С юга на север.

Франсуаза.

Франсуаза расположилась на низеньком пуфике перед туалетным столиком, с нетерпением ожидая, пока Изабо закончит колдовать над ее прической. Молодая женщина то барабанила пальцами по мраморной столешнице, то вдруг начинала перебирать украшения в тяжелом резном ларце, нервно надевая на тонкие пальцы изящные кольца и тут же снимая их, прикладывала к мочкам ушей изумительной работы серьги, а к белоснежной груди — роскошные колье. Было очевидно, что ее совсем не интересует то, что она видит в зеркале, скорее, она желала отвлечься от тягостных мыслей, владеющих ею. Наконец, раздраженно захлопнув крышку шкатулки, Франсуаза произнесла:

— Изабо, мессир граф у себя?

— Нет, мадам, его светлость изволили отбыть еще рано утром, — голос горничной звучал ровно, но графине послышалась в нем скрытая издевка.

— Он просил что-то передать мне? — она изо всех сил сжала подвернувшийся ей под руку черепаховый гребень, борясь с желанием запустить им в гладкую поверхность зеркала, в отражении которого видела невозмутимое лицо Изабо. О, как она ненавидела эту дылду, которую муж приставил к ней, словно соглядатая!

— Нет, госпожа графиня, — «как и всегда», словно насмехаясь, крутилось в голове у Франсуазы окончание этой фразы.

— Ты закончила? — она аккуратно отложила гребень в сторону. Только бы суметь сдержаться, только бы не закричать и не отхлестать дуреху по щекам…

— Да, ваша светлость, — Изабо отступила на шаг назад и застыла, сложив перед собой руки. На ее лице невозможно было прочесть никаких эмоций, она молча стояла, ожидая дальнейших распоряжений.

— Позови девушек, пусть они помогут мне одеться. А ты можешь быть свободна.

— Как будет угодно госпоже, — горничная слегка склонила голову и скрылась за дверью.

— Дрянь, — прошипела ей вслед Франсуаза. — Вот бы ты грохнулась с лестницы и сломала себе шею, чертова гугенотка.

В комнату, словно дуновение легкого ветерка, впорхнули две хорошенькие девушки-камеристки, которых молодая графиня наняла сразу же по приезде в Париж.

— Ваша светлость, вы сегодня ослепительны! — прощебетала одна, а другая восхищенно прижала руки к груди. Франсуаза милостиво им улыбнулась. Приятное разнообразие после постного лица Изабо.

На кровати лежало приготовленное горничной платье из гладкого итальянского атласа светло-зеленого цвета с легким бело-розовым узором в виде пышных цветочных букетов, с пеной белоснежных кружев на рукавах и вышитым золотом и драгоценными камнями корсажем. По подолу тоже шла вышивка, к которой добавлялись маленькие жемчужинки, создающие изящный рисунок и придающие наряду некую воздушность. Платье было восхитительным, но совсем не нравилось Франсуазе. Муж в который раз проявил свое пренебрежение к ней, заказав гардероб, совершенно не согласуясь с ее желаниями. Вместе с тем, она не могла упрекнуть супруга в отсутствии вкуса, зная, что будет выглядеть в этом наряде обворожительно. Ее захлестнуло раздражение: как же изысканно Люк дал ей понять, сколь мало для него значит ее мнение, и что доставить ей удовольствие не входило в его планы, а скорее наоборот, в его поступке сквозило откровенное неуважение к ней.

Когда же это произошло? Отчего так вышло, что теперь они с мужем стали чужими людьми, словно не было того счастливого времени, когда Франсуаза была для него королевой, Прекрасной дамой, когда он предугадывал каждое ее желание, исполнял любой каприз, убеждая в своей неизменной преданности?

Пока девушки осторожно надевали на нее роскошное платье, Франсуаза вспоминала тот вечер, когда узнала, что Люк собирается уехать в столицу.

***

Это случилось вскоре после визита его величества Людовика XIV в Тулузу, когда молодой король гостил у них в замке, который Люк, подражая традициям аквитанских трубадуров, чьей культурой безмерно восхищался, прозвал отелем la gaya scienza*. Монарх оказывал Франсуазе весьма красноречивые знаки внимания, восторгаясь ее красотой, грацией, остроумием, утонченными манерами и выражая настойчивое желание в самом ближайшем времени увидеть их с супругом при дворе. Вслед за сюзереном неоспоримые достоинства юной графини начали превозносить и остальные члены его свиты, заставив голову Франсуазы слегка кружиться от столь явно демонстрируемого ей поклонения.

Она была так счастлива, упиваясь бесконечным потоком комплиментов, льющихся на нее со всех сторон, словно золотой дождь, что не сразу заметила изменения в поведении мужа, который вдруг стал с ней холодно-вежлив и отстранён. Молодая женщина знала, что ревность не могла быть тому причиной, поскольку внимание к ее персоне со стороны многочисленных кавалеров всегда льстило Люку, с удовольствием отмечающему полные неподдельного обожания взгляды, обращённые на его жену. Поэтому Франсуаза решила, что все дело в увлечении мужа наукой, которое, хоть и было весьма необычным для потомка могущественных некогда графов Тулузских**, нисколько не противоречило его гремящей на весь Лангедок славе оригинала и сумасброда. Он стал подолгу уединяться в своей алхимической лаборатории, все чаще оставаясь там до самого утра и напрочь забывая о прелестях юной супруги. Но это не сильно волновало ее до того момента, пока по Тулузе пожаром не пронеслась весть о его скором отъезде.

Франсуаза тогда вбежала в его кабинет, гневно сверкая глазами, и быстро заговорила:

— Почему вы не сказали мне, что уезжаете?

Люк нехотя оторвал взгляд от разложенных перед ним бумаг и с намеренно подчеркнутым недовольством посмотрел на жену. Та обиженно вздернула подбородок. Нет, ему не удастся заставить ее уйти без ответа! Она имеет право знать, куда и зачем он отправляется. Осознав, наконец, что отделаться от нее не удастся, он встал из-за стола и неторопливо пересек комнату, остановившись в шаге от Франсуазы. По его губам скользнула саркастическая улыбка, которую она так ненавидела, и, лениво цедя слова, он проговорил:

— С каких пор, госпожа графиня, я должен ставить вас в известность о своих планах?

Франсуаза задохнулась от возмущения.