Санька

Глава 1

— Барин, молодой барин приехал! — босая девчонка лет семи, задрав высоко юбки и перепрыгивая через лужи, оставшиеся после короткого, но сильного ливня, прошедшего накануне, стремглав неслась к крыльцу барского дома и заливисто смеялась.

— Эта егоза так мне весь сюрприз испортит, — незлобно усмехнулся Владимир и чуть пришпорил коня. Он узнал девчонку — внучку их кухарки Натальи. Он даже вспомнил, как эту егозу зовут.

— Тихо, Анютка, — попросил Владимир.

Он на скаку подхватил девочку подмышки и усадил на коня перед собой.

— Не шуми, я хотел батюшке сюрприз сделать своим приездом, а ты меня выдашь своими криками, — сказал он Анютке.

— Ваш батюшка, молодой барин, в музыкальной комнате. Я только что оттуда. А что такое суприс? — затараторила девочка без остановки.

— Не суприс, а сюрприз. Это такой подарок, которого не ожидают, поэтому он приятней вдвойне, — ответил ей Владимир.

Он направил коня в сторону конюшни. Если батюшка в музыкальной комнате, как сказала Анютка, то, наверняка занимается с каким-нибудь юным дарованием, и отвлекать его никому не дозволено, даже ему, Владимиру.

Его отец, граф Петр Николаевич Татищев, содержал лучший в округе театр, на представления которого съезжались гости не только со всей губернии, но и из двух столиц. Петр Николаевич скупал актеров и актерок для своего театра повсюду, где только мог. Иногда даже ездил для этого в столицы, присматривая талантливых вольнонаемных в Императорских театрах и переманивая к себе высокими гонорарами. Ведь у него в труппе были не только крепостные, хотя последних было большинство.

Под свой театр граф Татищев специально выстроил в глубине обширного парка отдельное помещение со сценой и зрительным залом на пятьдесят мест. На его сцене ставились не только драматические пьесы, но и музыкальные комедии. Авторы почитали честью, если Петр Николаевич решался поставить их произведения.

— Здравствуйте, барин Владимир Петрович, — из ворот конюшни навстречу молодому Татищеву вышел Степан, дородный мужик, конюх и актер по совместительству.

— Батюшка репетирует? — поинтересовался Владимир. — Что, готовится постановка?

— Репетирует. «Ромео и Джульетту» ставим. Я Тибальда играю, — пробасил довольно Степан. Ему всегда нравилось, когда молодой барин интересовался увлечением отца, не считая его увлечение прихотью. — Но репетиция уже закончилась, а сейчас он занимается с новеньким. Правда, какой он новенький. Скоро уже полгода будет, как живет в имении. Только мы его редко видим, разве что на репетициях. Живет он в барском доме, но не там, где все слуги. Ваш батюшка его от себя не отпускает.

— Кто такой? Вольник? — Владимир нисколько не удивился, хотя для вида поинтересовался, каков тот будет.

— Не-е, — протянул Степан. — Из крепостных. Мальчишка как мальчишка. Даже не скажу, сколько ему лет. Тонкий, звонкий. Талантлив, гаденыш, без меры. Мне бы так.

— Да будет тебе завидовать. Ты и конюх знатный, и актер неплохой, — Владимир похлопал его по плечу, передавая жеребца, которого до этого держал под уздцы.

Что было, то было. Степан, действительно, был неплохим актером. Единственным его недостатком была фактура — здоров очень был. Не в каждом спектакле под его комплекцию роль подходящая находилась. Но если ставили пьеску про греческих богов, он завсегда Зевса или Ареса играл. А зрители не могли сдержать восторженных возгласов, любуясь его обнаженным мускулистым торсом. И лицо у него было очень благородное, бог, одним словом, даром что конюх.

Владимир с Анюткой за руку, не торопясь, прошелся от конюшни до барского дома. Остановился ненадолго на крыльце с колоннами в античном стиле, вдыхая свежий деревенский воздух. Куда теперь спешить? Пока отец не освободится, все равно он его не увидит. Но ноги не хотели слушаться разума и принесли его к музыкальной комнате.

Из приоткрытой двери доносилось пение. Владимир замер, прислушиваясь. Звонкий, он сказал бы, мальчишеский голос пел романс: «Ах ты, душечка, красна девица, мы пойдем с тобой, разгуляемся». Владимиру приходилось слышать его ранее в исполнении известного тенора в Большом Каменном театре на Карусельной площади. Но это исполнение понравилось ему больше. Когда голос, который он счет более подходящим для этого романса, стал повторять рефрен, Владимир схватился за грудь, казалось, что сейчас певец «даст петуха» или не вытянет верхнюю ноту. Но ничего этого не произошло, наоборот, на самом верху у голоса вдруг появилось, будто бы второе дыхание, и он зазвенел с невероятной силой и чистотой: «Мы пойдем с тобой, разгуляемся». У Владимира мурашки побежали по всему телу, и вырвался вздох облегчения.

— Пробирает-то как, а? — прошептала Анютка, передернув плечами.

Владимир согласно покачал головой.

Романс закончился, а очарование от услышанного пения никак не хотело покидать, и звучал по-прежнему рефрен: «Разгуляемся».

Так как из-за дверей больше не раздавалось никаких звуков, Владимир позволил себе заглянуть внутрь комнаты. За роялем сидел «старый» учитель музыки фон Шварт — в свое время он пытался учить молодого барина пению и игре на музыкальных инструментах, — а рядом находился паренек, лет семнадцати на вид, не более того. Видимо, он и пел. А у окна, спиной к ним, стоял его отец. Все трое молчали.

Граф Татищев сразу обернулся на скрип приоткрывшейся двери. Петр Николаевич довольно улыбался. Завидев сына, он заулыбался сильнее.

— Владимир, какими судьбами? По поручению его высочества? — Петр Николаевич шагнул к сыну, широко разведя руки для объятий.

— Нет, отец, в отпуск. Меня отпустили на целых две недели, — Владимир тоже шагнул ему навстречу.