Ртутный медальон

Глава 5. Маскировка от смерти.

Взгляд в прошлое

АНТОН

Пятьдесят три. Столько слов потребовалось Перле чтобы сказать как она разочарована во мне.

Двадцать. Столько потребовалось маме, чтобы совсем не оценить мой поступок.

И одно слово отца, сопровождаемое удовлетворенной улыбкой. Браво.

Еще бы, ведь я заставил отречься от своего графства, своей семьи и даже от имени наследника одного из врагов отца всего лишь за десять минут. Рекорд, которого от меня никто не ожидал.

Только вот мне теперь дико стыдно. Стыдно настолько, что не хочется смотреть этому мальчику в глаза.

А вот отца этот поступок настолько окрылил, что он кое-что придумал. Кое-что, от чего отца того зеленоглазого мальчика просто взорвет от ярости.

- Аристарх! Ты понимаешь, чем этот поступок обернется?!

Но мужчина словно не слышал своей жены.

- Антон, ты же не против, что они сделают это вместе?

Я вижу предостерегающий взгляд матери и жаждущий ответа взгляд отца.

- Если так будет лучше для графства, - это тот ответ, которого ожидал от меня отец. Впрочем, я действительно не против. По правде говоря, мне все равно кто принесет древнюю книгу, на которой я в свой восьмой день рождения дам клятву стать будущим правителем и в первый раз предстану как вступивший в свои права наследник. Будет это только Виола, как и было запланировано, или они сделают это с новоиспеченным любимчиком и орудием мести отца, Эриком.

- Представь, я уже сказал об этом советникам. Думаю, к вечеру об этом узнает и граф Фёльдмиров, - он не смог закончить предложение, так как его практически разобрал смех. – Этого мерзкого интригана еще так низко не били.

- В кого ты превращаешься? – мать посмотрела на отца, затем, понимая, что в комнате нахожусь и я дала понять, что мне нужно выйти. На что, я, сделав поклон головой ушел, хотя ее звонкий голос даже за закрытой дверью звучал не менее отчетливо.

- Эти дети не твое оружие. И он его отец.

- Ты не догадываешься, насколько мерзко он относился к своему сыну. Поверь, я оказываю мальчику услугу.

Больше я ничего слушать не стал, прекрасно понимая, что заметь меня за этим родители, я огребу по первое число. Да и по-детски это как-то подслушивать. Отец, итак, от меня ничего не скрывает, честно отвечая на все мои вопросы.

Я вышел из особняка, намереваясь пойти в школу, которая располагалась при особняке, и считалась самой престижной в графстве. Она была построена в готическом стиле и имела три этажа, каждый из которых отвечал за новую ступень в обучении. Начальную, среднюю и углубленную. Тёмно-серый, практически черный кирпич, шикарные заостренные шпили, нужно признать, что после реставрации под маминым надзором школа превратилась в достаточно шикарное архитектурное произведение искусства. Каждого, кто в ней обучался, отбирала графиня лично. Проверялось все. Способности, родословная, нынешнее положение в обществе, обеспеченность. И то, что в нее пойдут пленные дети из других графств, у которых помимо всего прочего способностей к изготовлению зельев и быть не может, подорвало всеобщее спокойствие, заставляя перепуганных мамаш скопиться около ее ворот в своих помпезных шубах и меховых шапках, хотя на улице уже с каждым днем становилось все теплее.

Но самое отвратительное зрелище началось, когда пришли они. Трое детей, которых эти мамаши чуть ли не кинулись растерзывать. И если бы не школьная охрана, неизвестно чем бы это все закончилось. Я прекрасно понимал, чем вызван их гнев, ведь у некоторых на войне погибли родственники и мужья. И тем не менее, я никак не мог отделаться от мысли, что если бы мой отец проиграл, на их месте был бы я.

Более того, если бы я не проследил вчера ночью за Эриком, мучаясь от чувства вины, то сейчас испытывал бы к ним жалость. Но то, что я увидел вчера настолько меня поразило, что я словно оцепенел, наблюдая за ними. Их не нужно жалеть. Ими либо нужно восхищаться, либо опасаться. И пока я не понял, к какому варианту я склоняюсь больше.

Возгласы толпы замолкают, когда они видят меня. Еще бы, с моим отцом ссориться никто не хочет. Я захожу следом за ними, прохожу в класс с панорамными окнами, которые пропускают через чур много света и кожей ощущаю, насколько там изменилась температура. Гробовое молчание разрывает шепот, он тихий, но пронзающий как игла вбившаяся под кожу.

Преподаватель проходит к своему столу и начинает урок, не сказав ни слова новоиспеченным ученикам, словно мухам, прилетевшим в его обитель.

Я было уже подумал, что так продолжится до конца урока, но он резко задает вопрос девочке со светлыми волосами, Валериане, если я правильно смог запомнить.

Преподаватель задает вопрос, но девочка просто молчит. Он легкий, но мы сидим достаточно далеко, чтобы я смог ей помочь. Да и вряд ли она захочет принять от меня помощь.

Учитель морщится и констатирует словно аксиому.

- Нет будущего, у того, кто не знает своего прошлого. Впрочем, у вас его, итак, не будет. Об этом позаботился Ваш дядя.

В классе вновь воцаряется тишина, словно все ожидают бомбы от гостей. Нет даже смешков.

- Вы так резво судите того, кто Вам не по зубам, - он отвечает за сестру, и в его глазах полно пренебрежения, которое моментально выводит учителя.