Sabbatum. Сенат

Следующий уровень

- Мелани, только не упади в воду.
- Мне ничего не будет. Я неуязвима. 
- Но я-то уязвим!
На этой фразе подлетаю к Рэйнольду: он тут же принимает меня в объятия и целует. Несмотря на солнце, ветер сегодня сильный. Нет! Ужасный! Он резкими порывами мчится куда-то, задувая под одежду, лохматя волосы и холодя лицо и руки. Поэтому сегодня мало людей в парке. Рэй сидит на лавочке и кутается в куртку Басса с меховой опушкой по капюшону – в ней он похож на полярников из реклам, только вязаной шапки не хватает и бороды. 
Удивительно, как идет ему эта куртка, потому что я привыкла видеть его либо в кожаной мотоциклетной, либо в пальто. Сейчас Рэй ничем не отличался от туристов. Вся Инквизиторская пафосность куда-то делась. Наверное, исчезла под химерской курткой Басса.
Возле него лежит пакет с бутербродами и термос с чаем – моя дурацкая идея пикника. Но все равно, здорово!
- Ты сегодня какой-то тихий…
- А обычно какой?
- Обычно? Дай подумать. Обычно ты суровый, собранный, внимательный. А со мной - нетерпеливый. Если вспомнить, как ты вчера руки мне заламывал, так еще и бываешь деспотичным.
- Ну, я же не люблю тебя. Я без ума от твоей сестры. Поэтому руки и заламывал.
Из-за того, что я сижу у него на коленях, могу смотреть в его насмешливые глаза, имея возможность любоваться всеми оттенки его радужки.
Синева и любовь.
И ветер...
Резкий холодный порыв воздуха прямо в лицо именно в тот момент, когда я хочу парировать на его насмешку. Из-за этого не могу нормально вдохнуть, а из глаз потекли слезы. Кончик моего носа замерз так, что, наверное, превратился в ледышку. Чтобы спрятаться и нормально вдохнуть, я зарываюсь лицом в шею Рэя. 
Тепло и пряный запах его кожи. 
Чувствую, как Рэй чуть повернулся ко мне и тоже уткнулся носом в мою шею. Как только ветер стих, я ощущаю его горячее дыхание, где скулы:
- Жива?
- Ну и ветер!
Рэй смеется над моим ошалевшим видом и утирает слезы с моего лица, пока я тру себе кончик носа, пытаясь вернуть чувствительность. Несмотря на холод, я весела и беззаботна:
- А вообще, мне нравится в Дрёбаке. Красиво здесь. Тут хорошо заводить семью, растить детей…
- Ты уже о семье задумалась?
- Нет. По крайней мере, не сейчас. Но когда-нибудь будет… - Я тяну слова, пытаясь представить себя, прогуливающейся с ребенком. Если подключить воображение, то можно вообразить, что вот Рэй, вот я, а где-то там, у воды, бегает наш карапуз… От этого стало грустно и защемило сердце. Вряд ли. Я не знаю, что будет завтра, что говорить про будущее. Живем, как под дулом пистолета.
- А я думал отделать домик в Китае. Ремонта требует. Покрасить, заменить что-то, может даже утеплить.
Перед глазами вспоминается мое пристанище, когда я уходила из Саббата, чтобы готовить задания, который мне давал Рэй в качестве моего учителя. Райская тишина и безлюдность, безмятежность. 
- Давай сбежим и спрячемся там ото всех? И будем жить там, пока не состаримся?
Рэй тихо смеется над моей мечтой. Ветер трепет волосы и они постоянно попадают на лицо Оденкирка, щекоча его, но он порой лишь крепко зажмуривается или немного отворачивается, когда совсем становится невозможно говорить и смотреть на меня из-за них. Рэй крепко прижимает к себе, а я запустила руки ему под куртку, которая не до конца застегнута, будто специально приглашая погреть мои заледеневшие пальцы у него на груди.
- Можно попробовать. Только там невозможно жить пока.
- Почему? 
- Дом не утеплен, не убран, крыша кое-где стала подтекать. Я говорю, он требует ремонта.
- Мне все равно… Я готова жить в любых условиях.
- Почему?
- Потому что там никого, там время движется по-другому.
Я снова вспоминаю зелень деревьев и солнце, сверкающее на воде, плеск волн о борта дома. Рэй словно чувствует мою меланхолию и целует.
- Ты замерзла.
