Роза и бутон

Признание нежности

Наступил вечер, зажглись фонари и Амелия, как всегда вышла на улицу из театра, и тут же столкнулась нос к носу с Синди. Если бы не парик, Амелия бы её не узнала. Она была в вечернем туалете на мужской лад; лакированных туфлях, в чёрных брюках, белой рубашке и смокинге. На её точёной фигуре всё это выглядело очень элегантно, только не хватало цилиндра и белых перчаток, а также трости из слоновой кости. Из всего перечисленного была только трость, но не из слоновой кости, а из простой деревяшки.

- Моя сестра сегодня выступала в спектакле, у неё сегодня премьера, но я пришёл только, чтобы поскорее увидеть вас, я еле-еле выдержал окончание представления, - произнесла Синди изменившимся голосом.

«Хорошо, что вы меня встретили, потому что на улице темно и я немного побаиваюсь ходить одна», - написала Амелия, поёжилась и вздохнув прохладный воздух, после дождя, закашлялась.

- Вам холодно?! – и Синди сняла с себя смокинг, её грудь не выделялась под шёлковой рубашкой, потому что она была просторна, и накинув его на худые плечи Амелии, скрыв под ним простенькое голубенькое платье.

«А как же вы?».

- Ничего я не замёрзну, а всё дело в закалке, которое дало мне путешествие по Северному полюсу, - играя роль, проговорила Синди, помогая спуститься Амелии по ступенькам театра, и они неспешным шагом направились по заданному адресу.

«Так вы полярник?», с ноткой заинтересованности, пытаясь её выразить на бумаге, написала Амелия.

- Скорее сказать путешественник, я очень люблю, где холодно, уж так жара изматывает.

«А в каких странах вы побывали?»

- Пол Европы исколесил, был в Англии, Франции, Италии, Германии, также на Аляске, и Северном полюсе в Южной Америки, - Синди обняла Амелию за талию, так что от этого её сразу стало очень жарко, и из-за этого она стала ещё красивее.

«Да, и у каждой страны своя культура, традиции, предания», продолжала писать Амелия, чувствуя что в синдиных объятиях постепенно засыпает.

- Развитие экономики, политики культуры, это интересно и занимательно, - остановилась Синди и посмотрела на Амелию с нескрываемой нежностью.

Не один жест, ни один взгляд не мог укрыться от Максима, который следовал за ними по пятам. И все действия, совершающиеся Синди болью отдавались в его душе, а сердце разрывалось на части, от муки, которую наносила ему Амелия, не отстраняясь от «молодого человека».

Наконец Амелия и Синди остановились около пятиэтажного дома. Синди наклонилась над самым ухом Амелии и прошептала.

- Это дом моего старого друга, художника, он сейчас уехал на заработки в Германию, а квартиру оставил на моё попечение, чтобы я поливал цветы и кормил двух кроликов Синти и Дреда; которых он очень любит. Поэтому ничего не бойся и чувствуй себя как дома.

Они вдвоём поднялись на пятый этаж и Синди шепнула:

- Я оставлю дверь открытой, чтобы он смог войти, я надеюсь, он не робкого десятка.

Амелия наклонила голову в знак согласия, и они прошли в зал. Оно было красиво обставлено. Всё утопало в зелёном цвете; начиная со стула и заканчивая обоями. Всё было беспорядочно разбросанно, и везде, куда не кинешь взгляд, были картины. Преобладали в этой коллекции портреты, изображенные в разных позах, иногда даже обнажённые. Пространство, которое было не занято картинами, было занято большим вольером для кроликов, который стоял посередине комнаты. Синди включила общий свет, который приятно заструился от высоко висящей люстры; тоже зелёного цвета с золотистым отливом.

- Ты пока располагайся, - убрав с кресла одну из картин, сказала Синди. – Я немного приберусь, не возражаешь?

Амелия кивнула, и тихонько села в мягкое кресло, которое было обтянуто зелёным бархатом.

Синди собрала все картины и положила их по правую сторону от мольберта, и, одёрнув штору, которая была опущена очень низко над полом, проговорила:

- Как ты хочешь, чтобы я тебя нарисовал?

«В каком смысле, как…?» написала, Амелия выражая чрезмерное удивление.

- Я имею в виду одетой, полуобнажённой или обнажённой? – сказала Синди, прикоснувшись к шикарным волосам Амелии, и подмигнула.

«Я думаю, чтобы ни кому не было обидно, лучше всего полу-обнажённой».

- Прекрасно, тогда сходи в ванную и переоденься, а вот тебе лоскут золотой ткани, чтобы ты укуталась в него, - проговорила Синди, осматривая с разных ракурсов немного испуганную Амелию.

Пока девушка переодевалась, Синди поставила мольберт, и приготовила кисти и краску.

Амелия вышла из ванной, немного зарумянившись от смущения и неловкости. Она всё тело, как саваном укутала под белым сукном, оставив открытыми только плечи, которые немного подрагивали.

Синди поставила перед Амелией небольшую кушетку, на которой девушка расположилась полулёжа.

Расположив её так, чтобы она чувствовала себя как можно комфортнее и меньше стеснялась, Синди села за мольберт и начала карандашом наносить набросок, всё время, указывая или сама поправляя позы, которые хотела представить Амелия. То касалась лица, то руки, то ноги, и всё время сопровождала это лёгким поглаживанием.

Максим незаметно зашёл в квартиру, и прошёл в длинный и просторный холл. Осмотревшись, и найдя подходящее место, где ему было бы удобно наблюдать за Амелией и Андреем (переодетой Синди), он присел и начал смотреть в оба.

В его жилах бурлила кровь, которая закипала в нём, как только он видел рядом с Амелией этого «молодого человека». Он наблюдал за каждым движением, сверкая глазами, как маленькими потухшими угольками, которое всё более и более разгорались.

- Карандашом набросок я сделал, - сказала Синди, рассматривая свой шедевр. – Не хочешь выпить горячего чая или ещё чего покрепче? – спросила Синди, подойдя к Амелии и присев с ней рядом.