Ромашки лепестки на слезы похожи

Ромашки лепестки на слезы похожи

   Белый ангел наградил Таисию красотой, черный — не поскупился на своевольный характер.

   Сельские бабы не раз говорили ей при встрече:

   — Ох, красивая ты, Таиська, только вот с нравом не шибко повезло.

   На что та как всегда белозубо улыбалась:

   — А меня, девоньки, муж и такой любит-лелеет!

   Весной, когда все расцветало и взывало к жизни, она особо пленяла взоры: роскошные волосы, белое, как пасхальная сдоба, тело, холеные руки, никогда не знавшие работ и тяжелых авосек. Все хлопоты по домашнему хозяйству и содержимому холодильника целиком лежали на послушном, трудолюбивом муже Никите. Таисия же заботилась только о себе любимой и собственном гардеробе, размещенном в добротном шкафу (достался в наследство от родителей Никиты — ровесников Сталина). В деревне поговаривали, что красавица и к буренке-то не ведала, с какой стороны приноровиться, а молоком же ублажала лицо и тело, чтобы-де со старостью повременить. Молодая, наглядно похотливая, с походкой, при которой все ее тело призывно волновалось, она и в свои «сочные лета» выигрывала в сравнении с молоденькими сельчанками, и могла уверенно соперничать за место в сердцах юнцов.

   Мальчиков Таисия полюбила еще школьницей. Они сами не обделяли красивую девочку вниманием, наперебой предлагали сначала дружить, а далее встречаться и неслись вслед, сверкая пятками, стоило ей кого из них только пальчиком поманить. В каждом классе — параллельном и старших — у нее был «свой» парень. Поэтому делать им «очень приятно» научилась прежде, чем целоваться. Так продолжалось всю ее жизнь — и в техникуме, и после него. Вся деревня полнилась слухами, но обсуждать в открытую побаивались — родители Таисии занимали важные посты в местной структуре власти, и никто не хотел неприятностей. А мужчины по-прежнему занимали в жизни своенравной красотки стержневое место. Она редко запоминала кого-то в лицо, но никогда не забывала, какими достоинствами обладал каждый из них. Противоположный пол вызывал у нее исключительно спортивный интерес. Она оценивала их по нескольким параметрам: щедрости, размеру и силе в коэффициенте продолжительности. Черный ангел миловал, и мессалина удачно избавлялась от «залетов» по неосторожности (знакомый гинеколог в городе прописывал эффективные таблеточки, и медикаментозные аборты каждый раз удавались «на ура»), даже не помнила, чтобы ей хотя бы с одним из них было по-настоящему хорошо.

   Никита приехал откуда-то из Сибири. Как северный витязь, заманчивый своей суровостью и скупословием, он тотчас привлек ее внимание. Сильно раззадорилась, когда заметила, что вокруг него мухами завихрили местные холостячки. Упустить шанс утереть носы брошенкам Таисия не могла себе позволить. Интерес к «свежей мишени» усилился, когда неожиданно для себя поняла, что Никита — единственный из всех ее избранников, кто не реагировал на томные взгляды из-под фривольно распущенных кудрей, влажный приоткрытый рот в разрезе недвусмысленной улыбки и все другое, чем ранее пользовалась без промаху до того, как поманить пальчиком. Дважды искала и находила с ним встречи; дважды изо всех сил тщилась изобразить из себя «стыдливицу». Хитрость удалась на славу, когда увидела, как он зардел под ее пристальным взглядом, исполненным неприкрытого вожделения. В конце концов сама пришла к нему в гараж, затянула в укромный уголок и там сорвала с него все, что мешало подчинить своей воле. А через пару недель поклялась ему в загсе «любить в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит».

   Таисия все спланировала заранее: в деревне ей ни за что не отыскать путевого мужика. С кем-то она либо уже переспала и вычеркнула из списка любимых игрушек, либо без сожаления отдала в мужья какой-нибудь дурехе. Кроме того, брак с «новичком» надежно защищал от сплетен: будучи приезжим, Никита ничего не знал о ее амурных приключениях, а селяне побаивались откровенничать с «новеньким»; следовательно, верил в непорочность супруги. С ее слов, разумеется. Таким образом красавица убила двух зайцев: вышла замуж и начала жизнь с нового листа.

   Упоение блестящей победой длилось недолго. Вскоре на смену гордости за саму себя наступило разочарование и абсолютное отсутствие интереса к супружеским отношениям, а к Никите — как к мужчине. Привыкшая к ярким и сильным ощущениям, она не смогла смириться с простотой мировоззрения мужа, его приземленностью. И все завертелось по-новому. Таисия, правда, осторожничала: уезжала в город и там «шурымурничала» втихую — заводила краткосрочные романы с приглянувшимися мужчинами, которыми вскоре пресыщалась и бросала из-за постылости, находя новых ухажеров. Молодая, красивая, не обремененная нравственными догмами, она чувствовала себя свободной от всяких условностей и оставалась ненасытной до мужского внимания и грубых ласк — того, чего не мог ей дать Никита. Таким образом, чем больше трофеев собиралось в ее копилке адюльтера, тем уверенней и самодостаточной она себя ощущала…

   В браке нужды не знали оба: Таисия была из зажиточной семьи (родители продолжали опекать как зеницу ока — ждали внука от единственной дочери), Никита — работящий и мастер на все руки. Одного не получалось — стать родителями.

   Подруг у Таисии тоже не было: она их не заводила умышленно — в одиночку куда надежнее хранить секреты. Женщины ей всегда заискивающе улыбались, а за глаза клеймили презрением, жалея добродушного, доверчивого Никиту. Даже сложилась примета: ходит веселый — понесла жинка, обмяк вдруг, напился беспричинно — сорвалась беременность!

   ***

   Однажды на молочно-товарной ферме, где Никита трудился водителем, одна сердобольная молодая доярка попыталась раскрыть ему глаза: