Сардины атлантические или Золотой иллюминатор

Сардины атлантические или Золотой иллюминатор

На столе сотый раз за день «брынькнула» мобилка. Находясь в одновременной переписке с десятком людей, я не заморачивался на одиночные сигналы. Заходил раз минут в пятнадцать, просматривая и отвечая на все сообщения разом. Но в этот раз сообщений не было. Это было напоминание о том, что у моего друга, Ауке, сегодня День рождения. Мало того, у него сегодня ЮБИЛЕЙ. Друг мой – это двухметровый голландец. Эдакий дядя Степа-великан. Такой же голубоглазый, добрый и улыбчивый. Так получилось, что на пенсии ему пришлось покинуть свой родной Амстердам из-за дороговизны жизни и поселиться в Португалии, в какой-то деревушке на берегу океана.

Я «залез» в переводчик, набрал душещипательное поздравление, перевел его и отправил юбиляру. Примерно через час он позвонил с благодарностью, и мы, как могли, он на голландско-английском, я на русско-английском, пообщались. Для празднования Дня рождения он снял бунгало на берегу океана, заказал у местных рыбаков свежей рыбки и собирался готовить для гостей свое фирменное блюдо – сардины, жаренные в масле со спаржей. Оказывается, что сейчас в Португалии Сезон сардины…

Едал и я как-то жареную сардинку. Было дело. После этого разговора меня весь день преследовали воспоминания молодости и запах жареной рыбы.

… Это событие, конечно, не занимало первые места в рейтинге заводских новостей, но и не проходило незамеченным. Каждый год, весной, РПБ «Советская Украина», бывшая китобаза, становилась в завод на межрейсовый ремонт. Для непосвященных объясняю: РПБ это рыбоперерабатывающая плавучая база или совсем просто – плавучий завод по переработке рыбы. После того, как вступил в силу запрет на добычу китов, пароход переоборудовали из китоперерабатывающего в рыбоперерабатывающий.

Технология добычи и переработки рыбы в Советском Союзе выглядела следующим образом: непосредственно в районе промысла, где-то у берегов Африки, целая флотилия траулеров добывала рыбу и сдавала свой улов на РПБ. Плавбаза, стоя на месте, перерабатывала рыбу в консервы, рыбную муку и рыбий жир. Готовую продукцию забирало специальное рефрижераторное судно, так называемый «рифер», и вывозило ее на материк. Когда рейс подходил к концу, «Советская Украина» уже сама, с полными трюмами, своим ходом, возвращалась в порт приписки Одессу. Там она разгружалась и шла на межрейсовый ремонт в Севастополь, в самый большой на юге "сухой" док.

Первым в заводе появлялся запах. Если честно, называть запахом то амбре, которое сопровождало «Украину», может только очень искушенный любитель вьетнамского соуса Ныок Мам. «Аромат» тухлой рыбы, старого рыбьего жира и еще всякого другого из этой же серии выдавал присутствие плавбазы за километр, а то и больше. Поначалу работники завода, понятное дело, воротили носы и обходили причал, где швартовалась «Украина», десятой дорогой, но со временем привыкали и практически не замечали этой вони.

После того, как огромное судно швартовалось к заводской стенке, на него поднимались представители таможни, погранцы и все, кому там еще положено, так как формально судно пришло из-за границы. Корабль «трясли» пару-тройку дней. Проверяли документы у всего экипажа, вывозили найденную контрабанду и только поле этого разрешали команде свободный сход на берег. Контрабанда на рыбоперерабатывающем заводе это совсем не джинсы, жвачка или автомобили. Здесь контрабандой были рыбные консервы, а именно, «Скумбрия с добавлением масла», «Сардины атлантические» и так далее. Я не буду перечислять весь ассортимент, дабы не подвергать опасности жизнь читателя. Вдруг кто-то голодный читает.

Почему эта контрабанда образовывалась? Ну, во-первых, виной этому был наш советский менталитет. Не иметь то, что произвожу, было за гранью наших возможностей, да и мало кто может отказаться от существенной, хоть и незаконной, прибавки к зарплате. Во-вторых, натуральный обмен, для обеспечения безаварийной работы всего завода на промысле, никто не отменял. Сейчас этот самый обмен называют «бартер». Представьте себе огромный корабль? Сколько там сложнейших механизмов, агрегатов, и все они должны пройти ремонт и обслуживание перед рейсом. Ведь в море обратиться уже будет не к кому. Вот и шли к нам «ходоки». Сделай то, сделай это, помоги достать подшипники, манжеты, ремни и еще много всего, из чего состоит пароход и заводское оборудование. Расплачивались в основном консервами. В советское время, прямо скажу, такая схема работы была очень распространена. Главное, что это было быстро и без всякой волокиты. На заводе даже существовал негласный ценник на различные работы, где валютой расчетов служили консервы. Начальство про бартер конечно было в курсе и поначалу смотрело на все это сквозь пальцы. Но после оглашения коммунистической партией движения против «несунов»*, такую схему стали пытаться всячески прикрывать. В очередной приход «Украины», все заказы стали оформляться официально, и число ходоков в цехах резко сократилось. Обмен практически пропал, консервы стали только продавать, и цена из-за этого резко пошла вверх, ведь на корабле ребята были тоже не промах. Они понимали всю ценность экологически чистых продуктов и уж совсем за бесценок продукцию свою не отдавали. Возник прямо-таки неудовлетворенный спрос, а отсюда и дефицит.

В то время мне пришлось трудиться мастером в ремонтно-механическом цеху, на мой взгляд, одном из самых привлекательных с точки зрения «левых» заказов и возможности обмена. Какой-то строгой номенклатуры работ у нас не было. Станочники выполняли заказы слесарных участков и, самое главное, что у нас постоянно был дежурный токарь, который мог выполнить практически любую просьбу мастера, в том числе и «левую». Проточить, подрезать, шлифануть. Называлось это «стоять на подборе».

Так вот, когда консервный кризис вырос до масштабов заводской катастрофы, меня познакомили с пятым помощником капитана «Советской Украины». Звали его Виктором. Ему вдруг срочно понадобились водопроводные сгоны, и он с жаром мне объяснял про какую-то пожарную магистраль на пароходе, которую опечатали бездушные инспекторы, а без нее в море не пустят. В общем, вешал он мне откровенную «лапшу», потому как, увидев корявый эскиз, я сразу понял, что эти сгоны на дачу. Такую продукцию мы конечно тоже производили и при случае делали ее, на всякий случай, с запасом. Использовались сгоны и как взятка, и как обменный фонд на что-нибудь другое, тоже нужное и полезное, но производимое в другом цеху. Достав из-под своего стола связку этих самых сгонов, я отсчитал нужное количество и спросил, усмехаясь: