Ряха

Ряха

— А теперь… — ведущий взял драматичную паузу. — Ирина расскажет нам, каково это — десятилетиями жить бок о бок с чудовищем.

Толя коротко хохотнул, словно булькнул горлом, глядя на густо накрашенную пергидрольную дуру на экране, выключил звук и с хлопком открыл бутылку дешёвого пива. Что все эти куры вообще могут знать о том, что значит жить с чудовищем? Да ещё ведущий этот мерзкий… Изображает из себя, будто любит всю Россию и понимает жителей глубинки, а на деле — обычный сноб из столицы.

Бутылка пустеет слишком уж быстро, пол-литра пива грузному Толе — что слону дробина, а запас в холодильнике иссяк пару дней назад. Он зарекался покупать ещё, в очередной раз пытаясь вернуться к более-менее здоровому образу жизни, но уже знал, что сегодня проиграет эту битву.

Потому что ему снова требовалось забыть. Ряха охотился, и, если Анатолий не успеет напиться до того, как уснёт, кошмары ему были обеспечены. А кошмары он не любил.

Накинув на плечи камуфляжную куртку, он вышел в тёплый летний вечер. На улице было ещё светло, в густой траве стрекотали кузнечики, где-то в дальнем конце деревни вяло переругивались собаки. Душная прелесть российской глубинки.

— Натолий! Натолий! — заскрежетал старушечий голосок с соседнего участка. — Натолий, подойди!

Ругнувшись про себя, толстяк всё же подошёл к забору, опёрся на прогнившие доски всем своим немаленьким весом, отчего те протестующе заскрипели, прогибаясь.

— Чего тебе?

По соседскому огороду, заросшему крапивой и чистотелом, торопливо семенила иссохшая мумия старушки. Про таких ещё говорят — еле-еле душа в теле. Дарья Ивановна, одна из многочисленных местных религиозных фанатичек. Этот типаж Толе хорошо знаком: ни разу не открывала Библию, но никому и никогда в этом не признаётся, а все заветы гнёт в ту сторону, в которую ей самой удобно.

— Натолий… — старуха, повиснув на заборе с противоположной от Толи стороны, перешла на таинственный шёпот. — Дело есть для тебя. Нефицалино.

— Чего? — он не сразу понял просительницу. — Неофициально? Ох, слова-то какие знаешь, ядрёна Матрёна!

— Ну да, да, я ж и говорю, нефицалино… Натолий, поможешь пропажу разыскать? Кошечка у меня пропала, Марыська…

Первым делом Толе захотелось послать старуху куда подальше, но он вовремя смекнул, что из происходящего можно извлечь выгоду.

— Марыська? Это белая с чёрными ушами?

— Ну да, серенькая в полосочку… Так подсобишь?

Толя сделал вид вид, что задумался, покрутил головой, пухлой ладошкой вытер пот с жировых складок на шее. Потом протянул:

— Ну, помочь-то можно… Только, мать, машины же без горючки не ездят, ага?

Толя подмигнул бабке, и та даже не попыталась изобразить непонимание. Сразу полезла в карман своего извечного фартука и извлекла поллитровку мутного самогона. Явно готовилась к разговору.

— Во-о-о… — Толя одобрительно покивал головой и с благодарностью принял бутылку, избавляющую его от необходимости идти в магазин за добавкой. — Поищу, мать, кошку твою, поищу…

Бабка рассыпалась в благодарностях и благословениях, но толстяк её уже не слушал. Развернувшись на месте, он направился в дом, припоминая, есть ли там ещё чистые рюмки. Хотя, можно же и из горла…

Когда Толя зашёл внутрь, Ряха уже ждал его, развалившись на колченогом стуле.

*

Ряха появился в жизни Толи не внезапно. Это произошло давно, очень давно, когда он ещё не был отвратительно разжиревшим лесником в глухой деревушке. Ему было лет, наверное, тридцать или около того, он был молод, подавал надежды как спортсмен и специалист, и даже подумывал жениться. Маленькая счастливая жизнь обычного гражданина тогда ещё Советского Союза.

Будущее казалось тогда Толе простым и ясным, как чистый лист линованной бумаги: уютный дом, крепкая семья, любимая работа. И всё это разлетелось вдребезги, когда однажды утром в зеркале, висящем в прихожей, вместо своего улыбающегося чисто выбритого лица он увидел свиное рыло. Наваждение длилось всего секунду, но запомнилось до мельчайших подробностей: короткая жёсткая щетина, бессмысленно глядящие злобные глазки, ниточка слюны, тянущаяся с капризно оттопыренной губы на рубашку. А потом, стоило ему моргнуть, всё исчезло. Перед ним снова было привычное лицо. Слегка побледневшее и с вытаращенными глазами, но всё же.

Тогда он списал всё на переутомление, на то, что зря ввязался одновременно в крупный проект на работе и важные спортивные соревнования. На недосып, камень преткновения всех, кто видел что-то, чего видеть не хотел.

Следующие несколько недель всё было тихо. Видение не повторялось, Толя старался соблюдать режим сна и питания, по возможности ограничивал нагрузки. Тридцать лет — ещё, конечно, не старость, но уже и не молодость, говорил он себе. Да, ему тогда было ровно тридцать.

Страшная рожа в зеркале стала забываться, как кошмарный сон, когда появилась новая напасть. По ночам Анатолий стал слышать, как по его жилищу кто-то ходит. В больших квартирах посторонние ночные звуки ещё можно списать на что-то обыденное, но в тесной однушке заниматься самообманом куда сложнее. Каждую ночь Толя лежал в кровати, до самых глаз натянув одеяло, и с замиранием сердца слушал, как некто, непонятно откуда появлявшийся, начинал, не особенно скрываясь, шастать взад и вперёд по квартире. Иногда к звукам шагов добавлялось похрюкивание и звяканье посуды. Бывало, Толя даже плакал от страха, слушая шаркающие шаги в коридоре.

Высыпаться он перестал окончательно, по утрам вставал, как поднимался из могилы. Есть у него не получалось — всё, что ему удавалось пропихнуть в глотку, преодолевая болезненные спазмы, уже через несколько минут приходилось выташнивать. Спорт пришлось забросить, на работе начались неприятные разговоры за спиной. Начальник Толи, добрейший Виктор Васильевич, видя такое состояние одного из своих любимцев, заставил его взять внеочередной отпуск на две недели и посоветовал уехать куда-нибудь на природу, развеяться и отдохнуть. По его мнению, это было лучшим лекарством от практически любых болезней.