Saligia

Superbia

Я ненавижу его. Бессердечный эгоистичный монстр, у которого нет ни сердца, ни души. Мразь, думающая только о себе. Становится мерзко только от одной мысли, что эта тварь – мой отец, что во мне течёт его кровь. И я не одинок в своей ненависти. Есть люди, которые ненавидят его ещё больше, – прислуга. Никто не скажет о нём доброго слова. Мало кто смог вытерпеть настолько скотское отношение к себе. Я уже потерял счёт, сколько слуг ушло из нашего поместья. Никто не выдерживает его требований, унижений, насмешек, побоев... Самое страшное, что этот монстр не видит своей вины. Виноваты другие, но только не он.

Отец… На самом деле я даже забыл его имя, ведь никогда его не произносил: становилось мерзко. Жаль, что с фамилией не всё так просто. Она – моё клеймо, а для него – гордость, поскольку наша семья принадлежит к древнему роду. Род Браунов. Будь он проклят! Мой отец не достоин носить фамилию благородных рыцарей и героев. Он родился, чтобы унижать, истязать и уничтожать.

И самой главной его жертвой стали не слуги, а моя мать. Он мучает её сколько я себя помню. Мне приходилось много раз наблюдать, как он обвиняет её во всех грехах, бьёт, насилует. Каждый раз, когда я слышал её крики, внутри всё разрывалось. Я никогда не прощу себя за то, что ничего не сделал.

Тем более сейчас, вспоминая её тело в гробу. В тот момент она была как живая. Под гримом тогда скрыли многое. Последний раз я видел её ночью, ещё живую, всю в слезах, в крови. Заметив меня, она убежала в свою комнату и заперлась. В следующий раз мы встретились только на её похоронах.

Я долго не мог поверить, что мамы больше нет. Когда крышка гроба закрывалась, я пытался запомнить каждый миллиметр её лица. Мне казалось, будто она вот-вот откроет глаза. Но ничего. Тишина. Крышка закрылась, гроб опустили в холодную землю, а вместо человека осталась лишь мраморная плита. Теперь её лицо можно увидеть только на семейном портрете в гостиной. Однако с полотна на тебя смотрел не тот человек, которого ты помнил, а печальный силуэт с вымученной улыбкой. Больше ничего не осталось. Только эта фальшивая улыбка.

Помню, что гости на поминках не говорили. Мне до сих пор интересно, догадывались ли они до истинных причин её смерти? Всё началось, когда это исчадие ада захотело высказать свою наигранную речь. Открыть свою змеиную пасть…

– Беатрис была прекрасной женой и матерью. Мы все будем скучать по ней. Невозможно передать боль от утраты…

– Что ты сказал?..

Я до сих пор помню то чувство, когда все присутствующие посмотрели на меня. Их взгляды говорили: «глупец», «не начинай», «что ты делаешь?». Но я не мог остановиться: во мне кипела ярость.

– Не перебивай меня.

– Ты не имеешь права даже произносить её имя! О какой боли ты говоришь?! Ты? Бесчувственная скотина!

– Адам, помолчи. Думай, что говоришь! От горя совсем помешался?

Я вскочил и набросился на него. Впервые я поднял на него руку, а не он. Наверное, для отца это было шоком. Вдруг кто-то посмел ему возражать, да ещё собственная плоть и кровь. Я помню, что успел ударить кулаком по его мерзкой роже, прежде чем дядя оттащил меня подальше.

Думаю, после этой сцены все поняли, в каких мы с отцом отношениях. Идеальная картинка рухнула. Мне было невыносимо находиться в этом проклятом доме, поэтому я, никому ничего не сказав, ушёл в трактир запивать своё горе и строить план мести. Это давно пора было сделать. Нужно избавить мир от монстра.

Когда ко мне подсел незнакомец, я был уже в стельку пьян и не мог ни с кем разговаривать. Он долго не хотел уходить, а затем прошептал мне прямо в ухо:

– Я знаю решение вашей проблемы.

Я не понимал, как он узнал о моём заветном желании. В любом случае незнакомец посоветовал обратиться в гильдию убийц. Он заверил, что они профессионалы своего дела. Изрядно пьяный, я не стал уточнять детали. Тогда мне было всё равно, лишь бы они сделали всё чисто и подозрения не пали на единственного наследника, который чуть своими руками не убил графа Брауна. Правда, всё оказалось довольно непросто. Чтобы обратиться к гильдии, нужно было провести определённый обряд. Моя пьяная голова не предала значения абсурдности этого условия, и я согласился.

Ночью, в заброшенном здании, при свете свечей мы нарисовали красным мелом пентаграмму с неизвестными знаками. Незнакомец, чьё имя я даже не запомнил, произнёс поистине странные слова, затем мне чётко и громко нужно было произнести имя жертвы. Я так и сделал. Назвал это ненавистное имя так ясно и громко, как только смог. А затем снова забыл его.

После этого странного обряда мы разошлись, и я, вернувшись домой, сразу же провалился в глубокий сон.

Утром у меня раскалывалась голова, тошнило. Я понимал, что вчера выпил лишнего и только усугубил свою боль. Мне пришлось долго приводить себя в порядок в ванной, а когда я вышел, то оцепенел. На моей кровати сидел человек в лиловом плаще, его лица было не разглядеть – оно было скрыто под капюшоном.

– Мы услышали твою мольбу в свете кровавой луны. Но хочу предупредить, наши услуги стоят дорого.

– Сколько? – единственное, что спросил я. Ни кто он, ни как он оказался в моей комнате, – ничего. Только этот вопрос. Из всего, что произошло вчера, я помнил лишь незнакомца, его предложение и моё согласие. Что я попросил их помочь.