С тобой

Глава 2. Ржавый приют

Он сказал:

- Не пытайся понять законы, по которым живет Улей. Безусловно, они существуют – но это штука не для человеческих мозгов. Прими происходящее как есть. Поймай здешний ритм – и двигайся в нем.

Я подумал о бойне, развернувшейся в поселке, о чудовищах, пустоши и много о чем еще – но дальновидно решил не перебивать.

- Здешний мир – как лоскутное одеяло. Он сшит из кусочков других миров. Да, именно миров – их на самом деле бесчисленное множество. В какой-то момент что-то происходит – и часть пространства переносится сюда. Потом она либо исчезает, либо остается на долгое время – предугадать невозможно.

- А что остается в оригинальном мире? Кратер?

- Как-как? В оригинальном? Да, пожалуй, так будет правильно. Что остается… здесь очень интересная штука – в оригинальном мире все остается на своих местах. Лет пять назад сюда забросило часть Большого каньона. А недавно я разговаривал с парнем из Аризоны – так он сказал мне, что полгода назад ездил к Большому каньону с семьей. И не увидел ничего странного. Понимаешь?

Я не понимал. Такэда круто вывернул руль, огибая по широкой дуге рухнувшую водонапорную башню. Решетчатые ноги-фермы башни были устремлены в небо, отчего она напоминала огромного дохлого паука. Ветер швырнул мне в лицо пригоршню пыли.

- Улей не переносит сюда места и предметы. Он каким-то образом делает копии. Слепки.

- А люди? Они тоже слепки?

- Что происходит с людьми, я не знаю. Но могу предположить, что в Улей переносится сознание, а тело остается там, где и было. Если так, что в своей реальности вы сейчас, скорее всего, бьетесь головами о стены в палате для душевнобольных.

Откинувшись на спинку кресла, я прикрыл глаза – и в наступившей темноте увидел высохшую дрожащую фигуру Вернона Рэмси. Вздрогнув, я снова выпрямился. Такэда понимающе на меня покосился.

- Кошмары? Привыкай. Друзья уходят, любимые умирают – и только кошмары всегда с тобой.

- Что случилось с остальными? С теми, кого мы видели на улице?

Клэр, задремавшая у меня на коленях, вдруг часто-часто задышала – наверное, ее тоже мучили кошмары. Я осторожно подул малышке на разгоряченный лоб.

Такэда промедлил с ответом – он вглядывался в неясный темный силуэт, стоящий на горизонте. Потом сказал негромко – так, что я едва расслышал его сквозь рык и дребезжание мотора:

- Знаешь, кто здесь высшая форма жизни? Паразитический гриб. Мелкая дрянь, похожая на земные тафрины. Только тафрины деформируют корни и листья, а здешний паразит  - людей и животных. В Улье он царит повсюду. Земля пронизана мицелием. В воздухе роятся мириады спор. Ты уже отравлен, ковбой – и ты, и я, и все, кто провел на этой земле хотя бы час.

Я слушал его и чувствовал в груди колючий холодок. Он прорастал в мои вены, словно бледные нити грибницы.

- Но на некоторых, - продолжал Такэда. – Паразит не действует. Вернее, действует, но очень медленно. Так, что мы можем жить много лет, если будет принимать определенные… вещества.

- Вещества?

- Настойку из… м-м-м, - он почему-то осекся и искоса посмотрел на меня. – Из частей тел чудовищ. Некоторых частей. Стоп! Я же говорил – не пытайся понять. Объясню потом – а сейчас, прости, но у меня язык устал от болтовни.

Я внял его просьбе и не стал продолжать разговор – и без того было, о чем подумать. Например, о том, как выбраться из Улья. Такэда не стал касаться этой темы – зато упомянул мельком, что прожил здесь несколько лет и за это время изучил пустошь вдоль и поперек. Впрочем, только ли пустошь?

Багги качнуло. Тупой сваренный из железных швеллеров нос провалился вниз – и мы покатились к подножию рыжих дюн. К чему-то громоздкому, ржавому, похожему на выброшенную из воды исполинскую рыбу.

- Что это? Сухогруз? – я изумленно смотрел на ветхую громаду. Солнце, висевшее высоко в небе, блестело в круглых иллюминаторах. В обшивке то тут, то там зияли неровные дыры. Нос корабля отвалился и покоился рядом, похожий на треугольный песчаный холм.

Такэда подъехал ближе и заглушил мотор. Вылез из клетки, прошел из стороны в сторону, разминая затекшие ноги. Наконец, ответил, довольно ухмыляясь:

- Ради Бога, ковбой, никогда не говори такого про Каттнере. «Сухогруз» - звучит как-то слишком обыденно, не находишь? Это наш «Ржавый приют» - место, где у таких, как ты, появляется шанс выжить. Ну? Не стой столбом. Пошли.

Через массивную дверь, врезанную в переборку, мы попали в трюм – огромное гулкое помещение, где разместилось что-то вроде бара. Несколько столиков – просто квадратные листы фанеры, приколоченные к железным бочкам – примитивное освещение, высокая стойка в дальнем углу. Я посмотрел на висящую у входа тусклую лампу, вокруг которой порхали крошечные мотыльки, похожие на облачко пепла. Вот уже действительно – пустошь богата на сюрпризы.

- Каттнер, дружище! – с порога заорал во всю глотку Такэла. За стойкой кто-то грузно завозился, и я увидел хозяина «Приюта». Огромный, лохматый, заросший до самых глаз спутанной черной бородой, одетый то ли в какие-то шкуры, то ли в грубую мешковину, он походил на медведя, вставшего на задние лапы. – Пустовато у тебя сегодня, а? Не грусти – я привел свежее мясо!

Мы подошли к стойке. На полпути Клэр вырвала ладошку из моей руки и отбежала в угол – смотреть на мотыльков. Такэда в ответ на мой вопросительный взгляд махнул рукой – здесь ее никто не тронет.

- Так вот, дружище Каттнер, - он облокотился на стойку, принял из рук великана бутылку зеленого стекла, и кивнул на меня. – Парня нужно экипировать. Я вложусь.

- Погоди, - стараясь не смотреть в глаза хозяину «Приюта» - находиться с ним рядом почему-то было неприятно – я аккуратно взял болтуна за воротник и отвел в сторону.