Рожденные летать

Рожденные летать

Рожденные летать

В нашем мире быть профессиональным писателем – непозволительная роскошь для большинства из нас. Не верите? Спросите хотя бы среднестатистического писателя Газетова. И он Вам скажет… Глухой таежной тоски, щемящей боли от утрат и разочарований исполнена его дурацкая жизнь. О такой не слагают легенд и песен, и даже пошлейший анекдот зачастую стеснительно обходит ее третьей стороной.

Детство Газетова мало чем отличается от других детей. Можно даже сказать – ничем не отличается. С остальными юными созданиями он увлеченно гоняет на самокате и велосипеде, разбивая себе коленки, по-мальчишески отфыркиваясь, пьет теплый мамин компот и заглядывается с нарастающим интересом на соседских девчонок. И, как у всех, нет и ничего не может быть счастливее его детства…

Отличия возникают позднее, в среднешкольном, солидном по общим меркам возрасте. Пока его сверстники безудержно гуляют под светом Луны, оглашая криками потухший город, вовсю ухлестывая за дамами своих горячих сердец, участвуют в гонках и, с неизменным достоинством даже при отсутствии всякого повода, чистят друг другу круглоликиеморды, чтобы растрясти молодеческую душу и ни за что не дать ей заскучать, Газетов сидит дома с высунутым набекрень розовым ученическим язычком и выводит свои первые строки, бесконечно далекие от «Я помню чудное мгновенье» и других канонов. Ему кажется, что он так просто развлекается – простим же его трогательную детскую наивность.

Как бы то ни было, переворот сознания уже свершился. Отныне главная мечта Газетова – стать писателем, хоть каким-то, не обязательно великим. Самое печальное в этом то, что мечты иногда имеют основания сбываться, тем самым крадя самих себя у человека… Люди, мечтайте осторожно! Хотя это все равно, что «тихо мчаться» - полный же абсурд.

Учится Газетов не то, чтобы на «двойки», но и не на «пятерки». Не выказывает себя общественным активистом, и душой компании он тоже не является. Не носит штаны в полоску и не танцует с «королевой бала» на зависть окружающим… в общем, ни в чем ни блестящем, ни предосудительном он как бы историей не замечен. Зато начинает много писать, а, постепенно, подбитыйдобронравными наущениями родственников и сочувствующих, рассылать свое творчество клейким ядовитым спамом по многочисленным редакциям.

Долгие годы его фантазии остаются на том же уровне – «талмуды» и просто повести милосердно отсылают обратно с пометкой «неформат». Газетов обрастает густыми усами, заканчивает институт (который как школа – только контроля в нем меньше и все как-то попроще) и, как и подобает творческой натуре, усердно закладывает за воротник, заливая горе непризнанного таланта. Делает это он так старательно, что частенько не может самостоятельно донести усталое тело до дому на своих двоих… Упорно ползет, карабкаясь по ступенькам и преодолевая последние метры, назидательно приговаривая при этом: «Рожденный ползать – летать не может». Последняя фраза имеет обыкновение немузыкально сменяться известной песенкой водяного из мультика…

Но вот однажды, в один прекрасный миг его посещает удача! Его очередное зубодробительное творение под странным названием «Жук-рогоносец» находит своего покупателя - его публикует издательство «Весть сегодня». Более того, произведение сразу становится популярным, весь тираж «Жука» раскупают и запускают новый. Критики находят в романе элементы триллера, драмы, комедии и бытовой житейской мудрости, «столь удивительной для молодого, многообещающего автора». Говорят также о «прекрасно очерченных характеров, взятых из жизни». Кроме того, «это просто очень хорошая история на злободневную тему, раскрывающая читателю сермяжные истины бытия». Газетова называют одним из номинантов на звание «Открытия года» в литературной среде. Кто-то даже гордо именует его «новым Мольером». Ходят слухи, что «Жука-рогоносца» хотят даже экранизировать, причем в скорейшем времени.

Газетовуприятно находится на пенящемся гребне волны общественного признания, он вразстановится востребованной и приглашаемой всюду личностью. Его имя гремит в обзорах отечественной прессы.

Но миг пребывания на «гребне» обычно недолговечен. А потом начинается стремительный спуск, на котором перспектива порвать штаны – наименьшее из испытаний.

Газетов начинает ходить (порою даже блуждать) по светских раутам, обрастая сытым брюшком и скупым признанием завсегдатаев («Ух ты!.. А это кто? Я его знаю – видел в журнале фотографию»).Но при этом совершенно перестает писать. Ибо зачем, спрашивается? Жизнь его и без того достаточно хороша. Его привечают, его узнают, ему наливают, и этого ему кажется достаточным. Незаметно для себя он превращается в одного из праздных персонажей своего же «Жука-рогоносца».

И только спустя какое-то время он начинает понимать, что слава преходяща. Первой стихает пресса, ее уже интересуют новые герои, а Газетов – «вчерашний день». Его перестают звать и пускать на приемы без денег, а финансы, полученные за публикацию «Жука», как назло, растаяли без следа. Друзья, которых было так много, куда-то тоже исчезают. Об экранизации книги уже речи никакой не идет: надо было ковать железо, пока горячо, говорят ему, а теперь сквозь зубы холодно отвечают: она устарела. Сгоряча он идет в свое издательство, чтобы пересмотреть соглашение и получить дополнительные средства за свой труд; все с тем же хрустальным льдомв голосе, которым можно было бы обеспечить все коктейльные бары города, ему советуют внимательно перечитать заключенный договор. Он перечитывает… и хватается за волосы: как же так?.. Все права согласно ему принадлежат только издательству «Обдираловка сегодня», а он «Жуку» никто, сбоку бантик, а бантикам доплата вовсе не полагается! Чем же он думал, когда подписывал его не читая?! Наверняка тем самым местом, что он напрочь отсиживал на бездумных окололитературных «вечеринках»…Бормоча лихорадочное «Воры, воры, ворюги, все украли, черти!..» он идет в ближайшее кафе и там, на последние деньги, напивается до забытья… Но оно недолговечно, как, впрочем, и все человеческое.