Рожденная в пепле 2: Империя в огне

Глава 17.4

Величественная, пугающая, неприступная. Именно такой я представала Обитель Триединых. И никак не ожидала, что там меня встретит абсолютная тишина. Не было жрецов, не было магов-защитников. Пусто. И ничего, кроме трепещущего огня в лампах и легкого запаха благовоний, от которого расчихалась Лариса, не напоминало о том, что кто-то здесь находился до нас. Я прижала корону к груди, стягивая через шею цепочку с Камнем Силы. Все это я проделывала на ходу, пересекая большую комнату. В Академии у нас был специальный курс, посвященный богам этого мира. Теперь-то я понимала, что правды там так же много, как во мне доблести и храбрости вместе с аристократичностью, но на уроках я сидела, открыв рот и внимая каждому слову преподавателя. Нам рассказывали о Триединых древа Игдарион — трех божествах, создавших этот мир: Вирсавии, Ишрагале и Ромиране.

Единственная женщина в трио — богиня, дарующая жизнь, мать-создательница, та, кто создал леса, реки и озера. Она наделила людей даром жизни. Добрая, понимающая и всепрощающая. К ней шли бездетные супруги, больные старцы и отчаявшиеся матери. У нее просили здоровья и даров земли.

Бог-отец — тот, кто подарил людям силу мысли. Научил их думать и чувствовать. К нему шли одинокие парни и девушки в поисках любви. К нему шли воины, собиравшиеся на войну. Его просили об удачных завоеваниях. И ему посвящали величайшие схватки в истории.

А еще был он — Проклятый бог. Тот, кто наделил людей магией. Тот, кого забыли и кому не поклонялись, несмотря на величайший дар — способность владеть силой богов. Почему его прокляли, а его первозданную силу нарекли преступлением? Об этом история умалчивает. Нам лишь сказали, что Ромиран совершил величайший грех, за это другие отреклись от собрата и запечатали его в корнях, рядом с тварями и такими же проклятыми созданиями, наложив Слово. Душа из другого мира была тем самым Словом — теперь-то я это знала. Попаданки были тем самым невыполнимым условием. Насколько велика вероятность того, что какая-то дурнушка, попадая в этот мир, по своей воле ринется воскрешать Ромирана? Оставалось найти такую, как я — готовую на все ради второго шанса. Ради жизни, пусть всего и пары лет. Но я не могла понять, зачем Вирсавия стремится воскресить бога? И почему именно сейчас?

Я шла вперед, прислушиваясь к стуку собственных каблучков по мраморному полу. Цок-цок-цок. В тишине этот звук казался каким-то неестественным, раздражающим. Словно что-то инородное, незаконно проникшее в эту Обитель тишины и спокойствия. Я подняла голову, всматриваясь в очертания каменных фигур, в одной руке сжимая колье, в другой корону. Не нужно было обладать огромным умом, чтобы догадаться, кто есть кто. Да, эти боги не выглядели такими, как я привыкла видеть их. Но тот единственный, который стоял на коленях, протянув ладони, без сомнения и есть Ромиран. Я поморщилась от осознания того, что его изобразили таким намеренно. Чтобы еще раз унизить, не ставить в один ряд с Триедиными, чтобы все выглядело так, как будто он молит о прощении. Его фигура скрывалась под плащом, видны только руки. Отвратительно. Даже его лица не видно. За что? Почему? Меня начали одолевать сомнения. Не совершаю ли я ошибку, выпуская наружу еще большее зло? Ведь не зря в моем мире говорят, что лучше знакомое зло, чем зло незнакомое.

— Летта…

Я вздрогнула, оторвав взгляд от фигуры Ромирана. В тишине даже шепот Ларисы показался оглушающим. Птица переминалась с лапы на лапу, усевшись на трибуну. Ей тоже было здесь неуютно.

— Поторопись.

— Да-да, конечно, — слабо улыбнулась я, бросая неуверенный взгляд на статуи.

В последний момент я начала сомневаться в себе, во всем. А ведь я так уверенно шла к цели. Шла, несмотря ни на что. Нет-нет. Поздно отступать. У меня просто нет другого выбора. Присела на корточки, бережно опуская корону на пол. Поднесла колье к глазам, пытаясь рассмотреть, как вынуть из крепления Камень. Но все оказалось проще, чем я думала: зажав две лапки по бокам, я с изумлением наблюдала за тем, как Камень силы падает в мою раскрытую ладонь.

Колье повесила обратно на шею, решив не разбрасываться дармовыми защитными побрякушками ценой в пару домов. Мало ли как жизнь повернется. А вот Камень с трепетом погрузила в выемку в короне. Раздался щелчок. Будто выстрел из пистолета. От короны полился свет, волной пронесся по комнате и утонул в стенах, испугав меня до дрожи. Так, к черту все! Сейчас закончу это дело и месяц из дома не выйду. Пусть сами разбираются между собой! А у меня отпуск. Законный!

Я схватила корону и ринулась к статуе Проклятого бога.

— Не так-то быстро, кроха, — проскрипели сзади, — или твоей подружке конец.

— Виолетта… — прохрипела Лариса так, будто ей сжали горло.

Я замерла на месте. Этот мужчина шутить не будет. Перережет моей Ларисе шею, и поминай как звали. Или как там альшаинов убивают? В любом случае, ни мне, ни Ларисе такой расклад не понравится.

— А теперь медленно развернись и пла-а-авно, — протянул мужчина, — очень плавно опусти корону на пол.

Спорить я не решилась. Развернулась, встречаясь взглядом с Ишрагалем, и медленно, как и было приказано, опустила венец на пол. Мужчина, которого я впервые видела так близко, стоял возле трибуны и сжимал шею Ларисы. Моя подруга безвольной куклой повисла, изредка трепыхаясь и виновато поглядывая на меня.

— Боги не имеют права вмешиваться в жизни людей, — неуверенно проблеяла я, нахмурившись.

Не ожидала того, что сам главный злодей явится по мою душу. Чем же тогда занят Арранз? И не потому ли я не встретила никого живого по пути сюда?

— Это правда, — величаво кивнул бог, неспешно подходя ко мне ближе. — Мы не имеем права вмешиваться в жизни жителей ЭТОГО МИРА.

«А ты — не житель этого мира», — я поняла Триединого. Я не рождена здесь и не привязывала себя к Игдариону мужем или детьми, и, если честно, все еще втайне скучала по маме. Я случайная попаданка, гостья, с которой можно контактировать и чью жизнь можно оборвать.