- Нет. Ни капельки. - Я нагло вру, потому что боюсь, что он отпустит меня и уведет домой. Не хочу! Я пригрелась у него на коленях и прячусь, пригибаясь от ветра к его шее.
Рэй заботливо поправляет капюшон на мне. 
- Хочешь чаю?
Он смотрит на термос и качает головой, поджав губы. Ага. Я улавливаю признаки ревности. Всё понятно, он вспомнил вчерашний вечер, когда я на кухне случайно осталась с Эйвиндом. Рэй вышел из комнаты, а я пошла ставить чайник. Эйвинд пошел следом, чтобы открыть коробки с пирожными, которые принес из другой страны. Всё переживал, что помял, когда случайно налетел на прохожего. Между нами ничего не было, только шутки. Но Рэй появился, будто мой телохранитель: молчаливый и напряженный, неустанно следящий за мной. После чего стал помогать делать чай, выдавливая из себя дружелюбность к Ларсену. Стоило Эйвинду уйти, как улыбка исчезла с лица любимого - и Рэй превратился в сурового, закрытого Инквизитора Оденкирка. Он мне ничего не сказал, но я всё поняла без слов: он бесился от внимания Ларсена ко мне. Наверное, каким-то звериным чутьем, не иначе, он чувствовал интерес Эйвинда, хотя надо отдать должное – Ларсен был сдержан и дружелюбен и не пытался перейти границы.
Тяжело вздохнув, я снова утыкаюсь носом в шею Рэя, так как ветер снова усилился. Варвара в такую погоду опять куда-то сбежала с Миа. Подозреваю, снова в больницу.

Я вспоминаю вчерашний вечер у камина, когда мы все расположились поедать приготовленную мной курицу, принесенную Одой фориколь - запеканку из ягненка, и салаты Миа. Получилось очень сытно и много еды на радость Стефану и Варе, которая радостно сообщила, что у нее наконец-то живот округлился. Естественно Клаусснер не удержался от сарказма: «Судя по тому, как ты ешь, удивительно, что только сейчас. Обычно на этой стадии идет уже ожирение». В следующее мгновение в него полетел женский журнал. Казалось бы, обычный глянцевый Космополитен, а синяк у Клаусснера остался не слабый. Я подозреваю, что если бы он не попытался увернуться, то этот журнал оказался главной уликой по делу убийства Инквизитора. Стефан разозлился не на шутку. Назревала ссора, пока присутствующие не начали разговор про то, что сейчас творится. 
- В Мосуле сгорела библиотека. Кто-то пытался сжечь старые рукописи Инициированных.
- Удалось?
- Нет. Спасли.
- Интересно, зачем?
- Хм… В Мосуле хранятся старые рукописи по кинетике. Может, там еще что-то было, чего мы не знаем.
- И кто поджег?
- Неужели непонятно?
- Морган? Но зачем? Там было что-то, чего никто знать не должен?
- Хорошо, что всё спасли и его план не осуществился.
- Даю руку на отсечение, как раз план-то и осуществился. – Ларсен откинулся к стене, задумчиво лохматя волосы. Я отметила, какая длинная и тонкая у него шея с четким острым кадыком. Дэрилл, сидевший рядом, хмуро кивнул в ответ Эйвинду, при этом разочарованно кинув кусок салфетки в камин. Я не сдерживаю любопытства:
- В смысле «осуществился»?
- Думаю, цель была не сжечь, а вынести документ. Как ты думаешь, легче это сделать под наблюдением или когда паника?
- Когда паника… Никто не кинется искать пропажу.
- Во-во. Наверняка документы были охапкой перенесены в Сенат без учета и регистрации. А там умыкнуть, что тебе нужно, не представляет труда.
Все замолкли, слушая, как трещат поленья, и смотря на огонь. Я лежала на полу на расстеленных одеялах и покрывалах, которые мы с Варей нашли в доме, чтобы не сидеть на холодном полу. Если отмести, что мы были в доме, то у нас получился своеобразный пикник возле костра. Очарования вечеру еще придавало то, что Кристофер принес гитару и перебирал пальцами струны. Моя голова покоилась на коленях Рэя, который игрался с моими волосами, гладя, перебирая, накручивая их и пропуская меж пальцев. Щекочущие приятные чувства. Иногда он нежно касался моего лица, отчего я закрывала глаза от удовольствия, готовая заурчать, как кошка.
