Русалка чертова озера

Русалка чертова озера

«Грянул майский гром, и веселье бурною пьянящею волной

Окатило. Эй, вставай-ка и попрыгай вслед за мной».

Иногда случается такое чувство: это мгновенье, вместе со звуками, запахами, свежим ветром на разгоряченной коже — останется навсегда. Сосны и березы, пронизанные утренним солнцем, темный и мягкий мох у корней, свист незнакомой птицы, пыльная разухабистая дорога и слова песни — совсем не по погоде, но так и льнущие к душе. Встрепанная макушка приятеля за рулем, смеющиеся лица друзей.

Мгновенье, когда словно стоишь на пороге новой жизни, и мир открывается, сияющий и таинственный... и понимаешь, что это — всего лишь миг. Он пройдет, как ни задерживай дыхание. Останется ярким осколком звезды, настигшим неожиданно и больно, окошком в дивное несбывшееся далеко.

Джип с ребятами скрылся за деревьями, а я стояла и смотрела им вслед, на желтые клубы пыли, медленно оседающие на узкую грунтовку. Я провожала не друзей, с которыми все равно скоро увижусь, а самый чудесный месяц жизни. Кто бы мог подумать, что рай находится здесь — в медвежьем углу, в сотнях километров от цивилизации, на старой научной базе биофака? Ни телевизора, ни кафе, ни магазинов, ни праздной публики — ничего общего с тем курортом, где я собиралась провести отпуск. Лес, озеро... — нет, озера. Большие и маленькие, синие и зеленые, круглые и непонятно какие... с прозрачной водой, теплой у поверхности и ледяной в глубине, тяжелой и вкусной. Озера для русалок.

Каждое утро, чуть свет, я ныряла в волшебную глубину, полную серебристых бликов и смутных теней у далекого дна. В сказочное царство водорослей и ярких камешков. И с каждым днем все больше ощущала себя русалкой. От деловой леди, что приехала на базу три недели назад, мало осталось. И, как ни грустно было признавать, меньше всего — желания возвращаться в душный и суетный город. К любимой работе, которая недавно казалась важнее всего на свете. Странные и глупые слова: карьера, профессиональный рост... не хотелось даже вспоминать, что они означают.

И к Арни, начальнику подразделения маркетинга, возвращаться не хотелось. Кольцо с брильянтом, снятое в первый же день — чтобы не утонуло, упаси боже! — так и лежало на самом дне чемодана. Вместе с платьем для коктейлей. Вполне хватало маек и джинсов, обрезанных выше некуда.

Подружка, затянувшая меня в эту несусветно-великолепную глушь, не зря хихикала, глядя на сборы. Но, как и подобает лучшей подруге, ограничилась лишь намеком — пошвыряв поверх горки эксклюзивных шмоток завалявшиеся на дне шкафа старые джинсы, шорты и несколько футболок. Собственно, кроме них, мне так ничего и не пригодилось, включая бирюзово-переливчатый купальник, предмет особой гордости — зачем он русалке?

Но озеро, названное добрыми биологами Чертовым, осталось в далеком прошлом. Настолько далеком, что слезы наворачивались на глаза. И, несмотря на торжественные обещания непременно собраться здесь на следующий год, я знала, что чудо не повторится никогда.

До поезда — единственной ниточкой одноколейки связывающего заповедную дичь с цивилизацией — оставалось не больше четверти часа. Показав язык чемоданищу, я ухватила покрепче за ручку и потянула монстрика к платформе.

Древнее сооружение, видимо, в насмешку называлось вокзалом. Полоска асфальта, на двадцать сантиметров приподнятая над землей, и загадочное строение красного кирпича, напоминающее не то развалины греческого портика, не то следы пришествия инопланетян. И, разумеется, две ниточки рельсов. Совсем скоро по идеально прямой просеке, словно сквозь время, приползет железный дракон, пышущий нагретым металлом.

Часы утверждали, что уже, вот-вот... но вокзал был пуст. Совершенно. Как после нашествия марсиан. Лес, птицы, облака — все осталось, как прежде. Только людей не было. Иррациональный страх — а если? — промелькнул и пропал: с другой стороны рельсов из леса появился человек. Мужчина. С рюкзаком, в зеленых парусиновых штанах и светлой кепке. Загорелый до кофейного цвета торс блестел капельками пота, на шее болталась камера. И сверкали зубы — он улыбался.

Наваждение схлынуло. Марсиан не случилось. Город ждет, такой же жаркий и жадный, как всегда.

Наблюдать за незнакомцем было приятно. Лица в тени козырька не было видно, но походка, фигура... он напомнил Гошу Лукова с музкомедии, танцевавшего вечерами в заведении рядом с офисом. Как-то, после отчаянно тяжелого дня, я просидела там до закрытия, и мы разговорились... точнее, я слушала, а он говорил. О жизни, о танце, о музыке, о любви — и снова о танце. Ресторан уже закрывался, а он вытащил меня на танцпол, пустой и полутемный, и мы танцевали что-то под незнакомую музыку, и Гоша сказал, что это Бернстайн...

Незнакомец двигался почти как Гоша. Животная грация, уверенность в каждом движении, и в каждом шаге — песня радости жизни. Снова вспомнилось Чертово озеро. Прохлада, легкость, нежное касание воды к обнаженной коже... солнечный свет и брызги...

Теперь мы были на платформе вдвоем. Я на одном конце, он на другом. В тишине, только шелест ветра и непрестанный гомон птиц — но это и есть, наверное, настоящая тишина. Он уселся прямо на рюкзак и замер неподвижно, словно прислушиваясь. Я тоже прислушалась... взглянула на часы — две минуты до поезда. Последние минуты свободы... самые сладкие и горькие...

Запрокинув голову, я зажмурилась, раскинула руки — последняя ласка солнца и ветра, запах сосен и лесных цветов, почти полет.

Что-то непонятное кольнуло. Будто чужой взгляд. Открыв глаза, я обернулась и встретилась с внимательным стеклянным глазом. Мужчина снимал. Без малейшего стеснения. Огромный длинный объектив профессиональной камеры целился наподобие базуки. Словно я дичь какая!

Но возмутиться не получилось. Он опустил камеру и приветливо помахал рукой. И улыбнулся. Обаятельный негодяй, даже издалека заметно.