Sabbatum. Инквизиция

Тот, кто любит меня

В дверь постучались, а я вздрогнула и опрокинула лак на себя. Флакончик с грохотом упал на паркет, и темно-бордовая жидкость вязкой субстанцией выплеснулась и забрызгала пол. Отлично! Я вся в лаке, и пол тоже.
- Твою мать. Войдите! – рыкнула я, опускаясь на корточки, чтобы взять флакончик и оценить масштаб катастрофы.
Дверь открывается, и я поднимаю взгляд на вошедшего, оказавшись застигнутой врасплох.
- Это лак? – Рэй смотрит на бордовые капли на полу. Я киваю в ответ и, возвратившись к реальности, продолжаю уборку своего женского мини-апокалипсиса. Не до Рэя сейчас. Главное - очистить себя и паркет. Выкинув в мусорку злосчастный пузырек, я кинулась оттирать растворителем пальцы и пол. На часах – полседьмого утра.
Рэйнольд стоял, засунув руки в карманы, и смотрел за моими лихорадочными злыми движениям. Такой лак пропал! И я осталась с недокрашенными ногтями.
Одет он сегодня был, как всегда, в своем стиле, будто вчера и не было дня «постельного режима».
- Паркет испортила… - Грустно констатирую случившееся: ацетон разъел паркетный лак и оставил некрасивые пятна на полу. Я смотрю вверх и вижу, что мне улыбаются самые красивые глаза, которые еще излучают нежность и любовь.
- Ничего страшного. Я однажды свою кровать поджег случайно. Там не только паркет пострадал.
- И что сказала Реджина?
- Что, пока не отработаю, буду спать на кострище.
- И ты спал?
- Нет. Отработал в этот же вечер, поймав одного нарушителя для Сената. – Теперь он открыто смеется над моим озадаченным видом. Ведь я стала прикидывать, что будет, если расскажу про паркет мисс Татум. – Ты готова?
Если честно, не совсем. Мне бы хотелось получше оттереть лак с недокрашенных ногтей. Но времени нет.
- Готова. - Я встаю и расправляю платье: простое, цвета топленого молока, с поясом и пуговками спереди, а еще два удобных кармана, спрятанных в складках юбки. Модный аксессуар этого сезона - бинты вокруг шеи. 
Рэй протягивает ладонь, и я с удовольствием за нее хватаюсь. Но вместо того, чтобы пойти, взявшись за руки, он притягивает меня к себе и после того, как провел пальцами по щеке, целует осторожно и нежно. И я замираю. Время останавливается, как и мое сознание.
Закончив целовать, Рэй держит меня так, что я не могу от него отстраниться. Наши губы близки, глаза смотрят в глаза, я даже могу рассмотреть все оттенки грозы от серого до темно-синего, обрамленные чернотой ресниц.
- Повторяй за мной, - шепчет он мне. Я слышу, как быстро стучит его сердце, вторя моему. – Я, Дева-Луна…
- Я, Дева-Луна…
- Зову через ветер. - Рэй легонько касается губами моей щеки, продолжая шептать, посылая по телу дрожь.
- Зову через ветер… 
- Зову через звезды. – Его губы легкими поцелуями перемещаются к виску.
- Зову через звезды…
- Зову через облака. 
- Зову через облака…
- Пусть придет… - Он целует меня в висок и шепотом продолжает говорить. Я же замерла от этой нежности, боясь пошевелиться и спугнуть его ласки.
- Пусть придет…
- В мои сны, в мою явь, тот, кто любит меня. 
Я тянусь к его горячим сладким губам, но он ускользает, без слов требуя повторить за ним.
- В мои сны, в мою явь, тот, кто любит меня…
Он берет в ладони мое лицо и уже практически целует в губы, но вместо этого произносит свое имя:
- Рэйнольд Оденкирк.
Я распахиваю глаза и смотрю в его, где, кажется, пляшет пламя. Колдун, истинный колдун!
- Рэйнольд Оденкирк… - Его имя срывается беззвучно с моих губ из самых глубин сердца. Боже! Как же я люблю его. 
- Да будет так.
- Да будет так.
И он целует меня страстно, заключив в кольцо объятий, я же льну к нему, вцепившись в рубашку на спине, чтобы, если вдруг случится что-то страшное, меня нельзя было так просто отодвинуть от него. Он мой. 
Первым прекращает целоваться именно Рэй, я же вечность бы только этим и занималась.
- Что это было? Заклинание?
Рэй молчит и загадочно, хитро улыбается.
- Ну, ответь! 
Иногда Оденкирк своим молчанием и недоговорками убивает меня.
Он широко улыбается и произносит лишь короткое «да».
- И на что это было заклинание?
- Вспомни слова - поймешь. – Я пытаюсь вспомнить, что только что говорила, но, кроме его имени, ничего не помню. Мозг словно отформатировали. Ох, уж эти поцелуи! - Пойдем на завтрак. - Он тащит меня к двери, пока я все еще пытаюсь понять, что произошло.

В столовой были все, кроме Кевина: его место немым укором напоминало о том, что натворила. Ведь я позволила ему надеяться на ответное чувство, а сама, как только Рэйнольд появился на горизонте, сразу же кинулась к Оденкирку, позабыв о Кевине. Даже не объяснилась. Наверное, я плохая, неверная и легкомысленная…
Кевин злится на меня, иначе как объяснить его отсутствие вчера за ужином и сегодня за завтраком? Где-то он пропадал ночь… Стыдно и гадко. Украдкой смотрю вокруг: все заняты собственными делами, никому нет дела до моей нечистой совести.
Ева и Стефан молча едят, кидая влюбленные взгляды друг на друга, иногда перебрасываются парой словечек. Реджина что-то рассказывает Ною, который поменялся местами с Оденкирком: судя разговору, она объясняет что-то про камни в каком-то ритуале, при этом очень оживленно показывает ему расстановку этих камней, используя перечницу, соль и прочие предметы. Артур тоже следит за их разговором, вставляя свое слово. Курт ушел с головой в свой смартфон – ведет переписку с кем-то, иногда хмыкая и криво улыбаясь… 
Рэйнольд сидит рядом и делает вид, будто ничего не замечает, лишь иногда предлагает что-нибудь из еды. Всё было бы хорошо, но это пустое место напротив меня раздражает!
В таких вот смятенных чувствах Рэйнольд забирает меня после завтрака в библиотеку, где опять перевоплощается в моего учителя – сурового, печального Инквизитора, который вытаскивает книжку за книжкой и тут же делает пометки карандашом на полях.
- Надеюсь, это не из ревности, чтобы я думать не смела о Кевине.
- Хм. - Он кидает взгляд поверх книги, чтобы узнать, серьезно я или нет. - Нет, но теперь думаю добавить тебе материала.
Хоть сказано серьёзно, понимаю, что шутит. Я плюхаюсь на стул напротив Рэя, наблюдая, как он ловко орудует карандашом, что–то подчеркивая и подписывая на полях. Меня грызет изнутри чувство вины, так что не сдерживаюсь и тихо произношу: 
- Он не ночевал сегодня… Это из-за меня, да?
Я вижу, как замер карандаш, и слышу пронесшийся тяжелый вздох. Кажется, он догадывался о чем, а точнее, о ком думаю с самого завтрака. Рэйнольд поднимает глаза, и вижу складочку, пролегшую между бровей.
- Не из-за тебя, а из-за нас, – произносит он тихо и вкрадчиво.
- Я плохая, да? – Мой вопрос удивляет его. Он явно не ожидал такого. Поэтому продолжаю, выжимая из себя слова и разглядывая свои ногти: 
– Ну, все шло к тому что, это я буду его девушкой, Кевин за мной ухаживал, назначал свидания. А потом появился ты, и я сразу бросила его без объяснений. Так не поступают…
- Мел, ты не плохая.- Рэй протянул руку и коснулся меня, заставив поднять глаза на него. – Ты ничего не должна ему, а говоришь так, будто ты изменила ему, как неверная жена…
Он застывает на полуслове и, откинувшись на спинку, выпускает мою руку, при этом прожигая взглядом. Теперь меня вводит в ступор резкая смена настроения.
- Вы спали вместе?
Он выпаливает это, будто змея жалит.
- Что? – От неожиданности я замираю. Пугаюсь того, что он сам придумал эту чушь и готов поверить в нее. – Нет!
- Хорошо, - произносит Рэй больше для себя, чем для меня, выходя из раздумий и туша злые угольки ревности в своих глазах. А мне становится дурно после этого. Обидно, что он мог подумать о таком. – Вот. – Он протягивает мне книги. – Это первые знания об оберегах от демонов. Немного, но что-то может пригодиться. Не дай Бог повторится то, что я наблюдал позавчера.
