Ромашка, Василек и их солнышко

Ромашка, Василек и их солнышко

Они выросли рядом. Хотя обычно этого не бывает. Васильки, вечные спутники лесных полян и заливных лугов, как правило, сторонятся наезженных дорог и обрабатываемых полей, которые так нравятся ромашкам. Но здесь все совпало. И дорога, полузаросшая и полузабытая, и изрезанный морщинами времени дуб, на чьи корни имело зуб не одно поколение колхозников, и молодой березовый прогон, что рядом с золотым пшеничным морем, и весело журчащий днями напролет холодный ключевой ручей.

Им безумно нравилось их место, и они абсолютно точно знали, что другого такого нет на всем белом свете. Они были счастливы. Счастливы простым спокойным счастьем. Такое бывает очень редко. И пусть всем остальным было смешно, и пусть Божья коровка, старая сплетница, жужжала про то, что такую пару, как они надо еще поискать, а Жук-пожарник, местный поэт и острослов, сочинял про них колкие стишки, Василек твердо чувствовал, что как он погибнет в первый же день разлуки, так и она просто не сможет жить без него.

То утро не предвещало никаких напастей. Как всегда они проснулись с первыми солнечными лучами. Это был замечательный миг. Солнышко превращало их поляну в совсем сказочное, волшебное место, где, казалось, возможно исполнение самых заветных желаний. Но только они умылись сверкающей росой, как подул пронзительный холодный ветер, и с севера стали надвигаться грозовые тучи.

- Будет ураган, ураган! – начал наводить панику Кузнечик. – Вы только посмотрите на те белые полоски на небе! Ой, мамочка! Вы, как хотите, а я полез в дупло!

Хорошо так заявлять, когда природа наделила тебя двумя парами резвых ног! Васильку стало не по себе. Это была первая их буря, и что надо делать в ее время, они знали только из страшилок, которые рассказывал на ночь многолетний пофигист Зверобой. Вот и сейчас, этот зараза противно просипел:

- Ну, все! Хана, господа! Чую, без смерча сегодня не обойдется! Как закрутит в кольцо, оторвет, перемешает, изжует до жути и выбросит в болото, а то и прямо корове в рот, вот будет зашибись! Давай, давай, придурок, скачи в свое дупло, тебе там еще хуже будет! Может, даже поймешь, чего Юра Гагарин в космосе натерпелся! Вот только жаль, рассказать уже не сможешь!

Нашел время острить! Она задрожала точно так же, как в то утро, когда на их поляну случайно вышел бродяга-лось и меланхолично съел самого вредного соседа - постоянно брызгавшего ядом пожилого мухомора.

- Не волнуйся, он шутит. – Васильку и самому было не по себе, но виду он, конечно, не подавал. – Все будет хорошо.

И тут ударила первая молния. На мгновение стало нестерпимо светло, а затем грянул гром. Звука такой силы им еще не приходилось слышать. Но ударивший сразу вслед за громом сильнейший град не дал как следует испугаться.

Ему было больно, но он все-таки пытался хоть как-то прикрыть ее. Сильный ветер мотал из стороны в сторону, молнии сверкали без перерыва, а от постоянного грома не было слышно даже как жалко шелестят березки и тяжко стонет дуб, их передняя линия обороны, без которой буря бы просто растоптала всю поляну. Когда Василек понял, что еще немного - и он просто сломается, гроза стремительно стихла.

Внезапно наступившая гробовая тишина даже пугала. Но вот стали перекликаться ожившие птицы, жалобно заскрипела поломанной веткой ближняя береза, с новой силой зажурчал ручей.

Они стояли, едва касаясь друг друга. Он впервые так остро, так пронзительно почувствовал, что их счастью может угрожать опасность. И опасность такая, что его слабых сил может просто не хватить…

- Эй, Гагарин, ты жив? – Зверобой, наконец, пришел в себя и, видимо, оценив ситуацию, решил подсчитать потери.

- Земля, как слышите, прием? – Кузнечик выполз на нетвердых ногах из своего укрытия.

- Слышу тебя, нормально. Посадку разрешаю. – Зверобой тряхнул золотистыми листочками. – Садись на меня.

- Нет, пока не готов. – честно признался Гагарин. – Еще не прошел акклиматизацию.

- Эй вы! Беспросветные бездарности! – этим приглашением воспользовался Пожарник и грациозно опустился на протянутую веточку. – Внимание! Во время бури был рожден шедевр!

Сделав такое безапелляционное заявление, он застыл в патетической позе с поднятой лапкой. Василек оглядел поляну. Даже Божья коровка выползла послушать! Вот оно народное признание!

- Люблю грозу в начале мая! – начал поэт…

- Было, плагиатор презренный! – …и тут же был стряхнут с себя Зверобоем.

- Согласен. – Пожарник элегантно перевернулся в воздухе и сел на землю. - Тогда вот так. Июнь уж, блин, прошел…

- На календарь посмотри! – в этот раз не выдержал Кузнечик.

- Па-а-апрашу не перебивать! Итак, еще разочек!

Июнь уж, блин, прошел,

Июль идет вовсю,

Но вас друзья спрошу:

А видели ли вы первую грозу?

- Вот это уже лучше. – благосклонно согласился Зверобой. – Но что-то белым стихом отдает.

Однако Пожарник лишь отмахнулся от критики:

Нет, не было ни первой, ни второй,

И вот уже к природе обращаюсь:

Мать, ну где твой дождик громовой?

- Так вот кто бурю накликал! – сообразил Кузнечик. – Значит, это я из-за тебя чуть было Гагариным не стал?

- Нет, но здесь совершенно невозможно читать стихи! Просто не дают!

- Извини, гений. Продолжай, пожалуйста!

- А на чем я закончил?

- Что-то там: ля-ля-тополя и вот опять ушел я, блин, в запой…- съязвил Кузнечик, припоминая "блин" из первой строчки, но поэт удачно перехватил мысль:

- Молодец! Отличная рифма! Включу в соавторы!