Самый первый маг

Глава 1. Взгляд сквозь время

                1.

     Музыкальной группе Урмина были рады везде, но особенно восторженно её принимали на человеческих планетах. Ну, ещё бы – котики прилетели! 
     Главный шоумен ансамбля рылся в общегалактической сети, выискивал фестивали, и затем группа мауров со всей концертной техникой отправлялась туда. Где-то давали полное представление – песни, танцы, акробатика, со световыми и прочими спецэффектами, где-то обходились сокращённой программой, а некоторые фесты посещали не столько ради того, чтобы выступить, сколько ради отдыха и общения.
     Очередная людская планета порадовала горячим приёмом, толпами поклонников и плотным графиком выступлений.
     В северных широтах одного из полушарий как раз наступило лето. Когда случались редкие минуты отдыха, хотелось погреться на солнышке, послушать пение птиц, а кое-кто даже мечтал искупаться. Но Урмин запер всю группу в гостинице и выпускал только на сцену.
     Руори это было на руку. Все коллеги (гр-р-р) рядом, все (фш-ш-ш) на глазах, можно наблюдать и расследовать. Какая скотина – иначе и не назовёшь –  подсуропила ему нечто, изрядно пригасившее тонкие способности? 
     Расследование и наблюдение никаких результатов не принесли. Может, потому, что самодеятельный и самонадеянный дознаватель был слишком молод и не имел опыта.

                2. 

     Он сидел у окна и смотрел на улицу. Не то чтобы ему хотелось туда побежать, разглядывать город и его жителей. Смотрел просто от нечего делать. Одолевали тоска и ярость. Кто? И за что? Можно ли назвать настоящим мауром того, кто сотворил этакое? Соплеменнику, собрату! Главное, никак не выходит вычислить подлеца.
     И Урмин помогать не хочет, считает произошедшее неважным.
     Но хуже всего то, что теперь не получается устроить ночью очередной сеанс и посмотреть на девушку, которую Руори уже считал своей.
     Распахнулась дверь номера.
     -Сидишь, время почём зря тратишь? Я же велел тебе спать, пока ты не занят на сцене! Дневной сон – лучшее лекарство от многих неприятностей.
     Руори оглянулся. 
     В дверях безмятежно возвышался Урмин. И как это он везде успевает?
     -Впрочем, сейчас это даже кстати, будить тебя не пришлось. Собирайся, я раздобыл приглашение на местный особый фест. Едем вчетвером, я, ты,  Аурмей. И Орокхет для нашей охраны. Остальные наши пока что будут выступать без нас. На этом фесте соберутся узким кругом человеческие колдуны, шаманы, гадатели и прочие энергеты. Мне на такое сообщество посмотреть интересно, а ты отдохнёшь. А то что-то в последнее время не на кота, а на рыбу снулую стал похож. Там лес, ручей, чистый воздух, к тому же место силы. Подзарядишься и, глядишь, всё пройдёт.
     Руори пожал плечами, встал с кресла, кинул в небольшой рюкзак смену белья, шагнул к двери. 
     Фест так фест. И в самом деле, интересно.

                3.

     За город ехали местным транспортом – на поезде и наёмном автомобиле. 
     Затем шли пешком через лес. Ну, что сказать, лес как лес. Не самый старый и мощный. Хвойные и лиственные деревья вперемежку, негустой подлесок. 
     Пока добирались до места, стемнело. Пятно от фонаря качалось под ногами – Руори теперь и в темноте видел хуже, чем раньше, спасибо неизвестному «доброжелателю». За спиной недовольно фыркал Орокхет, он тащил, кроме запаса продуктов, все три палатки, тоже местные, увесистые. Урмин и Аурмей убежали далеко вперёд и о чём-то весело разговаривали. Девушка звонко смеялась на весь лес, нарушая торжественную тишину.
     Наконец, подошли к лагерю.
     В темноте среди деревьев там и сям виднелись палатки, поодаль горел костёр, возле него кто-то сидел. Перед походной кухней был натянут шнур, на нём висели листочки с расписанием. Руори посветил фонарём, оглянулся на Урмина.
     -Чем здесь вообще занимаются?
     -Обмениваются опытом, проводят практики для желающих обучаться, медитируют, просто общаются и отдыхают.
     В расписании чего только не было. 
     Резьба по дереву для изготовления артефактов, плетение и вышивка магических символов, игра на музыкальных инструментах, дыхательная гимнастика, энергетическое пение и танцы, и так далее, и так далее. Руори облюбовал для себя на завтра мастер-класс по складыванию походной печи из глины и танцевальную медитацию на воспоминание о прошлых жизнях «в нечеловеческом теле». Юный маур весело усмехнулся последнему словосочетанию.
     Пока он медитировал над перечнем практик, остальные уже поставили все три палатки, разложили вещи. Аурмей ушла к костру знакомиться с местными обитателями, Орокхет бродил по лагерю в темноте, Урмин тоже куда-то испарился, хоть что, успел с женщиной познакомиться.
     И что теперь делать? Трое главных подозреваемых тут, но разбежались в разные стороны. Как за ними всеми наблюдать одновременно? Хоть клонируйся, в самом-то деле. 
     С досады Руори улёгся спать.

