Рождение нечисти

Рождение нечисти

Жили в одном селе два родных брата. Одной матери сыновья. Старшой –– Первак, а младшего Болеславом прозвали. Без батюшки остались кровиночки в раннем возрасте. Одна мамка пострелят воспитывала, потому и приходилось помогать ей по хозяйству. Ребята уже в возраст входили и способствовали матери, как могли. Болеслав был покладистым и спокойным, а старший –– затейник да шалопут. Младшенький больше ремеслами да премудростями разными интересовался, а Первак промышлять любил. Глаза имел большие да острые. Знатный охотник и внимательный следопыт растет. То в дремучий лес с зорькой навострится, то на вечернюю рыбалку пойдет. Все, какой-никакой прибыток для семейной корзинки, лишний кусок в общем котле. А так как по малолетству, на серьезную охоту Первуша еще не ходил, то чаще из леса грибов да ягод приволакивал. Ну и меньшого братца иногда с собой брал. Особенно, когда выпадали урожайные осенние недели.

И вот пошли ребятки в лес поутру. Роса только-только упала с зеленой, подернутой утренним холодком травы, как уже мальчишеские ножки ступили на узкую лесную тропу. Первуша знал много хороших грибных мест и постоянно находил новые. То в темный ельничек зайдут, то в редкий березнячок, под каждое деревце мальцы заглянут. Туда-сюда обернутся. Глядишь, еще и полудня нет, а почти полны короба крепких боровичков.

–– Ну что, Первуша, пора и домой иттить. –– почесал загривок Болеслав, –– Ужо полны наши коробочки.

–– Согласен, малец. Только, давай вон к тому ручейку спустимся, да трохи порыщем. Я там давеча молодых красноголовых нашел. А если повезет, то и рыбешки какой словим. Мамане на добрую уху да приблудной котейке на забаву.

Устал Болеслав по лесу бродить, но старшого послушал. Продернулись сквозь кустарничек, и сошли-сбежали к тихому ручейку. Походили чутка, но ничего не нашли путевого. То ли был кто до них, то ли слой красных грибов миновал, но окромя сизых поганок ничего на пологих бережках не выросло. Да и ручей зацвел, запаршивел, ряской болотной подернулся, лишь лягухи зеленые сидят да квакают.

–– Нет грибов. –– устало протянул Болька.

–– Погодь… Смотри –– косой! –– прошептал Первак и осторожно показал рукой.

И, правда, на небольшом пригорке, сидел, поджав длинные уши, маленький зайчишка. Только, чудной. Еще зима не наступила, а заяц весь белый, словно теткиной простоквашей облит. Сидит зверек, голубыми глазами зыркает и человека совсем не страшится.

–– Сейчас я его подобью… будет на ужин мясная похлебушка…

–– Не надо, Первуша, странный он… Может, старика лесного помощник.

Но старший уже не слышал Болеслава, достал ремень с камушком. Раскрутил, прицелился да и метнул тяжелую каменюку. Попал, да не забил. Зайчонка вздрогнул, вскочил и бросился наутек, ковыляя задней лапой. Побежал колченогий вдаль по тропинке. Раненый, значится.

 Незадачливый стрелок не растерялся, корзину брату всучил и сам за косым помчался, в надежде догнать и окончательно пристукнуть. Несется, дороги не разбирая, только палые листики вылетают из-под быстрых ног. Вот уже далеко убег.

–– Постой, Первуша! Меня погоди! –– Болеслав не поспевал за братиком. Поставил оба короба на траву-мураву и припустил вдогонку.

А брательник не останавливается. Вот уже и зайца белого след простыл, а Первуша все прыгает по пригоркам-кочкам, вдоль русла сквозь кусты и камыши бежит. Вверх-вниз, вправо-влево аки кузнечик молоденький скачет. Будто бы и брата младшего не слышит вовсе.

Болеслав кричит, задыхается. Никак не догнать Первушу. Ножки слабые, маленькие подкашиваются. Брат не откликается, все дальше в темный лес стремится и даже не оглянулся ни разу. Еще чуть-чуть и совсем скроется в непролазной чаще.

Но малой приударил, откель только силы взялись. В три-четыре прыжка догнал Первушу и по плечу дружески хлопнул:

–– Постой, братец.

Оглянулся парень на Болеслава, и тот язык проглотил, да затрясся мелко. Не брата лицо к нему повернулось, а иное. Страшное бородатое стариковское. Глаза черные без зрачков, зубы желтые и гнилые. Засмеялся старик-лесовик диким замогильным хохотом, повернулся вокруг себя три раза да сгинул безвозвратно. И остался в лесу малец один-одинешенек. Забрала брата Первушу сила нечистая!

С трудом нашел Болька дорогу домой и в ноги маменьки бросился. Упустил, потерял старшого! Нет теперь главного кормильца в семье!

Полдня ждали сродственники пацана неразумного, думали, что вернется мальчик, придет Первуша домой. Но подкрался вечор медленно, незаметно; и ночь темным крылом деревеньку до утра накрыла.

***

Рассвет залился-зарумянился, но не принесло солнышко радости. Проснулся Болеслав с думами горькими, тяжелыми. Решил сходить к ведьме Марьяне, что жила на самом отшибе. Страшно к ней наведываться, но другого выхода нет.

Марьяна та людей чуралась, отшельницей жила, и изба ее была такой древней, что уже вросла одной стороной в лес. Крыша желтым мхом и безобразной коростой покрылась, ступеньки крыльца потрескались да прогнили, ставни окон перекосились, а на коньке избы заместо петушка хищный волк зубья скалил.

С осторожностью подошел Болеслав к дому старой колдуньи. Только хотел постучать, как дверь открылась и на пороге сама Марьяна образовалась. Старая и одета негоже. Вся в лохмотьях, лицо сухое, жизненными бороздами перепаханное; волосья черные, аки смоль; глаз зеленый, дурной…

–– Заходи, отрок, коли пришел. Заходь, не боись. –– сказала ведьма да посторонилась, приглашая в избушку.

Мальчик осторожно поднялся по ступенькам крыльца и проник в темную чужую горницу. Страх обуял Больку. Тревожно на душе, боязно и сиротливо. Посмотрел по сторонам и еще пуще затрясся. В доме всякой колдовской утвари по всем углам понатыкано-понапихано. На полках черепа животных белеют. На окне погорынь-трава в пучках сушится, в котле варево готовится с дурным запахом, половицы скрипят, из-под них быстрые таракашки выбегают да змеи красные расползаются. Марьяна же внимания не обращает, смеется да головой качает.