Сага о Золотой Змее

Глава 9. Йорм делает выбор

Но шутка, мимоходом брошенная конунгом в адрес Стирбьерна. вдохновила Йорма, до сих пор сидевшего на своем месте среди домочадцев, в кои-то веки - непривычно тихо. Может быть, потому что за его спиной бесстрастным изваянием возвышался Рольф Седой, которому с другими телохранителями было поручено следить за порядком на пиру, самим не принимая участия в питье и веселье. Рольфа, одного из немногих, побаивался неугомонный воспитанник конунга. Но теперь Йорму надоело сидеть тихо, и он, ловко выскользнув из-за стола, подошел к Стирбьерну, продолжая по своему начатое Харальдом:

- А когда найдешь Золотую Змею, зачем убивать ее? Лучше поцелуй; не иначе, она тут же превратится в прекрасную женщину, и будет вам обоим счастье!

Но, видно, Йорм забыл, с кем имеет дело, а может, выпив в одиночестве слишком много, окончательно утратил осторожность. И лишь когда Стирбьерн повернулся к нему, ничего не говоря, но грозно сверкнув глазами, Йорм сообразил, что перегнул палку. Так брехливая пустолайка, привыкшая безнаказанно тявкать на чужих собак, однажды, выскочив из-под ворот, нарывается на могучего волкодава, способного перешибить ее одной лапой...

Сделав испуганное лицо, Йорм выставил вперед руки и отшатнулся назад, чуть не упал и ухватился за первое, что попалось - руку сидевшей рядом Уит-Уис. Рука краснокожей женщины под задравшимся рукавом ее странного наряда оказалась чистой и гладкой, совсем без волос. Это открытие так поразило Йорма, что он прищелкнул языком от удивления. С ранней юности ему нравилось внимание красивых женщин, и редко какая из них могла избежать скоротечных ласк ветреного конунгова воспитанника. Вот и теперь он так удивился, что забыл о своих недавних намерениях и во всеуслышание воскликнул:

- А в этих краснокожих красотках что-то есть, теперь я понимаю тебя, братец Стирбьерн! Скажи-ка, а у нее везде такая гладкая кожа? Надо было тебе привезти еще несколько, на пробу. Или, может, поделишься?

На этот раз Стирбьерн обернулся к нему с таким лицом, что отпрянул прочь не только Йорм, но и все, кто сидел рядом. Он вскочил на ноги, едва не касаясь головой потолка, и прорычал, сжимая кулаки:

- Смолкни, мерзкий червь, сеющий одни раздоры! Скажи спасибо, что ты воспитанник моего дяди, не то я свернул бы тебе шею! Но я еще сделаю это, если ты скажешь хоть слово о моей жене!

Он грозно замахнулся, и Йорм спасся лишь чудом, нырнув под ноги пирующим и прокатившись клубком, так что выбрался на противоположной стороне, среди внебрачных сыновей конунга. Там, на должном расстоянии от Стирбьерна, Йорм опять принялся за свое любимое дело - доводить окружающих до белого каления. Выбравшись из-под длинных досок, он как бы случайно оперся о плечо одного из них, Хаука, и прошептал ему на ухо:

- Что ты не весел сегодня, Хаук? И пива в твоей чаше почти не убавилось... Отчего так мало пьешь? А, понимаю: тебе хотелось бы сидеть в той стороне, рядом с твоим отцом, верно? И чтобы белокурая Герда наливала тебе чашу, как теперь наливает ее Хельги, своему мужу? - последние слова он произнес с особым значением.

По лицу несчастного Хаука пробежала судорога, он опустил голову, как бы пытаясь закрыться от обратившихся к нему взоров, и оттолкнул Йорма локтем:

- Замолчи! Это не твое дело, ты, болтливая собака с сердцем лиса!

Но разве Йорма этим заставить замолчать! Любой другой в Земле Фьордов был бы оскорблен, назови его "лисьим сердцем", но воспитаннику конунга Харальда, кажется, было бы все равно, даже обрати против него "непроизносимые речи", страшнейшее проклятье, делающее человека отверженным, не принадлежащим больше к человеческому роду. С той же лукавой усмешкой он оглядел сидевших рядом незаконных братьев, старательно не желающих реагировать на него. В детстве, да и позже, Йорму нередко попадало от них за длинный язык, но это ничему его не научило.

- А что же вы молчите, когда смеются над вашим братом? А, Халльдор, Лодин, Карл, Эйстейн? Так-то в роду конунга поддерживают друг друга? Или, раз ваши матери были служанки, то и у вас честь трэлей? А ты, Кнуд? Ведь Хаук - твой родной брат, от одной матери!

- Смолкни, ты, рыжая поганка! - воскликнул Кнуд, замахнувшись в сторону Йорма чашей. И тотчас к нему присоединились другие братья, перебивая друг друга: - Катись туда, где мы тебя не достанем, если хочешь уцелеть! Ты хуже комара и слепня: они кусают только летом, а твой ядовитый язык не знает удержу в любое время! Убирайся прочь - или подойди ближе, мы тебе покажем, что нас не стоит задевать безнаказанно!

Видя, что они готовы исполнить свою угрозу, Йорм поспешно юркнул за широкую спину Ульва Черного, единственного из братьев, до сих пор не обращавшего на него внимания. Ухмыльнувшись еще хитрее, Йорм вкрадчиво поинтересовался:

- А почему ты, Молчаливый, не кричишь со всеми? Интересно, что такого ты найдешь мне сказать?

Ульв медленно поднял голову, тщательно догрыз лосиное ребро, и, наконец, произнес невозмутимо:

- Братья мои говорят правду, - и снова умолк, никто больше не мог добиться от него ни слова.

Не молчали зато остальные сыновья конунга. Когда после града проклятий уже готовы были полететь в сторону Йорма кости и кубки, тот проворно обежал собравшихся за длинными досками и забрался на почетный помост, к креслу самого конунга.

- Вот, дядюшка, никто в твоей семье не любит меня! - Йорм скорчил огорченную мину. - Я всего-то хочу сделать твой пир веселым, а они не понимают, гонят меня! У них чуткости не больше, чем у медведей!

Харальд усмехнулся; его отчасти забавляла недавняя перепалка, но все-таки он счел нужным укорить воспитанника:

- Еще никто в Земле Фьордов не отказывался от хорошей шутки на пиру; острое слово, как соль, приправляет и застолье, и беседу. Но не надо всем стоит смеяться, ты же ни с кем не считаешься, не уважаешь.

- Это не так, дядюшка! - Йорм, казалось, расстроился, даже шмыгнул носом, присаживаясь на покрытый ковром помост у ног Харальда и принимаясь играть своим поясом, так что его золотые кисти мелькали, как подхваченные ветром листья. - Тебя-то, уж конечно, я уважаю! Настолько, что даже согласен помолчать, пока мой конунг с высоты своей власти прогонит йотунов, как собак! Кто же может сравниться с тобой, великий повелитель Земли Фьордов? Прикажи зиме остановиться! Обругай тех, кто несет холода и шторма, прими решение, чтобы они прекратились!