- Зачем Моргану документы по кинетике?
- А почему по кинетике? Возможно, не только по ней. Мосульская библиотека славилась источниками о древних колдунах, о расколе… Кстати, о последнем – все учебники Инициированных основываются на рукописях колдуна Азирета.
- Наверное, рукописи ему нужны для того, чтобы стать, как Старейшины… - Пробормотала я свою догадку. 
Морган же хочет завладеть властью. Только как это сделать ему никто не расскажет, кроме свидетелей раскола. Он собственно их и сделал себе. Тогда зачем рукописи? Что в них ценного? Зачем искать рецепт борща, когда у тебя есть люди, которые знают, как его варить? Или что-то не знают? Может знать-то знают, а вот точно никто не может сказать… 
- Он хочет стать как Старейшины… Может, там есть точная информация, как это сделать? И вообще, кто такие Старейшины? Это люди? Янусы? Они вообще Инициированные?
- Ну наконец-то! – Я слышу довольный вздох Дэррила, что невольно открываю глаза и смотрю на друга. Парень глядит на меня так, будто я ему сделала самый дорогой подарок.
- Ты чего?
Щелчок пальцами, и он хитро подмигивает мне.
- Что, Дэррил? Я не понимаю тебя!
- Вот он вопрос, который я ждал от тебя.
Я быстро начинаю перебирать в уме последнее сказанное. Так что я его спрашивала?
- Инициированные ли Старейшины? Или они Янусы? А! Кто они такие?
- Именно!
- Это тот вопрос, который ждал от меня всё это время?
- Да! Вот теперь ты готова.
- Что происходит у вас? К чему ты готова? – Стефан задает мне вопрос, который интересует в данный момент всех присутствующих. Я путано начинаю объяснять, что Дэррил поставил для меня головоломку с вопросом, мол, после него я буду готова к чему-то и последуют какие-то действия.
- И к чему она готова? – Рэйнольд практически рычит на Дэррила, в защитном рефлексе стискивая мою кисть, будто если я рвану куда-то, то он успеет остановить за руку.
- Она? К дальнейшим действиям. Как и вы все.
- Что это значит?
- Понимаешь, Рэй, я вижу суть вещей, порой я знаю, что должно произойти, и это не варианты будущего. Моя жизнь и ваша, порой, как квест: чтобы перейти на другой уровень – нужно разгадать задачу. Так я встретился, к примеру, с Мелани. Я еще тогда не знал, зачем и для чего, но знал, что должен быть на вечеринке у Патриций. После ее воскрешения я знал, что ты и Варя придете за Мелани, притом вместе, а не по отдельности, и уже тогда озадачился, где вас размещать. Вы нашли меня по солдатику, которого я заранее оставил у Эльзы. Правда, я тогда не знал о ее грядущей смерти... В этом мой дар, Оденкирк. Я вижу пункты назначения, куда должен прийти поезд, а как он будет добираться – не знаю.
- Да ты круче, чем пророк… - Тянет тихо Варя, опасливо смотря на Дэррила, будто рядом с ней оказался сумасшедший с ножом. Я в нетерпении пододвигаюсь к другу и вспоминаю наш последний разговор в его комнате:
- Ну, я задала вопрос. Что дальше? Ты теперь сможешь отдать подвеску Лидии?
- Пока не могу. Но вопрос прозвучал, значит, скоро я ее вижу. - Парень расплывается в улыбке, полной счастья и нежности. Я чувствую, как сама заражаюсь его предвкушением от встречи. – Зато я могу ответить тебе.
- На вопрос? - Дэррил довольно кивает. Ну да, кто может дать ответ на него, как не колдун, видящий суть всего. – И кто же такие Старейшины?
Я слышу, как все замолчали на вдохе. Напряжение было такое, что его можно было ощущать физически.
- Три года назад был один суд между Химерами. Обычный суд, не громкое дело. Два клана не поделили человека. Инициированный заключил договор с одной стороной, но хотел в другой клан. Свобода выбора священна. Те согласились, Инициированный перешел в другой клан. Пока не накрыла его Инквизиция, и тогда кланы стали отнекиваться от него, пихая друг другу, потому что костер теперь угрожал не только Инициированному, но и его Темному.
- А вспомнил! Это дело между Скарабеями и мелкой группой Томи. – Клаусснер явно был в курсе прошлых разборок Химер. – Помню!
