Самозванка

Непослушная магия

Меня разбудил стон…

Прошло уже дня три, как наша компания покинула столицу и двигалась по разбитым дорогам в сторону восхода солнца. В прошлые ночи удавалось остановиться на ночёвку в придорожных трактирах. А в эту вот не повезло. Заночевать пришлось на опушке какого-то леса.

Стоило только выбраться из повозки, как со всех сторон обрушились лесные звуки – шелест листьев, какие-то скрипы, щелчки и птичьи трели. И ветер нёс непривычные густые запахи. Леса я совсем не знала. Зато Царуш радовался, как никто из нас, и тут же обернувшись в зверя, умчался, моментально затерявшись среди деревьев.

Дядюшка Риваж каким-то образом угадал, что меня тревожит, и добродушно усмехнулся:

– Принюхиваешься совсем как оборотень. Может, всё-таки ты из их народа?

– Не думаю, – откликнулась Ришша, услышав дядюшкины слова, – Сола ни разу не оборачивалась. Конечно, может быть из-за того, что из неё силу тянули. Но ведь и пахнет она не оборотнем, и не ощущается.

– А как же ты? – подивился дядюшка осведомлённости Ришши.

– А я – дочь оборотня, – привычно пояснила девушка.

Только я хотела вмешаться и рассказать о восстановившейся паутинке Ришши, как все заторопились, нужно было разбить стоянку на ночь, что оказалось интересным, но жутко хлопотным делом.

Я старательно помогала, а иногда просто мешала, потому что не знала, как и что делать правильно. Но за водой к ручью, который нашёл Царуш, сбегала. И ветки для костра собрала. Но мальчишка забраковал часть из того, что я притащила. Оказалось, гнилые и влажные сучья не годятся для костра. От первых нет никакого толка, так как быстро сгорают, а вторые заставляют костёр дымиться.

Говорил и поучал оборотень чуть снисходительным тоном, а я, сцепив зубы, то и дело напоминала себе, что бить его нехорошо. Впрочем, мальчишка каким-то образом понял, что ещё немного и ему прилетит, и замолчал, настороженно поглядывая на меня.

Зато еда, приготовленная на огне, порадовала, оказавшись необыкновенно душистой и вкусной. Наевшись, я перестала обращать внимание на вредного мальчишку.

Спать меня и Царуша устроили в повозке. Дядюшка, проверив лошадей, забрался к нам. В повозке места для всех не хватало, а потому Ришша с Калианом устроились на одеялах возле костра.

Взбудораженная непривычными звуками и запахами я вертелась во сне и часто просыпалась. И, кажется, вроде бы попривыкла, успокоилась, постепенно уплывая в сон, как слух потревожил стон.

Стонала Ришша…

  29.10.

Я вскинулась, спросонья готовая без оглядки кинуться на помощь старшей подруге, но чья-то рука дёрнула назад. Невольно зашипела на мальчишку, посмевшего удерживать меня:

– Пусти, там Ришше плохо!

– Да хорошо ей. Лежи! – шёпотом проворчал Царуш.

– Слышишь? Она стонет…

– Потому и стонет, что ей хорошо.

– Разве может быть хорошо, когда так стонут? Врёшь ты всё! Пусти! Я пойду, проверю.

– Утром проверишь. Спросишь и проверишь.

Я пыхтела, тщетно стараясь высвободиться. Надо же! А силён мальчишка! Две моих руки не могли отодвинуть одну его. И такого сильного я сегодня стукнула по носу совершенно безнаказанно? Повезло, что у оборотней такие благородные обычаи. Правда, несмотря на благородство, вредность Царуша нисколечки не убавилась.

– Да успокойся ты. Слышишь? Молчат. Утром увидишь, что всё с твоей Ришшей хорошо. Спи…

Я прислушалась. Кроме шороха листьев и звуков, издаваемых неугомонными ночными насекомыми, больше ничего не было слышно. Лишь в какой-то момент почудилось, что ветер донёс обрывок еле слышного шёпота. Но и эти звуки не были тревожными, а скорее умиротворёнными.

Может, действительно чего-то не разобрала спросонья?

Утром я придирчиво разглядывала Аришшу, хлопочущую возле костра. На первый взгляд выглядела она не просто хорошо, а замечательно. Нежная улыбка, на щеках румянец, а глаза так и сияют. Я Ришшу такой счастливой и не видела никогда.

  Так бы я и успокоилась, если б на всякий случай не решила просмотреть девушку изменённым зрением.

Изучала придирчиво и в результате высмотрела в животе маленький узелок, похожий на крохотного паучка, запутавшегося в чужой паутине. Вот оно! То самое, из-за чего Ришше так плохо было ночью. Правильно я подозревала. И Грахиаш, даром что маг, а проморгал неладное.

Подлетела к Ришше, уткнулась ей в живот и заревела, жалеючи, не в силах сразу подобрать слова о неведомо откуда взявшемся паучке. Сожрёт теперь эта тварь мою Ришшу изнутри! А я и поделать ничего не смогу! Не умею-у!..

Переполошила я всех знатно. Понятно, что сразу же суета вокруг закрутилась. Принялись выяснять, с чего я вдруг в плач ударилась. Еле успокоившись, я набросилась на Калиана с упрёками:

– Ей ночью плохо стало, – тыча пальцем в сторону девушки, обличала я мага: – она даже кричала. А ты дрых и в ус не дул, а ей паук какой-то пакостный в живот залез.

– К-какой паук? С чего ты взяла? И не кричал никто, – мужчина ошалело переводил взгляд с меня на Ришшу и обратно.

– У неё сетка только нормальной стала, а теперича паук в ней барахтается. У тебя-то нет ничего! И у него тоже, – ткнула пальцем в дядюшку Риважа, взирающего на меня с разинутым ртом. – А Ришше моей опять досталося-а!..

Мужчины переглянулись и взяли меня в оборот, выспрашивая про светящуюся сетку-паутину да про паука. Размазывая кулаком слёзы по щекам, я исправно отвечала на вопросы: когда да как эти сетки видеть стала, и что с Ришшиной паутиной происходило, как она из ошмётков восстанавливалась...

– Видящая? – дядюшка Риваж рассматривал меня как-то уж очень пристально, будто примеривался уже из меня какую-нибудь сетку  вытягивать.