Рузвельт

Глава 19.

Один, два, три, четыре, пять, шесть.

Шесть подпрыгивающих цветов я насчитала на уродливой шляпе Хайда, пока он потрошил мой шкаф и громоздил неподходящую одежду в цветастую кучку на сиреневом ворсистом ковре.

Уже давно пора было его пропылесосить.

— Сколько лет ты уже в розыске у полиции моды? Законом давным-давно запретили скупать столько футболок с «Крутыми бобрами» и этим ужасным клоуном из рекламы «Макдональдса», — жаловался друг, склонившись над кроватью, где я лежала с задранными на стену ногами. — Снимай штаны!

— С чего бы это?

— С того, что они в клетку! Ты как будто не прошла кастинг на съемки клипа «Аббы». Не буду говорить, сколько лет не в моде эта расцветка. Ты, наверно, даже чисел таких не знаешь.

— С дуба рухнул? Угомонись, Хайд! — пропыхтела я, когда друг вцепился в мою штанину, как охотничья борзая в пойманную добычу.

В следующую секунду он удивил меня, когда забрался на кровать и оседлал меня верхом, прижав к матрасу.

— Я голодный, — простонал он, принюхиваясь к запахам с кухни. — Меня в больнице накачали таким количеством куриного супа, что я сам могу снести яйцо. Мне нужна нормальная человеческая еда. Стейк с кровью и приправами!

— Так иди и съешь чертов стейк!

— Я не могу пойти один. Но и выпустить тебя к красавчику-Даунтауну в этих лохмотьях тоже не могу.

— Значит, мы остаемся голодать. — сообщила я, прижав подушку к груди.

— Ты вообще понимаешь, что я мог умереть в тот вечер? Я мог умереть у тебя на руках, Тэдди! Как Бабба в «Форрест Гампе», представляешь? Чуть побольше драмы, поменьше разговоров про креветки, и все, — Хайд щелкнул пальцами, — ты ищешь скидочные купоны на шампуни в «Лаш» в одиночестве!

Я закатила глаза.

— Снимай штаны сейчас же!

У Хайда был по-настоящему свирепый вид, который не производил на меня должного впечатления, потому что я морщилась и еле дышала из-за того, что он бедром придавливал мне ребро.

— Мда-а. Даже если бы Патрик тогда застал такую картину, он бы все равно подумал, что ты гей. — раздалось у изножья кровати, где, как оказалось, уже какое-то время стояла Кара.

Хайд не потрудился слезть с меня, вместо этого он вздохнул и устроился у меня на животе поудобнее.

— Я понял, чего ты хочешь. — трагично протянул он. — И ты права, я больше не могу жить во лжи. Я должен признаться.

Кара присела на кровать рядом с моей головой, и мы с интересом уставились на друга во все глаза. Он, конечно же, выжидал театральную паузу — откашлялся, поправил на голове уродскую шляпку.

— В общем... — он снова откашлялся.

Надоедливый манипулятор.

— Ну говори уже! — прикрикнула Кара.

— Это был Адам! — выпалил Хайд.

— Что?! — хором воскликнули мы с Карой.

Я резко приподняла туловище и оказалась нос к носу с другом.

— Да. — уже спокойнее заявил он, укладывая меня обратно спиной на кровать. — Патрик застал меня с Адамом.

— Не Куин? — уточнила я.

— Конечно, не Куин. Она после двух маргарит уехала женить двух лесбиянок в очереди на какой-то рок-концерт в Ван-Бьюрен! (*)

— Адам гей?! — поразилась я.

Шансы на то, что Адам голубой, были примерно такими же, как и на то, что в конце «Кошмара на улице Вязов» Фредди Крюгер окажется послом доброй воли. У меня никак не укладывалось это в голове. Даже Дастин Хоффман с постера «Полуночного ковбоя» у меня над кроватью в шоке приподнял брови.

— Если что, то вы вынудили меня все сказать.

— Никто тебя не вынуждал. — напомнила Кара.

— Он сказал, что убьет меня, всю мою семью и семью тех, кто узнает про это. Так что вывынудили меня, понятно?

— Ты дурень, Хайд.

— А Адам — гей. — ошарашенно констатировала я.

Хайд выцепил у меня из рук подушку и кинул ее мне в лицо. Он набрал в грудь побольше воздуха. А затем с непередаваемым ужасом на лице осмелился на то, чего раньше при мне еще никогда не делал.

Он решил найти в лице Кары соратника.

— Не сиди просто так! Скажи ей, что она идиотка! — молил друг.

— Ты идиотка. — смиловалась Кара.

— И на тебе все еще эти отвратные штаны!

— А на тебе, к слову, премерзкая шляпа, которую ты, скорее всего, стащил с трупа.

— Да, но я-то не собираюсь соблазнять красавчика, который стругает с Мойрой салат этажом ниже!

— Я тоже не собираюсь никого соблазнять!

— Нет, собираешься! Во имя всех нас ты не должна упустить этот шанс. Будь я на твоем месте, ну или знай он хоть строчку из какой-нибудь песни «Спайс Герлз», мы бы с ним уже были уже женаты. Он бы составлял на меня все завещание, а я раздумывал над методом его убийства, потому что чертовски хочу прикарманить его денежки.

— Я не собираюсь убивать его.

— Конечно, нет. Ты же влюбилась в него по уши. — сказал друг.

На это мне было нечего ответить.

Когда разговор зашел в тупик, Хайд рухнул на кровать рядом со мной и здоровой рукой начал играться с вьющейся прядью волос, торчащей у меня из хвоста.

— Мы все — часть статистики. Грустной закономерности этого вонючего Мидтауна. Лет через пять у Кары хламидий будет больше, чем извилин в голове, а я буду клеить малолеток в «Тиндере» и в богом забытом баре рассказывать шутки про свой маленький член.

Получив от Кары толчок в бок за упоминание хламидий, Хайд со скрипом продолжил:

— Пойми ты, наконец, что не всем в этой жизни везет, как Джулии Робертс в «Красотке». Мы все поголовно неудачники. Все, кроме тебя. Если твоя задница профукает этот один шанс на миллион, я подвешу тебя на петле, Тэдди.

— Ну ладно, — сдалась я. — Что мне надеть?

Хайд просиял улыбкой самого дьявола.

Двадцатью минутами позже я поняла, почему всю жизнь падала, спотыкалась, билась об углы столов и каждую смену в «Крузе» опрокидывала на себя подносы с пивом. Это была подготовка. Маленькие сражения перед самой настоящей войной.