Дэррил кивает, соглашаясь с ним, после чего снова начинает говорить с видом сказочника или тех, кто рассказывает страшные истории у костра:
- В общем, я случайно оказался на их разборках. Вы ведь в курсе, что Старейшин могут позвать лишь Светочи и Темные? А вы никогда не задумывались почему? - Мы отрицательно качаем головами. - Я тоже не задумывался. Пока не увидел их воочию через свой дар. Мел, ты сказала, что воздух потрескивал от магии. Помнишь? Так вот, Старейшины - не люди, не Инициированные, выбранные Советом и утроенные, не Древние колдуны и не Янусы. Они и есть магия! Это концентрат всего нашего мира. Понимаете? 
Тишина, пока кто-то не озвучил ответ за всех. 
- Нет… 
Дэррил расстроенно цыкнул и после паузы снова пустился объяснить:
- Есть слух, что Сенат стоит на самой мощной энерготочке. Это так. Но никто не в курсе, что эта энерготочка - не место, это и есть Старейшины. Он были потрясающими! Вы не представляете, какая это мощь и красота! Они связаны с нами, а мы с ними! Старейшины – это вся магия Инициированных!
- Вся магия?
- Да! – Дэррил откинулся к стене спиной и мечтательно уставился вверх, уйдя полностью в свои воспоминания. В данную минуту он напоминал того Дэррила, которого я впервые увидела на вечеринке: полубезумный, в некой никому не доступной нирване. Просветленный знанием…
Я ухожу вглубь своих воспоминаний, но в них Старейшины пугающие суровые старики, синхронно говорящие и двигающиеся, что мурашки бегают по телу. Они не были потрясающими и красивыми. Но да, в них была такая сила, которая ощущалась в воздухе. Я первая прерываю эту тишину, обращаясь снова к Дэррилу. Я должна узнать всю правду. Похоже он единственный на Земле, кто знает её.
- И как же Морган хочет стать ими? Теперь это тем более невозможно!
- Мне кажется, Морган сам не до конца понимает, на что идет. Либо не знает…
- Но ведь как-то Старейшины возникли?
- Возникли. Вспомни историю! «И на Землю пришли две Сути, две Жизни, и разделили мир сестер и братьев пополам, а кто не был избран, тот стал их Судилищем». Никогда не задумалась, что там не называются Старейшины? Или что за сути были?
- Нет, не задумывалась.
- Мне кажется, что когда был мировой Шабаш, то там столько магии накопилось на Стоунхендже, что они случайно создали энерготочку. А строчка «те, кто не был избран стали их Судилищем» вовсе не об Архивариусах. Я думаю, что когда-то Старейшины были людьми или просто одним человеком, который впитал в себя эту магию. Так появились Старейшины, и произошел раскол…
Я пытаюсь уложить в голове всё услышанное. Будто дверь, которая была всегда закрыта, внезапно открылась – просто надо было ручку повернуть в другую сторону.
- Невозможно, чтобы человек вмещал столько магии… - Бормочет рядом Рэйнольд. И я соглашаюсь с ним.
- А кто сказал, что Старейшины человек. Я ж говорю, там осталась лишь энерготочка.
- Его что, разорвало что ли? – Удивляется Басс. А меня пробирает дрожь. Воображение отчетливо нарисовало, как магия наполняется внутри человека и разрывает его. Страшная смерть!
- Возможно… Может и их. Может, это были два близнеца.
Я невольно кидаю взгляд на Варю, та смотрит на меня с тем же страхом, и я неконтролируемо шепчу:
- Морган псих. Его нужно остановить как-то… 
Взгляд Вари тут же меняется, становясь жестким и злым.
- Кстати, Рэй, ты знаешь, что придумала моя сестра?
А дальше идет предательство со стороны Вари. Никогда она меня так не подставляла.
Чем больше она говорила, тем сильнее смыкались пальцы Рэя вокруг моей руки, сменяя легкое прикосновение на болезненное ощущение капкана. Я пыталась оправдаться, но получала лишь отговаривание меня от идеи от окружающих. Самое страшное - был взгляд Рэйнольда. Я снова сделала ему больно. Поэтому я решила попросить прощения, когда останемся наедине.
Но всё было намного хуже. Мы разругались. Хотя эту ссору можно было приравнять к драке на ножах: что ни слово, то больно. Притом обоим.
