Саймон говорит

Саймон говорит

...сегодня будет бал!

Старый душой и телом особняк оживает. Из его тёмных уголков доносятся шёпоты сотни взволнованных голосов.

...к а к а я р а д о с т ь у н а с...

...о х, я у ж е и з а б ы л а к о г д а..

...н а в е р н о е, л е т...

...ц ы г а н и е щ ё т о г д а...

…а н а д е с е р т б ы л...

...н е м о г у д о ж д а т ь с я!..

...б а л, а х, к а к я л ю б л ю б а л ы…

...у С а й м о н а л у ч ш и е б а л ы...

...д а в н о н е б ы л о х о р о ш е г о...

...е с л и т о л ь к о б у д у т г о с т и...

...т а к г д е ж е г о с т и?..

— Гости уже здесь, — отвечает Саймон и в темноте его глаза сверкают словно кровавые рубины. — Ведь что это за бал без гостей?

Голоса на время замолкают, вспугнутые скрипом старых петель на входных дверях. Саймон прячется в тени от пятен света фонариков. Он наблюдает, как гости входят в его дому и вольготно осматриваются, словно имеют на это право.

Глупцы!

Впрочем, Саймон не злиться на них. Что же он за хозяин, если будет злиться на своих гостей? О нет. Он примет их со всем своим гостеприимством и радушием. Ведь он так давно не устраивал бал.

Сколько же прошло? Год? Десять? Сто? Он уже давно сбился со счёту…

Гости поднимаются на второй этаж и старая лестница, отвыкшая от тяжести живой плоти, болезненно скрипит. Саймон скалится в её сторону, словно хозяин на свою сабочёнку, посмевшую облаить и вспугнуть гостей.

Не следует их пугать, ведь скоро полночь и грянет бал!

Саймон выходит из своего укрытия и поднимает вверх белёсый череп. В свете луны он наблюдает, как тот обрастает прозрачная плоть: белоснежная словно фарфор кожа, гранатовые губы, ямочки на щеках, зелёные глаза, водопад рыжих волос...красная рваная полоса на шее...

— Возлюбленная моя Катарина, — шепчет с нежностью Саймон, — сегодня в нашем доме снова будет бал… бал в твою честь.

Катарина радостно улыбается, а из тёмных углов вновь раздаются взволнованные шёпоты.

...н а к о н е ц - т о б а л!..

...а х, и о н с о в с е м с к о р о...

…е г о н е в е с т а, к а к в с е г д а п р е л е с т н а…

...д о ж д а т ь с я б ы….

..ж д а т ь у ж е н е д о л г о...

...д о п о л н о ч и в с е г о п а р а м и н у т…

— Идемте же! — радостно кричит Саймон. — Не будет заставлять наших желанных гостей ждать!

В дом из тьмы повалили люди. Их прозрачная плоть под взглядом хозяйки ночи светится, словно тусклые огоньки.

Люди в ожидании замирают, взволнованно хихикаю, обмениваются репликами, неотрывно смотрят на Саймона. Он первым ступает на лестницу…

Ступенька первая, вторая, третья.

...медленно поднимает вверх голову своей возлюбленной Катарины и наизусть цитирует любимый её стих:

— И все как двести или триста лет назад,

А может тысячу... Соврать не даст мне память,

Практически не изменился Ад

За это время. Кто ж меня поправит?

Про рай не знаю, не слыхал... И рад.

Это вам ангелы над ухом все лукавят.

За мной – недолгий век, смертей парад –

Уверуйте, «Всевышний» ваш им правит!

Катарина радостно смеётся и люди вторят ей, хлопают, улыбаться, кто-то кричит:“Браво!”. Саймон напоказ раскланивается и замирает. Его взгляд устремляется вверх на второй этаж, где гости блуждают в лабиринте из отзеркаленных луной коридорах. Бьют куранты…

Раз… два… три... четыре.. пять... шесть... семь... восемь... девять... десять.. одиннадцать... двенадцать...

...неумолимо отсчитывая время до начала их празднества.

Когда бал заканчивается, довольные гости, насытившись, медленно, словно с неохотой, бредут по своим тёмным углам. Одна лишь голова Катарины лежит на ладонях Саймона и смотрит на него с грустью, тоской и жалостью. Но Саймон видит в её глазах лишь отголоски некогда живой и юной любовь. И вновь вспоминает, как когда-то, в жёлтой беседке спрятанной в центре сада, возле которой матушка высадила белоснежные вьющиеся розы, она с запоем рассказывала о новой прочитанной книге. И как, смутившись и отведя взгляд, произнесла:

— На склоне дней я как бы родилась,

В любви твоей всецело растворясь.

И как он впервые её тогда поцеловал.

Сколько же прошло? Год? Десять? Сто? Тысяча? Он не мог сосчитать, как бы не пытался…

Саймон наклоняется к ней, но как всегда не чувствует её губ, лишь могильный холод утраты.

Лунный свет блекнет, и вместе с ним таей прозрачная плоть Катарины.

Саймон впопыхах шепчет:

— Не умствуй о любви. Какой в том толк?

Живи. Хоть миг живи. Жить - это долг.

Но Катарина исчезает до того, как слышит его последнии слова. И Саймон вновь остаться один, в бессильной злобе сжимая череп своей вечной возлюбленной Катарина.

— Да врешь ты все! И твои россказни про этот старый дом, всего лишь страшилки для детей!

— Тогда слабо прийти туда в полночь?

— А самому-то?

— Ребят, хватит вам. Хоть я и не верю в рассказы, но этот дом все равно какой-то мрачный и у меня от него мурашки по коже бегут.

— Ну вот, ещё один трусишка!

— Неправда!

— Тогда давайт пойдём в тот дом? И посмотри у кого хватит храбрости остаться там до полуночи?

— Уверен, ты первая же сбежишь в слезах к мамочке!

— Это мы ещё посмотрим!

С улыбкой наблюдая за приближающимися гостями, Саймон говорит…