                4.  

     Ох, как не хотелось рано просыпаться, а пришлось. И будильник на инфоре поставить пришлось – танцевальная медитация начиналась аж в десять утра по местному времени.
     Руори пришёл на занятие раньше всех. Возле костра на поляне была только руководительница практики, молодая женщина в спортивной одежде, по имени Кесинья Салма. Следом подошла ещё одна женщина, пожилая и неловкая в движениях.
     Руководительница включила музыку, начала разминку до основного занятия, просто так, чтобы не сидеть на месте, не скучать. Она именно так и сказала.
     Руори любил танцевать, очень любил. Он обрадовался и стал импровизировать. Прыгал, притопывал, размахивал руками, гнулся во все стороны, весело взмахивал отрастающей двухцветной гривой. Только что не кувыркался, чтобы заодно акробатику порепетировать – для этого небольшая поляна была слишком тесной.
     И вдруг рухнул, пребольно подвернув ступню. Очень странно, не споткнувшись, буквально на ровном месте, во время отлично заученного движения. Сразу понял, что это не случайно, хоть и не уловил энергетского вмешательства. Да чем ему сейчас улавливать? Тонкие чувства заперты.
     Кесинья подбежала.
     -Всё в порядке?
     Что за глупый вопрос? А сама не видит, что ли?
     -Нет, не всё, - резко ответил Руори, сидя на хвое. Не всё, но это не смертельно, только досадно. 
     От боли он даже не сразу смог подняться, а когда всё-таки встал на ноги, то, хромая, отошёл в сторону. 
     Кто это сделал, кто его уронил? Женщина-практикантка? Некрасивая, неловкая, пожилая. Позавидовала? Ну и зря. Она ещё не в том возрасте, даже по человеческим меркам, чтобы не суметь наверстать, натренировать нужные движения, как ей хочется.
     Подошли другие люди. Сколько из них видели его позор? Да плевать, это мелочь, о которой назавтра все забудут.
     Кесинья, между тем, начала занятие.
     Вначале под её руководством «подышали» нижними чакрами, пропели их слогами, которые назывались мантрами. Потом стали танцевать. Руори не мог теперь это делать в полную силу, но упрямо не уходил с практики, слушал инструкции, притопывал, пел вместе со всеми.
     А, может быть, именно Кесинья так с ним поступила? Чтобы не затмевал её на занятии. Могла бы просто сказать…
     После этого всем было предложено… порычать и повыть на весь лес, представляя себя отдалённым, диким, животным предком. И присмотреться к возникающим в сознании картинкам. Это же интересно – какой у кого зверь проявится!
     Руори было интересно. 
     Он прикрыл глаза и погрузился в медитацию.

                5.

