Русалочье солнце

Глава 3. Зелёные свечи

В воскресенье Акулина отправилась в церковь. Это только казалось, что вон она, на холме, рукой подать, на самом же деле идти в неё было делом долгим – церковь стояла ближе к Покровке, чем к Антоновке, люд выходил пораньше, да шёл подольше. Это только молодым то радость идти с товарищами да товарками по жаре да по морозцу, а вот кто стар, того косточки стонали, каждый шаг за муку.

Зато сплетницы здешние успевали обсудить по дороге всё то, до чего языки не доходили в обычные дни: какая баба дитя нагуляла, пока муж на заработках в городе, какая к Лукерье бегала за оберегами от воров, хотя чего ей, дуре, беречься, кроме кривой козы и добра-то нет. Акулину то и дело обгоняли нарядные девки, на каждой да надето что-то красное аль зелёное, будь то пояс или лента ( красный и зелёный – Троицыны цвета), молодухи с плачущими младенчиками, галдящие мальцы, которых матери чуть ли не за ухо тащили на утреню (мало веселья попа бубнящего до сыплющего цитатами из Писания слушать, лучше бы ворон на улице погонять). В кисете у Акулины лежала соль: вечером вдова долго растирала её в ступке, чтоб была она мелкая, сыпучая. Этой солью будет она отгораживаться от русалок, чтобы не схватили её, не погубили речные девы. Коли повезёт, увидит среди них Акулина и свою кровинушку, Дарьюшку. А коли нет, будет и дальше лить слёзы горькие, искать дочерины косточки по холмам и обрывам.

Плелась Акулина в церковь, нёсся благовест над полями и огородами. Троицын день настал, будут вечером гулянья да празднования. Всю неделю сельские готовились к празднику: убирались в избах да на дворе, украшали жилище да красный угол берёзовыми ветвями с нежными молодыми листочками, полевыми-лесными цветами. Наплели девки к празднику венков, нашили обнов, будут ввечеру песни петь да хороводы водить, а парни ус крутить да невесту выбирать. Негоже на Троицу жениться, а вот договариваться о свадьбе в этот день как раз и положено: крепкой будет любовь, добрым жених да ласковой невеста.  Завтра побегут сваты по избам, примутся сватать местных красавиц за парней, станут батьки по рукам бить да мёд пить. Хорошей будет семья, коль невеста на Троицу сосватана, много здоровых ребятишек родится. Потому достали девки из сундуков самые видные наряды, в день тот даже матери по рукам их не били за то, что к обновам лезли: самой  пригожей дочь должна быть на Троицу, чтоб все парни заглядывались. Пусть даже и другую сосватать хотел, а вдруг передумает в последний миг, как только красу её неземную увидит! Пойдут из церкви невесты хороводы вокруг берёзки, лентами украшенной, водить, а парни станут ус крутить, шептаться тихонько. А вот Акулине некого было наряжать, шла она понуро, уши б не слышали девичьего щебета да шёпота смешливого.

А ещё мёртвых на Троицу поминают. Всех, кто щуром стал, ушёл к отцам, род свой беречь да хранить, за живыми наблюдать да прихода их ждать. На жальник после церковной службы живые родичи их идут, кладут на могилки берёзовые ветви, с цветами переплетённые. И Акулина к мужу на могилку пойдёт, возьмёт в церкви свячёные веточки у алтаря, вчера ещё детвора наломала, церковь украсила. Мужа хоть оплакать можно, забедовать-заголосить, слезами землю оросить. А у дочери её нет могилки, где сейчас косточки её покоятся?

А как сумрак сгустится, под самую ночь Троицкую, побегут девки в рубашках да венках по лесу, будут аукать да перекрикиваться, русалок пугать, чтоб к жилью в Русальную неделю не подходили, детей не уносили. Гукают, трещотками да ложками деревянными птиц распугивают, песни распевают. Коли не испугать русалок, так станут всю неделю к живым родичам являться, в окна-двери стучаться, просить, чтоб приветили. И не дай Бог впустить русалку: найдут утром всю семью мёртвой, всех, кроме девок да детей: уведёт их русалка в лес, утопит в реке.

А ещё гадают девки на венках, им дай только погадать! Снимают с головушек, на воду пускают, в темноту всё всматриваются, далече ли поплывёт? Хорошо, коль из глаз скроется, уплывёт за горизонт, долгая, знать, жить будет, гладкая. А вот коль потонет, так не миновать горестей: беда с той девкой в грядущем году случится, как бы не померла, сердешная.

 Чтоб не обозлились русалки да не пошли род людской губить, оставляют им на берёзах подношения – ленты да платы, венки из берёзовых ветвей и цветов. Найдёт русалка подарки, нарядится да не пойдёт в село людей стращать. Но как бы сельские русалок не задабривали, всё равно в лес всю Русальную неделю ходить побаивались, на ночь ставни закрывали, носа на улицу не казали.

Акулине то было на руку. Никто не увидит, как будет она дочь свою среди русалок искать, а то ещё, чего доброго, пройдёт молва, что ведьмой стала Акулина от злобы и тоски, станут сторониться да бояться. И без того мало с кем вдовица на селе болтала, всё сплошь сплетницы разговор заводили, любо им о страданиях Акулининых слушать. Коль убиваться будет, рыдать да сказывать, какая назола душу её гнетёт, так порадуются, позлобятся, а коль соврать, что уж отболело, отстрадала своё Акулина по дочке пропавшей, так разнесут по селу, что уж забыла вдова свою Дарью, коротка память материнской любви.

  Принесли в церковь селяне жёлтые яйца да пироги – троицкие яства, что кумовьям дарят да крестникам. Прошёл отец Влас, окропил их святой водой, а Акулина кисет открыла – попала с веничка вода в кисет, стала соль свячёною. Никто на вдову плохо не подумал: часто в церкви соль освящали, чтоб на порог сыпать да в углы, никакая нечисть не пройдёт сквозь такой заслон, покойникам заложным на могилку соль сыплют, чтоб встать не могли, живых не мучили. Небось подумали, что хочет избу свою в Русальную неделю от дочери мёртвой защитить.

Весь день вдова не находила места, всё валилось из рук, ни к чему не лежала душа. уж и на погост сходила к мужу, поплакала тихонечко у креста, и с бабами чуток у забора погутарила, а медленно солнышко катится по небу, не торопится совсем. Только Акулина и делала, что посматривала за окно: когда там закат будет, когда уже можно будет отправиться в лес с зелёной свечой да солью. Кто бы в тот день к ней не заходил, соседка ли, товарка ли, никому была она не рада, что бы не спрашивал, отвечала невпопад. Всё думала: «Вот чёрт тебя принёс на голову мою, ступай уже восвояси».