Он протягивает книги с закладками, я молча беру, не глядя в глаза, пытаясь справиться с обидой, которая жжет раскаленным железом сердце.
- Мел? 
Я злобно кошусь на него.
– Что-то не так?
И я взрываюсь, вскакивая с места, будто ужаленная.
- Как ты мог подумать, что я спала с Кевином? Тебе отказала, а, значит, с ним смогла? Отличное у тебя мнение обо мне!
Уже отвернувшись, чтобы броситься к выходу, я оказываюсь в кольце рук Рэйнольда.
- Пусти! – вырваться от Оденкирка невозможно – проверено на чердаке. Почти так же ощущая свое бессилие перед ним, как тогда, злобно шипя на него, пытаюсь отбиться. – Пусти сейчас же!
- И что сделаешь? Проклянешь? Сожжешь? И по ветру развеешь? – Рэй явно наслаждается ситуацией, противно улыбаясь, будто я флиртую с ним. Хотя больше всего мне хочется закричать на него или стукнуть чем-нибудь тяжелым.
– Пойду к Кевину, наверстаю упущенное! Ай!
Рэйнольд перехватывает мои руки, сильно сжав их, и я выпускаю книги, которые сыплются прямо нам на ноги острыми углами.
- Опять развлекаешься, Оденкирк? – Чужой мужской голос вклинивается в наше уединение, и мы замираем: я прекращаю вырываться, а Рэйнольд отпускает меня и убирает руки в карманы. Из коридора через открытую дверь на нас смотрят Ева и Стефан, держащиеся за руки. Я вспыхиваю из-за того, что нас застали врасплох, и начинаю поднимать с пола рассыпавшиеся книги. В голову приходят странные вопросы: почему «опять», почему «развлекаешься»?
- Ева, он еще тебе не надоел за это время? – Рэй счастливо улыбается и смотрит вызывающе на Клаусснера. Они сейчас похожи на мальчишек: того гляди, сорвутся и начнут потасовку, чтоб выяснить, кто сильнее.
- Нет. Пусть только попробует! – Ева ухмыляется. Она щипает бок Стефана, а тот, фыркнув, отклоняется, смеясь и влюбленно глядя на девушку. - А вот я смотрю, ты скоро надоешь Мелани, если будешь продолжать в том же духе! 
Ева смотрит на меня, обнимающуюся с книгами, с пунцовыми щеками от неловкости момента. 
- Не надоем! – Рэйнольд подходит ко мне и привлекает к себе одной рукой.
- Ну ладно, - говорит Ева с хитрецой, намекая, что разговор окончен: развлекайтесь дальше, детишки.
- Эй! Мелани, - Клаусснер впервые называет меня по имени, и внутри сжимается все от страха под тяжелым взором невыносимого Стефана. Сразу вспоминается гневный блеск глаз и его звонкая пощечина со вкусом крови от разбитой губы. Но сейчас мужчина улыбается мне, хоть и немного хищно, – Добро пожаловать в Саббат!
Я благодарно киваю, не в силах произнести хоть слово. В голове громыхает, что мой самый рьяный ненавистник принял, как свою. Всё. Я счастлива. Больше нет никого, кто бы смел оспорить мое право находиться здесь!
Ева и Стефан уходят, и я расцветаю улыбкой, готовая прыгать от радости. Потому что знать, что Клаусснер, лучший друг двух самых близких мне людей, ненавидит меня - было невыносимо.
- Ты слышал? – радостно шепчу я, еле сдерживая рвущийся визг, - Он сказал «добро пожаловать в Саббат»! 
- Ты счастлива? – Рэйнольд любуется мной, заправляя выбившуюся прядь за ухо.
- Конечно! Он признал меня. Понимаешь? Он парень Евы, твой лучший друг, и знать, что он ненавидит меня - было неприятно.
- Но он не извинился за пощечину.
- Извинится еще. Я подожду. Главное, что он принял!
Рэй целует меня в лоб и тянет к выходу.
- Пойдем. А то Ева окажется права, и я тебе надоем своей назойливостью. 
- Надоешь? Никогда! – Кажется, мне всегда будет мало общества Рэя. Что уж говорить об поцелуях и ласках. – А почему Стефан сказал: «опять развлекаешься»? Ты с кем-то еще развлекался?
