Саша. Характер - сахар со стеклом

Глава 16. В гостях хорошо, а дома – убить не пытаются

Глава 16. В гостях хорошо, а дома – убить не пытаются

Открыв глаза, ощутило мерное покачивание и тихий шелест шин. В салоне приятно пахло дыней, и лился задорный голос радиоведущей из динамиков. Она освещала последние события, в том числе, и операцию по спасению заложников, чьи имена предпочла скрыть, ссылаясь на конфиденциальность данных.

Потерев лоб, почувствовала напряжение в мышцах, трясущиеся пальцы не хотели спокойно дотрагиваться до лица, кололись иголками в пальчики и немели. Апатия, накрывшая с головой, защищала от потрясений. Именно поэтому направление движущегося вперед автомобиля меня не интересовало, даже лицо водителя не хотелось видеть, лишь слушать мелодичный голосок ведущей и внимать ей, впитывая информацию.

***

- Как она? – взъерошенный светловолосый парень, показавшийся в коридоре, среди толпы выделялся белым бельмом. Его больничная одежда, перевязанная рука и непонятный блеск в глазах привлекали внимание собравшейся у одной из палат толпы. – Кто все эти люди?

Марина, осмотрев всех полицейских и Кошиных байкеров, лишь неопределенно хмыкнула, предпочитая промолчать.

- А в палату не пускают?

- Нет, там врач сейчас. – Бледная женщина с впалыми щеками вышла из-за его спины. Прихрамывая, она приблизилась к скамье и осторожно опустилась на нее.

- Мамочка, - тут же спохватилась Марина, - тебе нельзя пока разгуливать по коридорам. Ты же понимаешь, что врач не стал бы просто так прописывать покой. – Забеспокоилась она, сжимая в хрупких руках материнские мягкие пальцы.

- Тише, доченька, тише, только рядом со своей семьей я могу чувствовать себя спокойной, когда знаю, где вы и что делаете. Кстати, где же мой сынок? Я так ему обязана.

- Он разбирается со всеми делами, дает показания, чтобы нас не дергали. – Она едва-едва улыбнулась, говоря о любимом мужчине.

- Боже, как нам повезло с ним! – Сказав это, женщина расплакалась. Алекс не знал, что делать. Рядом с Сашкиными родными, он чувствовал себя не в своей тарелке, лишним. Но желание увидеть ее своими глазами, поговорить о чем угодно, было сильнее. Поэтому он тоже опустился на скамью и, обводя глазами коридор, осматривал незнакомых людей.

Через несколько долгих минут уговоров Марины, мама затихла, утерла слезы и улыбнулась. Встретившись взглядом с Алексом, сощурилась, а затем, выдохнула.

- Ты же тот мальчик, что приходил к нам в гости. Как ты здесь? Что случилось с твоей рукой?

Но ответить он не успел. На плечо опустилась сильная ладонь и слегка ее сжала.

- А этот парнишка видел, как вас выкрали и даже смог описать главную примету того, кто это сделал. Благодаря ему вас и удалось так быстро найти. – Материны глаза такие же серые и живые, как у Сашки, удивленно расширились, а затем она сжала мою руку, умостившуюся между нами на сиденье, и серьезно произнесла:

- Ты сделал очень большое дело для нас. Ты спас наши жизни. – Алекс неловко заерзал.

- Я всего лишь пытался спасти любимую девушку.

- Ох, парень, а ты не говорил, что влюблен в мою сестренку. – Рука на его плече сжалась, но не до боли, всего лишь предупреждая. Затем Коша наклонился и прошептал так, чтобы слышное было только Алексу. – Об этом мы поговорим позднее.

- А сейчас. – Коша выпрямился. – Идем в палату. Проснулась наша девочка, уже даже покушала, я проследил. – И подтолкнув парня по направлению к двери, сам взял свою жену за руку и пошел следом.

                                                                                         ***

Как только вся семья ввалилась в палату, я замерла. Легкие перестали фильтровать воздух, а сердце и вовсе замерло как вкопанное. Но затем, когда их унылые серые лица озарили улыбки, я выдохнула и улыбнулась в ответ. Даже разбитая губа не была этому помехой, лишь дополнительным стимулом к скорейшему выздоровлению.

Маришка тут же кинулась обнимать меня, окропляя своими слезами хлопковую ночнушку. Мама, не отставая от сестры, обняла с другой стороны. Я смущенная, переполненная радостью встречи, трясущимися руками с вкреплеными в них катетерами тоже обнимала своих родных. Когда первая волна радости спала, и мама перестала причитать (что делалось с ней крайне редко), они с сестрой расселись по обеим сторонам от меня. Не оставшись незамеченным Коша тоже подошел, но лишь дотронулся до ладошки, слегка сжимая синеватые содранные пальчики. Мы обменялись понимающими взглядами и улыбнулись друг другу. Он сел на мягкий диванчик сбоку от кровати и, закинув руку на его спинку, перевел взгляд на застывшего у двери Алекса.

При взгляде на него сердце вновь затрепетало раненной птичкой, стремясь вырваться, поделиться своим счастьем. Но я удержала его, прижав ладонь к груди, усмиряя сбившееся дыхание, рассматривая знакомое лицо с пожелтевшими синяками на глазу и скуле. Он выглядел пожеванным и выплюнутым наружу огромной коровой: помятая одежда, взъерошенные волосы, перевязанная рука и прочная ухмылочка на лице. Я видела его зеленые глаза и тонула в них, мечтая зарыться в светлую шевелюру и забыться в теплых объятиях. Вот только в голове прочно зарылся вопрос: «Что он здесь делает? Почему выглядит так, будто и сам является больным? Почему все родственники так тепло к нему отнеслись, что разрешили зайти в палату вместе с ними? Почему даже Коша, этот суровый байкер, смотрит на него с одобрением? И почему он так улыбается, будто…будто между нами что-то есть? Ведь последняя наша встреча была не лучшей» - огромная куча вопросов и ни единого ответа.