- Ты сегодня обвинила, что я не люблю тебя! Нет, Мел, это ты меня не любишь! 
- Рэй, я хотела попытаться, чтобы защитить тебя!
- Как? Снова сгорев? Я устал терять тебя, Мел! Ты понимаешь, что не выдержу!
Это был крик его души. Всё, что я могла сделать в этот момент, это обнять его и твердить, что никуда не денусь, даже если мир начнет рассыпаться на куски, как паззл, а под ногами откроются врата ада. Он обнимал, молчал, целовал, но не верил.
Проснувшись сегодня утром в его объятиях, я решила посвятить ему себя. Рэйнольд - не человек с ограниченными возможностями и сиделка ему не нужна, но он сильно пострадал из-за меня.
«Ты, девочка-лекарство, спешащая, как Чип и Дейл, на помощь, чтобы залатать чужие раны», - так однажды сказал Кевин. Ну что же, я нашла своего пациента. Мой способ лечения – любовь, забота и время, если оно у нас есть. 
Поэтому я предложила прогуляться на пикник - побыть вдвоем, будто на свидании, прихватив бутерброды и чай.

- Ой, мамочки! – Я не успела спрятаться на шее у Рэя от резкого порыва ветра и просто отвернулась; мои волосы взметнулись и начали мешаться, будто на лицо накинули сеть. Попытка убрать их оказалась провальной - стало еще хуже. В итоге, задыхаясь от ветра, я боролась с волосами и шапкой, которая предательски съехала на глаза. Рэй смеялся, наблюдая за моей возней и попытками справиться со стихией. Ему-то хорошо: он сидел против ветра и у него не было длинных волос и шапки, неподходящей по размеру!
Через мгновение я почувствовала легкое прикосновение Рэя к лицу, и дотошная прядь, которую никак не могла поймать, мягким скольжением исчезла. Теперь можно нормально поправить шапку! Как только я это сделала, то заметила потешающегося надо мной Рэя.
- Тебя только что сделали шапка и ветер.
И сама начинаю смеяться, сильнее прижимаясь к нему.
- Не тяжело? - Спрашиваю, указывая глазами на его колени: очень уж удобно сидеть на них, совершенно не хочется слезать.
- Нет. – Он забавно, по-мальчишески чешет свой замерзший нос, который стал еще краснее. Откуда-то из соседних домов прорывается задорная песня, которая сильно контрастирует с погодой на улице, так как там поется о лете и пляже, а у нас ветер - злой и холодный.
Но всё равно, я, дурачась, начинаю подпевать и делать движения руками, будто танцую.
Хочется еще больше развеселить Рэя и сначала даже удается, пока не ловлю на себе странный застывший взгляд, в котором четко читается испуг.
- Что случилось? Рэй?
- Ничего. – Он выдавливает из себя улыбку, но в глазах все тот же страх. 
- Расскажи!
Оденкирк тяжело вздыхает, будто ищет силу внутри себя, и выдает:
- Просто ты мне напомнила, как ты приходила ко мне, когда была призраком.
- Я была такая пугающая? – Рэй прыскает со смеха, будто я сказала хорошую шутку. Черты лица смягчаются, да и сам он будто оживает.
- Нет. Ты была ужасно болтливая! 
- Я? – Вот уж не ожидала! Если честно, я никогда их не видела, но почему-то думала, что была размытым пятном, скользящим по пустым коридорам в темноте. – И о чем же я говорила?
- Обо всем! Ты пересказывала все сплетни, все разговоры медсестер, кто во что одет и когда пришел на работу, что происходит в здании. Это было нечто!
Я смеюсь, глядя на несчастное его лицо.
- Кажется, я тебя доставала…
- Меня? Нет. – Он заботливо поправляет прядь мне за ухо. – А вот медсестер и Стэнли ты доставала.
- Стэнли?
- Да местный чокнутый! Он мог видеть тебя, а ты доводила бедолагу этим. Стэнли никак не мог понять: видят тебя другие или нет.
Я не сдерживаюсь и начинаю хохотать: вот уж не подумала, что была таким некультурным призраком! Судя по тону Рэя, я там достаточно начудила.
- А еще ты пела… - Он пытается это сказать тем же веселым тоном, но не получается.
- Что пела?
- Одну странную заунывную песню. Словно, тебя зацикливало на ней.
Скептично смотрю на него: вообще-то я петь не люблю. А тут «зацикливало»! Да еще заунывную песню.
