Сага о Золотой Змее

Глава 4. За Черным лесом

Лес становился все темнее и глуше, чем дальше углублялись в него путники. К концу второго дня исчезли растущие по берегам реки высокие сосны, похожие на звонкие медные трубы. Вместо них на много дней вперед стал непроглядной стеной сплошной еловый лес. Высокие, с раскидистыми узорными ветвями, черные ели, даже при свете солнца не становившиеся светлее. Можно было подумать, что эти мрачные деревья стремились дорасти до того, как смогут сплестись, сцепиться между собой колючими пальчатыми "лапами", навсегда затмить белый свет и больше уже не пропускать под свои своды ни лучика солнца. Временами викингам приходилось браться за топоры и прорубать себе дорогу, когда лес впереди становился совсем уж густым, мешая всадникам проезжать. Отрубленные ветки и целые стволы плохо горели, душа людей дымом, будто мстили за себя. И, хоть казалось, что в этом мрачном лесу, кроме них, нет ни души, люди чувствовали кожей: за ними наблюдают.

Страшнее всего было на третью ночь. Незадолго до того путникам пришлось бросить лодку: река сворачивала к югу, а им надо было продолжать свой путь, указанный Гестом. Сперва лодку хотели сжечь, но старый Гунбьерн указал Лейву, что большой костер вернее укажет Ингвару, если тот продолжал преследовать их, где именно искать. И лодку оставили на берегу. Астрид украдкой положила в ней букетик фиалок, перевязанный синей лентой - прощальный подарок брату.

Уже темнело, и, переложив весь походный скарб заново, путники не успели отъехать далеко - в черном еловом лесу ночь спускалась сразу и надолго, и ехать в темноте было нельзя. Пришлось остановиться и разбить шатер в неглубоком сухом овраге - похоже, что здесь когда-то протекала река, пока ей не вздумалось повернуть к югу.

Еще с вечера как-то непривычно беспокоились собаки, суетливее обычного бегали кругом вверенного их попечению скота, совались под самые копыта коней и лаяли не своими голосами. Когда стали на ночную стоянку, их тревога только усилилась. Все повернулись в одну сторону и неистово лаяли - жуткий хор из шести мохнатых, клокочущих яростью звериных глоток. Напрасно Лейв пытался их успокоить.

- Вы что-то почуяли там, да? - тихо спрашивал он, теребя их щетинистые загривки и подсовывая лакомые кусочки мяса. - Ну, что случилось, Малыш, Дикий? Кого ты почуяла там, Быстрая?

Но огромная серая с рыжим подпалом сука, самая старшая и умная в своре, заунывно взвыла и поднялась на задние лапы, положив передние на плечи хозяину, так что оказалась с ним одного роста. Она жалобно скулила, как маленький щенок; казалось, ее мучила невозможность что-то объяснить людям.

- Что с тобой, Быстрая? - снова спросил Лейв, гладя ее. - Ну, не бойся ничего. Никто сюда не придет. Не пугай мою жену!

Однако собака вновь принялась лаять в темноту, еще злее, чем прежде, однако же не решаясь покинуть шатра. Взглянув на нее, Снорри Охотник, лучше всех знающий собак, покачал головой:

- Как есть, лает на человека.

Астрид, в это время расчесывающая волосы костяным гребнем, вскинула голову - в блеске пламени она выглядела увенчанной сияющим ореолом.

- Значит, люди? Неужели Ингвар пришел?..

- Нет, нет! - Лейв обнял жену за плечи, любуясь переливающимся водопадом ее прекрасных волос. - Если бы Ингвар догнал нас, то уже напал бы, он не станет медлить. Может, собаки и почуяли след человека. Какой-нибудь охотник или нидинг-преступник, скрывающийся в лесах. Но бояться нечего, мы справимся, кто бы там ни был.

Он успокоил Астрид, да и другие уже не так сильно боялись леса, как в первую ночь, но все же мужчины постоянно держали под рукой оружие, - на всякий случай, по воинской привычке. Всерьез никто не ждал нападения среди ночи. Даже собаки одна за другой успокаивались и ложились отдыхать, поближе к костру и к людям. Одна только Быстрая продолжала бесноваться у самого входа в шатер.

Вдруг что-то тяжелое, брошенное с неимоверной силой, пробило прочную стенку шатра и ударило собаку в бок. Та, не взвизгнув, упала замертво. Все викинги немедленно вскочили на ноги, подняли мечи, секиры и копья, но пока не спешили пускать их в ход, не видя врага. С визгом жались к их ногам уцелевшие собаки. Женщины молились всем богам и плакали.

- Ой, мамочка! Куда нас привели! - всхлипывала Сигне.

А славянка Людмила кричала на своем языке, от ужаса забыв речь земли фьордов:

- Леший! Это Леший разозлился, мы пропали!

В дальнем углу шатра топали стреноженные лошади, тщетно пытаясь вырваться и убежать. Страшно ревел бык, привязанный к опорному шесту за кольцо в носу; а то бы уж он поднял кого-нибудь на рога! Жалко блеяли сбившиеся в кучу овцы.

Что или кто бы ни ждало снаружи, в ночи, оно, похоже, и само было обескуражено таким гвалтом, потому что снаружи более не доносилось ни звука. Но викинги знали теперь, как опасно доверять обманчивой тишине; ужас собак и тревога, охватившая других животных, показывали, что угроза еще не миновала. И они, вооружившись, окружили изнутри весь шатер, готовые отразить нападение, с какой бы стороны оно не последовало. Ощетинившийся железными остриями, прикрытый щитами еж из четырнадцати закаленных воинов. Ну? Кто сунется?!

Лейв задумчиво подняв валявшийся рядом с трупом собаки толстый древесный сук, тяжелый и покрытый уродливо торчащими в разные стороны обломками веток. Удивленно покачал головой. Чтобы так бросить, нужны руки в сочетании с силой больше, чем даже у самого могучего воина...

И, следуя не столько сознательно принятому решению, сколько внезапно вспыхнувшему вдохновению, он, точно зная, что делать, шагнул ко входу в шатер и заговорил, держа наотмашь секиру - на ее лезвии в свете костра вспыхивали и гасли яркие синие искры.

- Именем великого Одина, отца богов и людей, я заклинаю тебя, кем бы ты ни был, чудище Черного Леса: уйди! Если нас ведет в Лесную Землю предназначение и воля Асов, пусть они дадут нам сил выдержать все испытания в пути. А мужества и воли нам хватит своей. Ну, кто там прячется в темноте и швыряется ветками? Пусть войдет и примет бой - или пусть убирается к Хель, где ему и место! Именем Одина и всех Асов!