- Нет. Я тоже не понял, о чем он. – Рэй сзади подталкивает меня к выходу, поэтому не могу рассмотреть его лица: шутит он или действительно не понял. 

В Китае шел дождь. Плавучий домик попал в стихию: вода сверху, вода снизу. Шипящий хлещущий звук раздавался от водной глади, рябой от капель дождя. Сидеть снаружи у схода, как я любила, было невозможно. К тому же похолодало.
Рэй чертыхнулся, увидев, во что превратилось наше место. 
- Можешь в Саббате посидеть…
- Нет. Я могу и в домике побыть!
- Ты уверена? – Рэй держит меня в своих объятиях, укрывая от брызг и холода. 
- Да. Меня не смоет! 
- Ну, хорошо. - Он пропускает меня первой в дверь, в которую мы только что вошли из Саббата. Так как я не инициированная, дверь не пропускает меня обратно в замок, и я вхожу в дом. Рэй же легонько хлопает по косяку ладонью, прежде чем войти, иначе портал вернет его в Саббат. 
Внутри пусто и темно. Ощущение безжизненности. Рэй проходит в мрак помещения и проводит рукой над маленьким квадратным столиком. 
- Ignis*, - и свечи загораются одна за другой, будто заражают друг друга пламенем. Оказывается, что свечей в доме намного больше. Они не только на квадратном столике, но и по бокам на длинных низких столах. Какие-то ящики с сундуками, пыльные глиняные стаканы, в углу свернута циновка. В воздухе витает заброшенность. Больше похоже на временный ночлег, чем на жилище старого колдуна.
- Расскажи мне что-нибудь… - Я не хочу отпускать Рэя. Мне мало его.
- Что, например? – удивленно оборачивается он.
- Не знаю… Почему латынь для заклинаний?
- Потому что латынь – это мертвый язык, к тому же, на нем писались многие церковные тексты. Латынь используют и знают все: и Химеры, и Инквизиторы. Хотя не отказываются и от своего родного языка…
- Ммм… - мычу я, закусив губу, кивая в знак того, что поняла. Что бы еще спросить? – А Химеры, они какие?
Рэй удивленно смотрит на меня.
- То есть?
- Ну, какие они? Чем отличаются от Инквизиторов? Как узнать, кто стоит передо мной?
- Они такие же, как и мы. Отличаются Знаком: луной вместо солнца. – Рэйнольд поднимает задумчивый взгляд в поисках ответа. – «В ваших глазах я воплощение всех тех грехов, которые у вас не хватает смелости совершить». 
- Дориан Грей?
- Именно. Все Химеры – это Дорианы Греи. Извращенные, самовлюбленные, прожигающие жизнь в удовольствиях. Для них законы – это как забава, игра. До поры слушаются, а потом спокойно преступают его. 
- История про преступников и полицейских? – я вспомнила, как он объяснял мне в первый день всю сущность мира Инициированных.
- Именно! – Он стоял и смотрел задумчиво на меня. Что у него творилось в голове, я не знала. 
Я подошла к нему и коснулась его щеки, немного грубой кожи с жесткой пробивающейся щетиной. Все-таки я осмелела за эти два дня, раньше бы не позволила бы себе даже думать об этом. Он смотрит прямо в душу, стоит, не двигаясь, наблюдая за мной. Рэй выше меня на целую голову, поэтому я всегда гляжу на него снизу вверх. Наверное, так будет всегда, что Рэйнольд надо мной, как светила, как небо, как кто-то, кто управляет нашими судьбами и заботится о нас. Мне хочется сказать, как сильно я его люблю, что мне жалко жертвовать любой минуткой своей никчемной пустой жизни в отдаление от него, но молчу, закусывая губу. Вместо этого подхожу и ищу спокойствия в его объятиях, прислонившись ухом к груди и слушая громкие удары сердца, которые словно заявляют миру о неоспоримом праве этого человека существовать на земле. Рэйнольд тут же обнимает меня с тихим вздохом облегчения. Нам хорошо вместе, спокойно. Это безмятежность.
- Ты что? – шепчет мне в макушку Рэй. 
И снова хочется сказать, что я люблю его. Но молчу. Страшно. А вдруг не примет всерьез?
- Не хочу, чтобы ты уходил. 
- Прости, но надо.