- Надеюсь это не «Раз, два, Фредди заберет тебя»?
Он затихает, набирает воздуха в легкие и начинает напевать. Хрюкнув от смеха, начинаю давить в себе хихиканье, потому что видеть серьезного Рэя, мурлыкающего мелодию - зрелище умилительное и забавное. А затем прислушиваюсь…
- Ну что? Узнаешь?
- А точно я это пела?
- Да. Ты пела на русском. Я не знаю слов, но эту мелодию я, кажется, запомнил навсегда.
Я чувствую себя сбитой с толку. То, что он напел, напомнило одну детскую старую песню из фильма, которую терпеть не могла в детстве, а вот учительница пения была в восторге от нее, часто ставя ее в школьные программы праздников.
- «Я леплю из пластилина, 
Пластилин нежней, чем глина, 
Я леплю из пластилина 
Кукол, клоунов, собак…»
Уже по первым напетым строчкам я понимаю, что это та самая песня, потому что лицо Рэя вытягивается от испуга и бледнеет.
- Хм! Терпеть не могла ее. Почему я ее пела?
Но Рэй кажется потерянным, он лишь отрицательно мотает головой не в силах выдавить из себя хоть слово. Я же задумываюсь. Как-то всё странно…
Начинаю переводить по строчке ее, и Оденкирк приходит в себя. 
- Странные у вас детские песни в России.
Я пропускаю мимо ушей колкость, уходя мыслями в значение.
- Тебе не кажется, что я хотела что-то сказать тебе?
- Ну, если только про Кукольника с Психологом. Но о них я знаю давно.
- Хм… «Если кукла выйдет плохо, назову её дурёха, если клоун выйдет плохо, назову его дурак…» Знаешь, никогда не задумывалась, но теперь мне песня кажется про Инициированных. «Подошли ко мне два брата, подошли и говорят». Два брата подходят к девочке, лепящей из пластилина кукол…
- И указывают, как лепить?
- Нет, они говорят, что девочка сама виновата. Если бы она с любовью лепила кукол, то они были бы лучше… Не понимаю. Я что-нибудь говорила про эту песню?
- Нет. Ты сейчас больше рассказала о ней, чем там…
Я вздыхаю и замолкаю. Снова поднимается ветер и я прячусь на шее Рэя. Внезапно Рэй сильно-сильно обнимает меня, прижимается щекой, путаясь в моих волосах:
- Если снова исчезнешь, запомни, я пойду за тобой.
От этого становится больно в сердце.
- Рэй…
- Помнишь, что я сказал тебе, Мелани, когда впервые привел на плавучий домик? Если я сделаю тебе больно, то сделаю и себе. Так вот, я не могу сделать тебе больно. Но это могут сделать другие. Я хочу научить тебя защищать себя. Потому что от твоей жизни зависит моя. 
- Хорошо. Я буду аккуратна… - Шепчу в ответ, целуя любимого в щеку, висок, но боясь заглянуть в его глаза и увидеть боль, которую нанесла ему. – Если от меня зависит твоя жизнь, то сделаю всё, чтобы ты был в безопасности.
- Всё?
- Да.
Он отстраняется и глядит мне в глаза. В этом темно-сером цвете грозы пляшут чертики.
- Всё, что я не попрошу?
- Всё… - Я отвечаю неуверенно, потому что чувствую, что он что-то замыслил. Но если не ему доверять, то кому?
- Хорошо. Я запомню.
- И что же ты попросишь? – Я пытаюсь выведать главную тайну, но, судя по хитрой сладкой улыбке, ответ мне не скажут. 
Так и есть!
- Не скажу. Но скоро попрошу.
- «Скоро» - это когда?
- Завтра. Завтра я попрошу кое о чем.
Он сейчас напоминал мне кота из мультика про Алису: того гляди исчезнет, а улыбка останется.
Но не успела я дальше продолжить расспрос, как он со словами: «Пошли домой, ты сейчас в ледышку превратишься. А целоваться с тем, кто холоднее меня, не хочу».
Схватив так и не выпитый чай и несъеденные бутерброды, Рэйнольд потащил меня из парка к дому. Остановившись, он поднял указательный палец, направив его на меня, и сурово, по-Оденкирковски отчитал:
- Кстати, если ты сегодня ночью будешь опять домогаться меня, то спать будешь внизу на диване. Я не шучу!