     Перед внутренним взором развернулся цветной фильм.
     Древние коты бегали на четырёх ногах. Отчасти уже  разговаривали вслух, потому что не всё и не всегда можно выразить мысленно. Объединялись не только в прайды, но и в стаи, несмотря на свой индивидуализм, потому что окружающий мир был полон гораздо более крупных хищников. 
     Взаимоотношения были далеки от современной этики. Слабого запросто могли добить, если не было семьи, защищавшей его.
     Жили в скалах. Система карстовых пещер, похожая на нынешний город с этажами и воздушными переходами, давала приют сразу нескольким дружественным стаям. Здесь было удобно отбиваться от врагов, растить детей, недолгое время хранить скудные припасы…
     Большой полосатый кот, молодой, сильный и ловкий, любил охотиться один, а не с группой. Он привык, что ему везёт, всё удаётся, что он всех побеждает даже в одиночку. 
     И однажды самоуверенность чуть не погубила его.
     С утра он отправился на охоту, подстерёг из засады небольшую антилопу, пообедал и теперь просто бежал через степь, наслаждался жизнью. Яркое солнце грело спину, свежий ветер летел навстречу, пьяняще пах цветами и травами, шумел кронами на опушке ближнего леса, посвистывал в скалах.
     Кот засмотрелся на мир, зазевался. Задняя левая лапа угодила в щель скальной плиты, раздался хруст. К счастью, это был не перелом, всего лишь сильное растяжение. Тем не менее, наступать на лапу уверенно кот больше не мог. Он повернул к дому. 
     От более крупных хищников среди скал спастись было бы несложно. Вот только, к сожалению, его углядела вражеская стая. Они погнались за ним, чтобы добить.
     Он бежал медленней обычного, сильно хромал, стиснул зубы, на адреналине почти не ощущал боли и спиной чувствовал, как его нагоняют.
     Вскоре понял, что не уйдёт. Придётся драться, и, похоже, этот бой станет для него последним. Рано, слишком рано. Пещеру не выбрал, женщину не отвоевал, котят не завёл. Но делать нечего.
     Он высмотрел высокий уступ, собрался с силами, запрыгнул. Тут его и окружили.
     Поднял руку – поправить длинные волосы, убрать за ухо, чтобы ветер не метнул их в глаза в неподходящий момент. Рука? Длинные волосы? Это к видению из прошлого примешались современные детали. У древнего кота его жёсткая грива в глаза не лезла. Да и рук не было, только лапы, хоть и с  длинными пальцами.
     Большие звери неторопливо подступали, могучие мышцы перекатывались под блестящей на солнце шкурой, в горле клокотало глухое рычание. Чужие коты готовились наброситься все разом и растерзать. Он предупреждающе рявкнул.
     Это их не испугало. Их много, а он один. Они насторожились, но по-прежнему придвигались всё ближе.
     И тогда он запел. Он любил петь и в хорошие времена, а сейчас захотел сделать это в последний раз.
     Рычание, вой, стон – всё смешалось в этой песне. Клич, вопль о помощи, вдруг свои всё-таки услышат. Отчаянная жажда жизни, безумный приказ, властное требование.
     Неожиданно стая попятилась. Звери опустили головы, поджали хвосты и нехотя, словно не по своей воле, убрались прочь.
     Большой полосатый кот долго ждал на уступе, затем решился спрыгнуть. Он благополучно добрался домой и несколько дней отдыхал в семейной пещере, оберегая заднюю лапу. Братья и сестра, которые ещё не нашли себе пару и не ушли жить отдельно, приносили ему еду.
     Он запомнил этот случай на охоте, размышлял над ним, прикидывал, как станет использовать недавно открытые возможности голоса…
     Руори распахнул глаза, глубоко вздохнул. Он понял, что увидел своего далёкого предка, одного из первых магов-миарнов.
     Юный маур ушёл с практики раньше всех, в глубокой задумчивости.
     По пути от поляны к лагерю он наткнулся на музыкальный джем и стал плясать, невзирая на боль в ступне. От злости на себя за беспечность, от злости на тех, кто захотел ему помешать, и просто из упрямства. Потому что очень любил плясать.
     Прыгать в полную силу, разумеется, не мог, но энергично топать – да-да, и больной ногой тоже, – размахивать руками, трясти волосами вполне получалось.
     Тут его высмотрел Урмин, заснял видео. 
     Руори понял житейский урок, но не полностью. Неуместное хвастовство, конечно, до добра не доводит. Но ведь он просто радовался жизни. Кому из тех двух человеческих женщин его радость помешала? И что им предъявишь, какое обвинение? Доказательств нет. Уронили тебя наземь энергетским способом? Другие узнают и только посмеются, скажут, сам дурак, раз защищаться не умеешь.
     Нога заживала долго. Урмин не злился, благо выйти на сцену и петь его артисту ничто не мешало.
     А одна из гадалок в лагере сказала, что свои способности юный маур подсознательно запер сам. Чтобы не навредить.
     Потому что ожидать судьбы предстояло ещё очень долго.