- Побыстрее бы знак проявился, и я стала ведьмой! 
- Зачем? – Я слышу в его голосе удивление и смех надо мной. 
Я поднимаю голову и утыкаюсь подбородком ему в грудь. А запах, боже, я с ума схожу от запаха Рэя: эта смесь одеколона, его тела и Саббата. 
- Я бы тогда превратила тебя во что-нибудь маленькое и носила с собой в кармане.
Он смеется.
- Ты не поверишь, но меня тоже посещают такие мысли в отношении тебя! – Он играет моими волосами. После чего легко касается губами моих губ. – Но, увы, такого заклинания нет. – Его голос тут же меняется с легкого на печальный с хрипотцой. – Мне надо идти. Я тоже должен тренироваться и повышать навыки, иначе вылечу из Саббата за безделье. А Реджина…
- Не любит тунеядцев! Я помню. – Эту фразу Реджина произнесла, когда забирала меня из больницы домой - в Саббат.
- Предлагаю такой расклад. Даю тебе два с половиной часа на занятия, потом у нас обед, а после идем покупать кресло.
- Далось тебе кресло! 
- Оно жутко неудобное. 
Не понимаю эту одержимость креслом. Ну, и ладно! Пускай хоть все поменяет в моей комнате, если ему так хочется! Мне все равно.
Прощальный поцелуй, и он отпускает меня. 
- На, держи. А то тут прохладно, - Рэй снимает свою кофту, мягкую с его запахом, она защищает от ветерка, но не от сильного ветрища снаружи. Для помещения сойдет. Но главное, наедине с самой собой мне будет казаться, что на мне не кофта, а Оденкирк обнимает меня. Лучший самообман на ближайшие два часа.

***
Я гляжу, как Барбара натягивает чулки – зрелище, грозящее очередным взрывом гормонов. Женщины вообще коварные существа: напридумывали много всяких приемов, от которых наш брат страдает от нереализованного желания. Надев чулки, она встает и нанизывает кольца на свои тонкие пальцы; у Барбары та же страсть, что и у сестры – ногти покрашены в черный глянцевый цвет. Затем рукой пытается расчесать волосы из-за отсутствия расчески, но выходит плохо.
- Подожди. Я помогу. – Я подхожу и начинаю распутывать прядки, запуская пальцы в ее волосы. Они мягкие, шелковистые. На мгновение я теряюсь и забываюсь, мне кажется, что это Мелани. Но Барбара разбивает эту иллюзию одним лишь взглядом: она другая. Нереально похожа, но другая. В ней чувствуется страсть, огонь, сталь и какой-то надрыв. Она, в отличие от Мел, смотрит в глаза прямо, не опуская их и не краснея. Тишина Барбары печальна, будто постоянно плачет внутри, ее одиночество громкое, требовательное, мне кажется, она хочет, чтобы ее пожалели, приласкали, но не позволяет никому сделать это. У Мелани тишина и печаль замкнуты внутри нее, отстранены от мира и людей, её одиночество не требует слез сочувствия.
- Нравится? – Она смотрит на меня с вызовом, но я не понимаю, о ком она сейчас.
- Что?
- Мои волосы. Нравится с ними играть?
- Да.
- Я это заметила еще ночью.
- Просто, как мужчина, люблю девушек с длинными волосами. К тому же, они у вас всегда такие мягкие. Это делает вас… беззащитными.
- Я не беззащитна.
- Заметно, - смеюсь я.
- Знаешь... - Она разворачивается, положив руку на бедро и чуть приосанившись. – Ты первый парень, который так галантен со мной.
- Это с какими ты аборигенами встречалась?
- С обычными мужчинами. Переспала и убежала. – И снова этот вызывающий взгляд, будто бы она ждёт осуждения от меня за свою беспорядочную половую жизнь. Но я лишь улыбаюсь, не дождется.
Она проходит к креслу и надевает свое черное кружевное платье. В дневном свете она смотрится странно в нем. К тому же, без макияжа и со спутанными волосами. Что-то не так в ее облике.
- Как ты доберешься? У тебя нет денег, даже сумочки.
- Не беспокойся. Я здесь живу.
- В Амстердаме? – Я начинаю хаотично вспоминать, с каких пор Химеры завели клан в Голландии. – В Голландии нет кланов Химер…
- А я не из Голландии. Живу тут временно. – Она загадочно улыбается мне, при этом обуваясь в свои туфли на огромном каблуке.- А ты сообразительный, Сахарок! Сам откуда?
