Сахар на дне

Мария Валевская

Для лучшего восприятия автор рекомендует прослушать плейлист к главе:

Christina Aguilera - Express

Crazy Town - Butterfly

Fitz and The Tantrums - HandClap

Она вышла на сцену в кромешной темноте. По всему залу разлилась чарующая мелодия саксофона, зазвучали голоса певиц. Зрители встрепенулись, ведь они знали, что первый номер всегда достаётся звезде этого заведения – Марии Валевской. Резкая вспышка софитов, затем ещё одна, в которых можно было разглядеть лишь силуэты остальных танцовщиц. Но когда прожектора были направлены на сцену, Мария приковала все взгляды гостей.

Девушка в чрезвычайно коротком платье, которое еле прикрывало её ягодицы, грациозно переставляла длинными ногами по полу, продвигаясь ближе к зрителям. Она шла, словно пантера перед финальным рывком, ловко балансируя на, казалось бы, неустойчивых высоких каблуках. Сияющая под софитами ткань с россыпью камней плавно переливалась по её стройному, идеальному телу.

Две восьмёрки щелчков над головой. Серия быстрых поворотов, плавный переход на позировку и посланный публике воздушный поцелуй. Крутя во все стороны бедрами, она будоражила самые неприличные фантазии каждого пришедшего мужчину на шоу. Четыре восьмерки. Три шага. Ровное дыхание. Высоко поднятая голова, прямая спина и широкая улыбка на лице. Она была неподражаема.

Громкий стук двери заставил Марию подпрыгнуть на месте, как раз на финальных аккордах её «выступления». На пороге комнаты стояла Валентина Михайловна – её мать и по совместительству, как считала Маша, диктатор и волюнтарист с лёгкой примесью садизма. Девушка сняла наушники и с прищуром уставилась на мать, скрестив руки на груди.

– Мы же вроде договаривались, что ты не будешь вваливаться в мою комнату без разрешения. Мне нужно личное пространство, – недовольно пробурчала Маша и села за письменный стол, на котором были разложены конспекты и учебники.

– Я тебя звала, – холодно и отчуждённо ответила Валентина Михайловна. Каждый раз она говорила таким тоном, когда была недовольна дочерью. – Я смотрю, тебя совсем не волнует предстоящий экзамен, раз ты позволяешь себе отвлекаться на такие мелочи, как танцы, – последнее слово она прошипела с желчью и явным отвращением.

Валентина Михайловна, лучший анестезиолог – реаниматолог Москвы, никогда не понимала увлечение своей дочери. Такое глупое и мерзкое занятие. Прыгать как ряженный клоун в костюме, который ничего не прикрывает, развлекая придирчивую публику? Ну уж нет, она никогда не позволит своей дочери связать свою жизнь с танцами. 

– Мам, я готовлюсь к нему уже третью неделю, – Маша тяжело вздохнула и опустила голову на учебник по общей хирургии, прикрывая затылок руками. – Я лучшая ученица на всём потоке. Мне просто нереально завалить экзамен.

– Чтобы стать лучшей, надо усердно работать, а я не замечаю твоих стараний. Ты постоянно витаешь в облаках, отвлекаясь на эти скачки, и совершенно забываешь о том, что на самом деле важно...

– Учёба, – девушка перебила Валентину Михайловну и повернула голову в сторону матери. – Она у меня на первом месте. И я не отвлекаюсь. Мне просто необходим короткий перерыв от вечного заучивания километровых текстов, – Маша взяла в руки толстую тетрадь и сразу же, с глухим стуком, кинула её обратно на стол.

– Я надеюсь на это, – всё так же сухо сказала Валентина Михайловна и вышла из комнаты. Маша с раздражением цокнула, встала из – за стола и плотно закрыла дверь.

«Ну почему так сложно закрыть за собой? Хоть раз» – думала девушка, открывая очередную скучную лекцию о перевязках послеоперационных ран. Маша перечитала несколько раз один и тот же абзац, но информация упорно не поддавалась запоминанию. 

«Просто замечательно», – девушка откинула тетрадь в дальний конец стола и спрятала лицо в ладонях, издавая тяжелый, протяжный вздох. Каждый разговор с матерью давался ей очень сложно. Особенно последние 3 года, как Маша поступила в университет. День, когда мама заставила Машу подать документы в медицинский, стал одним из самых ужасных дней в её жизни. Если отец – Виктор Александрович – ещё упоминал о том, что Маша может сама решить, куда ей поступать, то мать была категорична. А отец никогда не спорил с матерью, как и Маша.

После этого они совершенно перестали понимать друг друга, а последний год практически и не разговаривали, потому что при каждом разговоре Маша слышала одни упрёки в свой адрес. «Учись, ты недостаточно хороша, выбрось все лишние мысли из головы» – она слышала это с того самого момента, как пошла в школу.

Непрошенные слёзы от жалости к самой себе капнули на ладонь, и Мария поспешила их вытереть и успокоиться. Она не любила плакать и жалеть себя.

«Вдох, задержать дыхание, плавный выдох» – она знала эту «мантру» просто идеально. Уж такова жизнь круглых отличников – постоянный стресс и вечные попытки успокоить разбушевавшиеся нервы. Давящее чувство в груди отступило, и Маша довольно улыбнулась. Эмоции она умела сдерживать просто великолепно, любой учащийся актёрского мог ей позавидовать и слёзно просить о мастер – классе.

«Это просто невыносимо» – Мария резко встала и взяла лежащие на стуле вещи. К слову, эта привычка безумно раздражала Валентину Михайловну, в прочем, как и любая дезорганизация.

Девушка натянула простые синие джинсы и белую футболку без принта, захватила маленькую сумочку на цепочке, куда закинула самые необходимые вещи, и расчесала длинные русые волосы. Смс – ка подруге с текстом: «Код красный, снова принижают моё достоинство. Встречаемся возле школы», несколько последних штрихов и захваченная с кровати джинсовка.

– Ты куда – то собралась? – уже в коридоре, словно коршун, нависла над ней мама.

– Прогуляться, – Маша виновато подняла глаза, зашнуровывая кроссовки.

– Ясно, одни развлечения на уме, – слегка повысила голос Валентина Михайловна и принялась активно жестикулировать руками. – Если ты завалишь экзамен, Мария, можешь не называть меня больше матерью.