Слева даже мелькнули скрины из любимой визуалки. В наушниках тревожно бился саунд из «Магической битвы».

Снова пристальный взгляд. И чем-то железистым повеяло в воздухе, от поручня, что ли? Хотя скорее так пахло в прозекторской, куда их на днях водили всем курсом. Сакура затравленно огляделась. Рядом мелькнула каштановая с отливом в рыжину макушка. Высокий бугай, в дутой куртке занимающий полвагона. Стоп, разве он только что не стоял у дверей?

Сакура моргнула, и макушка пропала. Шею кольнуло, как от иглы. Она машинально провела рукой, но пальцы остались чистыми.

Поезд подъезжал к станции, залитой сияниям рекламы. Деревья в путах светодиодных лент скрипели под ветром. Отсюда до съёмной квартиры рукой подать, а подработка через две остановки.

Но Сакура, забив на обязанности, едва не прыгая от нетерпения, вместе с толпой выплеснулась из открывшихся шипящих дверей на платформу. И заспешила домой. Обернулась, снова увидела бугая, вышедшего тут же. Дождь закончился, но незнакомец всё равно надвинул капюшон на голову. Сакура споткнулась о ступеньку, ударилась ногой о перила. Чулки порвались — сила инерции была немаленькой, но странно — на коже ни царапины не осталось. Сакура сглотнула и ринулась прочь.

🎃 🎃 🎃

Звонок оторвал Суйгецу от очень важного дела.

— Hallo![1] — не глядя, тапнул он по экрану, похлопав по оттопыренной пятой точке молоденькую, аппетитную во всех смыслах практикантку. Мол, достаточно.

— Моши-моши?[2] — донеслось из трубки. — Ты сегодня будешь на семейном ужине?

— Орочимару-сама, — прошипел Суйгецу, застёгивая ширинку, а другой рукой подхватывая со стола телефон и прижимая покрепче к уху. — Какой ещё семейный ужин? У меня работа.

— Симпатичная? — осведомились по другую сторону трубки и захихикали в своей излюбленной манере.

— Из последней партии, там бракованных экземпляров не поставляли.

Симпатичная из последней партии развернулась на столе посреди незаполненных ею медицинских карточек (а ведь просил же!) и уселась напротив Суйгецу, поправляя халатик с бейджем на высокой груди: «Практикант Айда». Осталось лишь тяжко вздохнуть. Хорошо, что его посмертное тело обладало железным контролем: от эрегированного состояния до расслабленного, если надо, хватит и секунды, а уж как полезно умение рокурокуби удлинять любую часть тела…

— Окучиватель дальнего плавания со стажем, хватит вылавливать в наш-ших водах юных нингё[3] и портить мне нацию своим гайдзинскими[4] генами. Дуй домой, у нас праздник. С тыквой.

— Хиган[5] месяц назад отметили, — засомневался Суйгецу, отводя от своего паха чужую игривую ступню. Айда надула пухлые губки:

— Сенсей, хотите, я порву на себе чулки?

Ведущий нейрохирург Токийского Муниципального Госпиталя Хозуки Суйгецу двести лет прожил в Стране Восходящего Солнца, но некоторых чисто японских фетишей так и не смог понять.

— Так Хэллоуин же, — пояснил собеседник по телефону, — мне наш дражайший Мицуки сказал. Он уже украшает дом, а ты захвати литра два-три красного. Не ты ли хвастал, что сегодня день донорства в университете, и иностранные студенты намечаются, и нам наконец-то обломится отрицательный резус-фактор?[6] Деликатес, сколько лет я его не пробовал? Дай-ка вспомнить, совсем голова дырявая стала. Кажется, в эпоху Сёва...[7] Да, да, да, отдыхал по путёвке от дома престарелых в санатории на Окинаве, утром — море, в обед — процедуры, вечером — американская кровяка, жирная, правда, холестерин к клыкам липнет, хе-хе-хе[8]. Это же на рассказах обо мне историю сочинили, как её? «Blood», который не твой блуд. Только не пойму, почему главный герой — женщина, я разве похож на женщину? О чём это я? А, да, Мицуки сказал, что для нежити Хэллоуин — профессиональный праздник, и не отметить его мы не имеем права!

— Новые веяния, — Суйгецу перехватил шаловливую ручку и поцеловал запястье с бойким пульсом.

— Не ворчи, не ворчи, что ты ворчишь, как старый дед? Тебе подобное должно быть близко, в ваш-ших Голландиях такое праздновали. Смотри, как тесен стал мир, и до нас докатилось…

— Я нидерландец, а если точнее, фламандец, и нечего меня путать с ирландцами и их тупыми суевериями! — обиделся Суйгецу. Когда-то он служил судовым врачом, прибыл в самом расцвете сил в нидерландский порт на краю света[9], чтобы встретить тут свою погибель. И получить вечное посмертие от местного рокурокуби, чтобы спасать чужие жизни от свирепствующей холеры. Лечить доктор де Хаас, он же Хозуки-сенсей умел, и умел превосходно, а вот существовать монстром — нет, потому не вернулся домой или в море, боясь потерять контроль, а остался списанным на берег, постигать новые премудрости под руководством Орочимару-самы. А там и пригрелся, а там и привык. В конце концов, в Эдо[10] чайки плакали точь-в-точь как в Амстердаме. Но неужели за прошедшее время его прародитель не уяснил хоть что-то в европейской культуре? Разумеется, уяснил. Но косил под дурачка, когда ему было выгодно.

— Отговорки не принимаются, — проигнорировал Орочимару-сама. — Я пригласил всех наших, и Лога, глядишь, вытащим из комнаты. А то сколько можно сидеть в своих компьютерах, смотреть плохие мультики на «х»? Хорошую вещь на «х» не назовут!