- Саббат. – Почему бы и не сказать?
- О! Британия. Граница с Шотландией. Так?
- Так.
- У вас еще есть такой сукин сын, как Рэйнольд Оденкирк.
Я смеюсь. Слышать от девушки с лицом Мелани про Рэя, что он сукин сын, равносильно слуховой галлюцинации. Барбара, знала бы ты, с кем сейчас твоя сестричка резвится!
- Есть. А что? Смотрю, Химеры его недолюбливают.
- Наслышана много. Страна должна знать своих героев. - Последнее было произнесено с ненавистью. 
- Ты с ним встречалась? 
- Не-а. – Она встает, поправляет платье и откидывает волосы, как Мелани. – Ну, все, я готова.
Черт! Я не хочу, чтобы она уходила. Стою, как дурак, и смотрю на нее, наверное, щенячьими глазами.
- Ты позвонишь? 
- Я же обещала. – Она передёргивает плечами. – Ты мне очень понравился. 
- А у тебя парень есть? – Кто их знает, Химеры иногда изменяют своим парням. Не то чтобы они неверные, просто обычные женщины, которые любят свободу чуточку больше, чем отношения. Иначе они не были Химерами.
- Нет. Я одна. – Последнее сказано было с попыткой металла в голосе. Но все равно слышалась печаль.– Ладно, Кевин, пойду я.
Она подходит и целует меня в губы быстро и кратко, я же пытаюсь удержать и немного продлить поцелуй, потянувшись за ее губами. Но она ускользает, смеясь… И вот я уже слышу, как закрывается дверь номера.
Н е р е а л ь н о.
Жизнь дала мне второй шанс. Даже больше. Я словно выиграл джекпот.
Кидаюсь к телефону с визиткой и набираю телефон Лауры. Через пару гудков слышу насмешливый голос Клаусснер с ее итальянским акцентом:
- Я же говорила, что позвонишь! Ну? Я слушаю.
- Ты ведь сразу поняла, кто она, там, в «Хамсе».
- Угу, поняла. – И смеется, при этом кому-то отвечает на итальянском, по голосу понятно, что рядом с ней мужчина.
- Почему сразу не сказала? 
- Зачем. Хотела посмотреть на тебя. Нет, если честно, вначале была в шоке, увидев, кто рядом с тобой. Тем более, когда все Химеры ищут ее.
- Они ее ищут?
- Да, ты что! Они тут все верх дном перевернули! Не знают уж, в какой бубен бить, чтобы вернуть беглянку: и Богу, и черту молятся. Непонятно, почему ее нельзя вычислить. И тут я ее вижу с тобой, у всех на виду в «Хамсе», да еще танцующей с Оденкирком! Вот это был номер, честное слово! - Она хохочет, а я весь обращаюсь в слух. Меня пробивает холодный пот: 
- Ты теперь скажешь своим, где она находится? Ты понимаешь, что всем нам грозит костер?
- Вот еще! Хоть я не люблю некоторых личностей в Саббате, но не хочу, чтобы ваши Сенатские душонки были на моей совести. - Я облегченно выдыхаю. Лаура хоть и та еще сучка, но не подставит Саббат, тем более, когда дело касается брата. – Ну и как? Познакомился со старшенькой?
- Барбара старшая?
- А она назвалась Барбарой?
- Ну да... - До меня доходит. Вот я осёл! - А как её настоящее имя?
- А это не скажу. Раз девочка не захотела представиться, то и я промолчу. Сам знаешь, сколько значит имя в нашем мире.
- Знаю. – Имя - штука сильная. Не зря ходит поговорка: «Как назовешь корабль, так и поплывет». В нашем мире имя поможет отыскать человека хоть на краю света.
- Я так подозреваю, Оденкирк догадывается, что вашу девочку ищут, раз у Химер срывает один план за другим?
- Срывает планы?
- Ну да. На днях у него была стычка с главой клана Юрэй. – Тут она отвлекается и смеется на чей-то возглас. Кажется, там идет какая-то тусовка: слышен звон стаканов, хохот, стук металлических приборов о стекло. – Говорят, они здорово потрепали друг друга. Слышала, Оденкирк утащил осколок заговоренного зеркала, который Саката несколько месяцев готовила для вызова одного духа. – Она снова звонко смеется. – Так и надо этой стерве! Правда, открою секрет, они возлагают надежды на какого-то колдуна… Уж не знаю, что на этот раз придумали. Кевин, мой милый Кевин, предлагаю бартер! 
- Какой?
- Я тебя познакомила с нашей Химерой, а ты мне по секрету скажи, что случилось с вашей, почему не слышит ни зова Темной, не откликается ни на зов крови, ни на ведьмин огонь. 
- Ага. Так я тебе и рассказал!
- Клянусь, останется между мной и тобой. Ты же знаешь, не люблю я эти Химерские дела. Всегда в стороне держусь.
Это правда, Лаура в этом плане была одиночкой. К тому же стратегом. Ее любимым делом всегда было наблюдать за баталиями со стороны и принимать сторону победителя. Такой вот способ выживания. Она даже душу не закладывала, считая это мерзким. 
- Поклянись.
- Клянусь! Чем тебе поклясться?
- Стефаном, матерью и чем ты там еще дорожишь?
Она рассмеялась, но как-то невесело. Лаура была привязана к брату и ненавидела Еву, отнявшую у неё «младшенького», который мог присоединиться к ней, если бы не Валльде. Пусть они и не общаются, но между ними все равно есть эта связь, которая болит и кровоточит. А еще существует их мать, которая, как я знаю, заперта где-то в психбольнице, и они по очереди навещают ее, стараясь не попадаться друг другу на глаза.
- Хорошо. Клянусь, Стефаном, моей мамой и моей Химерской душонкой. Сойдет?
- Да. Мелани потеряла память. У нее амнезия.
- Так вот в чем дело! – Ее возглас удивления был неподдельным. – Теперь понятно! И вы ей еще дали другое имя! Ну, всё сходится.
- Мне уже собирать чемоданы, чтобы убегать из Саббата?
- Ну зачем ты так? Обижаешь! Я же поклялась. Если бы захотела рассказать все Химерам, то они уже были бы в Саббате, еще с вечеринки в «Хамсе». Просто любопытство - сильная штука! Интересно, что еще придумают наши? Кстати, Барбара тебе как? Сильно отличается от вашей?
Снова вспомнился запах и тело девушки, как она горячо целовала и отдавалась ласкам. 
- Я, кажется, влюбился, - рассмеялся я. – Черт! Она потрясающая. Правда, злюка немного…
- Ну, а что ты хочешь? Девочка переживает за сестру. Знал бы ты, как она убивается, когда раз за разом проваливаются попытки найти сестру. Мне тут рассказали, что жалобы стали сыпаться на нее из-за нервозности и бесконтрольности! Ведь близняшки раньше были не разлей вода: куда одна, туда другая. А тут такое!
- Понятно. 
- Кстати, Кевин, ты подумал о том, что тебя задвигают на второй план? Я смотрю, раз нашел близняшку, позвонил мне, то ты готов показать им себя.
- Есть такое. Ты была права. Во всем. Я для них второй сорт, мальчик – подзарядка.
Она уже невесело смеется грудным неприятным смехом. 
- Тогда у тебя появился козырь против них.
- Это какой?
- Барбара. 
- Не понимаю…
- Со временем поймешь, мой милый. – И она отключается, оставляя меня в полном беспокойстве. Может я зря все так выложил Лауре? Хотя, вряд ли она пойдет закладывать меня и Мелани. Но не надо забывать, что Клаусснер - Химера.
Вот черт! А мне еще идти домой и держать ответ перед Саббатовскими, главное, не быть пойманным на мыслях перед Реджиной, но и ее можно обойти. Я давно научился использовать ее слабые стороны в чтении мыслей. 
Быстро одевшись и небрежно схватив с кресла пиджак, я готов уйти из номера. Но кидаю на прощание взгляд на комнату: окурки сигарет Барбары в пепельнице, смятая постель после нас, запах ее духов в воздухе. Это была самая классная ночь в моей жизни. Такого наслаждения я давно не получал от женщины, даже словом "секс" не могу назвать то, что творилось здесь. 
Я и Барбара словно отпустили совесть и мораль, как связку воздушных шаров, ища в друг друге то, что излечило бы от одиночества. И кажется, нашли, раз она обещала позвонить, а я думаю о ней и хочу ее теперь больше, чем сестру.