Самозванка на троне

Глава 1. Мне нужна Ваша помощь

◤────────•❉᯽❉•────────◥

— Знаешь, Лесь, по-моему, наш натурщик на тебя запал, — прошептала Диана, её слова разорвали паутину моих мыслей, как лезвие, врезающееся в темноту.

В аудитории царила тишина, густая, почти зловещая, как тихая ночь перед бурей. Полтора часа студенты бесшумно работали над своим делом, их карандаши шуршали по холстам словно ветви, царапающие окна в непогоду.

Сначала я тоже была увлечена рисованием. Мой карандаш порхал по поверхности бумаги, вырисовывая плавные, почти безжизненные линии, точно как бабочка, движущаяся среди умирающих цветов. Но затем мои мысли начали уносить меня прочь, в зыбкую реальность сна, который преследовал меня последние ночи.

Этот сон — всегда один и тот же. Белоснежный дракон, его глаза — тёмно-фиалковые, глубокие, словно бездна, горят, призывают меня. Его зов настойчив, будто давняя клятва, раздающаяся эхом в пустом зале моего разума. Каждый раз, как только я пробуждаюсь, из моей груди вырывается крик — неестественный, отчаянный. А затем, в паническом порыве, я хватаю карандаш и, почти машинально, начинаю вновь и вновь изображать его — этого призрачного дракона.

И вот сегодня снова он явился мне, ещё более явственно, чем прежде. Но на этот раз сон изменился — дракон заговорил. Его слова эхом пробудили трепет во мне: «Скоро мы с тобой встретимся». Этими словами он вбил кол в моё сознание, от которых я не могу отвлечься, даже пытаясь сосредоточиться на чём-то мирском, простом, как этот рисунок.

— Эй! Земля вызывает Олесю! Приём! — голос Дианы прорывался, как сквозь туман, её рука мелькнула перед моими глазами, отчего я вздрогнула.

— Диана, рисуй, пожалуйста, — вяло ответила я, ощущая холод, пробравшийся в мои пальцы. — А то создаётся впечатление, что ты куда больше увлечена созерцанием определённого субъекта, чем работой.

— Да рисую уж, рисую, — пробормотала она, недовольно нахмурившись.

Но даже я не могла не заметить, как натурщик неоднократно бросал на меня взгляды, наполненные чем-то неопределённым — словно искал во мне нечто, что я сама давно потеряла. Однако это внимание казалось мне лишним, ненужным. Я не желала быть связанной, прикованной к кому-то, пока не распутала собственные тайны, что тихо прожигали меня изнутри.

— Мы сегодня к тебе? — спустя время вновь спросила Диана.

— Да, — кивнула я, пытаясь вернуться к реальности, хотя её образы казались мне теперь не менее призрачными, чем те, что приходили во сне.

Сегодня мы получим стипендию, и договорились отметить этот небольшой триумф пижамной вечеринкой. Собраться решили у меня, ведь моя квартира находится ближе к университету. Я заранее запретила Диане приносить алкоголь, зная её слабость к подобным "утешениям". И всё же я почти уверена — она ослушается. Вино для неё стало частью ритуала, способом заглушить суету дня, так знакомым многим. И в этом ритуале было что-то тревожное, что-то, что отдавало знакомой тенью, как дыхание моего сна.

Показав наши труды и получив похвалы за усилия, мы засобирались домой. Но улица встретила нас буйным снегопадом, словно сама зима, долго скрывавшаяся в тенях тепла, пробудилась и решила о себе напомнить, заполнив все сугробы до непролазных высот. Она, казалось, хотела обернуть город в свою ледяную хватку, превратить его в одинокий, молчаливый острог, где живое отступает перед её безжалостной белизной.

Снег гнал прохожих в укрытия – в дома, в кафе, куда угодно, лишь бы вдали от этого холодного театра. Парк, через который лежал наш путь, опустел, и тишина сгустилась вокруг, как будто сговорившись с небесным холодом. В этом безмолвии, казалось, даже деревья, хранящие ветви, припорошённые белым, затаили дыхание, не желая нас тревожить своим шёпотом.

— Ты решила вопрос с Богданом? — нарушила тишину Диана, её голос прозвучал как разрывающийся колокол в пустой церкви, словно она устала от невыносимого молчания.

Имя, которое я ненавижу, сорвалось с её губ, и мне ничего не оставалось, как нахмуриться и качнуть головой, отрицая:

— Пока нет.

Стоит, думаю, разъяснить, что Богдан Смирнов учится в том же университете, что и мы с Дианой. Самый популярный парень не только курса, но и, пожалуй, всего университета. И вот этот юный Аполлон вдруг обратил внимание на меня, обычную студентку-художницу, словно кто-то возложил на меня проклятие, тем более мрачное из-за его внезапности и необъяснимости.

Другая на моём месте, возможно, была бы на седьмом небе от счастья, но для меня это стало чем-то, что напоминало ловушку, таящую неизбежную погибель. От парня, избалованного вниманием и деньгами, к тому же наследника богатого семейного бизнеса, я ничего хорошего не ждала. В его взгляде была не любовь, но какая-то иная, более тёмная одержимость — что-то, что оставляло за собой ощущение липкой паутины.

Но Богдан не был тем, кто легко отступает. Отказ для него был, словно вызов, против которого не может быть возражений. Он преследовал меня, появлялся у моего подъезда, в университетских коридорах, даже в библиотеке, где я всегда находила пристанище. Казалось, что стены замкнулись вокруг, что тьма, заполнившая пустые коридоры, стала ещё плотнее, как будто сама судьба свела нас на узкой тропе без пути к отступлению.

— Может, мне всё-таки с ним поговорить? — словно между делом предложила Диана, её голос, отозвавшийся эхом в моих мыслях, звучал чуждо, отдалённо.

— О, нет! Давай обойдёмся без этого! — выпалила я, поспешно отказываясь, стараясь погасить её пыл. И, заметив, как в её взгляде зарождается вопрос, пояснила: — Не хочу, чтобы меня обвинили в избиении богатенького сыночка.

— Почему именно тебя? — с недоумением переспросила Диана.

— Ну а на кого ещё? Будет, чем меня шантажировать в случае очередного отказа.

— М-да, как-то я не подумала, — Диана досадливо закусывает губу и вновь спрашивает: — Ну а что тогда думаешь делать?

— Не знаю ещё.

Тугая дверь подъезда поддаётся с таким скрипом и сопротивлением, что, кажется, будто ей вовсе не хочется меня впускать. Мы поднимаемся пешком на четвёртый этаж, лифт оставляем в покое. Ступени поскрипывают, воздух в подъезде застыл с прошлой зимы. На втором пролёте я замираю на миг, останавливаюсь перед маленьким оконцем, узким и покрытым слоем пыли. Сквозь мутное стекло видна улица. Всё тот же снег, всё тот же бесконечный, вязкий снег.