Саван и Елей

I. Эхо воспоминания

Я держала его за руку. Точно, как в детстве. Смотрела в его глаза и бесконечно молила... Горло рвало от потока слов, что изливался из меня безумным криком. Я просила его, я заставляла его, я вынуждала и уговаривала, но Эдди словно издевался надо мной. Просто смотрел и молчал. Беспристрастно и холодно. Расцеплял наши пальцы, пока я хваталась за него, за его одежду. Расщеплял мою душу, становясь невнятной тенью. Я ногтями срывала пуговицы его формы, цепляясь за них, как за последний оплот моей гаснущей надежды, в попытке заставить его остаться здесь, со мной. Но его стеклянные глаза и меланхоличная улыбка не испытывали ко мне ни жалости, ни любви. Показывая лишь своё безучастное спокойствие. И всё, что мне оставалось — ловить воздух там, где только что был мой брат. И видеть, как чёрные руки бездны поглощали его, пряча в непроглядной тьме...

— Амелия...

— Эдди! Нет!

Я резко распахнула глаза, садясь на кровати и пытаясь вместить в себя хоть крупицу воздуха, чувствуя, как сильно сжалось горло. Проклиная ненавистный сон, который снился мне каждую ночь, стоило лишь сомкнуть веки. Раз за разом я видела, как он растворялся во мраке, понимая, что так я лишь пыталась справиться с этой болью в груди. Но понимание не помогало... И я изводила себя каждый день, час и минуту тем, что меня не было рядом, когда он бесследно пропал. Тем, что сейчас я никак не могла его отыскать. Я проклинала нашу связь, потому что всю жизнь считала, что должна почувствовать, если ему будет плохо или если он попадет в беду. В реальности же то, что мы были близнецами лишь сделало мне больнее и никак не помогло. Не спасло.

Я не ощутила, что ему плохо.
Не почувствовала, что он исчез.
Не поняла, что была нужна ему.
Не знала, жив он или же...
И я ненавидела себя за всё это.

Холодный пот заставил непослушные волосы прилипнуть ко лбу, а ночнушку к телу. Разбитость ломила каждую мышцу, делая их каменными. Чувство отдыха покинуло меня словно навсегда и на его место пришло непрекращающееся напряжение. Вот уже неделю с того дня, как мне сообщили, что Эдди исчез, я жила словно в тумане. Не ощущала вкуса еды, не чувствовала потребностей тела, все действия совершал будто бы кто-то другой. Кто-то — не я. Всё моё время сузилось до одной точки собственных переживаний и его поисков. Рассвет бил меня по лицу, но даже этого я не ощущала. Тень, которой я стала теперь, поднялась и начала свои привычные ритуалы — умыться, одеться, позавтракать, искать. А я будто бы наблюдала за всем этим со стороны, ощущая, словно была запертой в теле душой, ежесекундно разрывающей кости, мышцы и органы от очередной неудачи. Я даже не заметила, как прошла половина дня. Не поняла, как оказалась посреди улицы. Не отследила, почему и для чего несла в руках очередной старый том, полнившийся застарелыми заклинаниями...

Я прочувствовала обжигающие ледяные руки реальности, когда кто-то едва ли тронул меня за плечо. Обернувшись машинально, попросту замерла. Я не видела его год и теперь инквизитор Оливер Блэквелл стоял предо мной — собранный, серьезный и хмурый. Внутренности скрутило от этого вида, а тошнота подступила к горлу от его голоса, который я пыталась уловить в тумане собственных мыслей.

— Мисс Найт? — он понизил голос, будто опасался, что кто-то услышит, как он произносит моё имя, — Вы меня слышите? Амелия?

Я не нашла, что ответить. Да и в принципе не хотела отвечать, не была готова к диалогу. Все, чего мне хотелось — объяснить без слов, что вести диспут о моем месте в мире у меня не было сил. Его проникновенный, сосредоточенный взгляд приковывал к себе и внушал беспокойство. Я словно всё ещё ощущала холод его пальцев на своём плече и он резал меня хуже слов.

— Прекратите поиски, мисс Найт.

Я отрицательно качнула головой и разлепила пересохшие губы, произнося своё возмущенное несогласие.

— Я не намерена! Я найду его.

Тяжелый взгляд инквизитора заставлял меня чувствовать себя неуютно. Он сжал кулаки, отчего перчатки заскрипели, и затем неторопливо произнес:

— Больше искать не нужно. Отправляйтесь в Ковен.

Мне захотелось ударить его так сильно, как только я могла бы сейчас и я даже сделала это в мыслях, не в силах в действительности даже поднять руку. Злость захлестнула меня, негодование заполонило изнутри.

— Как ты смеешь указывать мне? Я найду Эдди, я сделаю всё, что...

Оливер подошел ближе и я уловила, как дрогнул уголок его губ, будто бы от болевого ощущения. Холод его руки стал объемным и настоящим, когда он вновь прикоснулся к моему плечу словно в попытке успокоить меня или сдержать, раздирая мою душу ощущениями даже через ткань платья.

— Я уже нашел, — он сильно сжал челюсть, прежде, чем добавить эти странные слова, — Соболезную, Амелия.

Злость схлынула и я замерла, радость птицей забилась во мне и вырвалась облегченным выдохом и улыбкой. И в ту же секунду тревога застучала в груди, оценивая мрачный вид Оливера и озвученное соболезнование.

— Нет... нет-нет-нет...

Это было единственное, что я смогла произнести. Я уловила, как инквизитор поджал губы и на секунду опустил взгляд. А когда вновь посмотрел на меня, я видела лишь стальную решимость и непреклонность.

— Сожалею. Эдвард Найт был найден на рассвете мёр...

Дальше я уже не слышала ничего. Последним звуком в моей голове был собственный крик. Я ощутила только, как тело стало ватным и невесомым. Тяжелый том полетел куда-то вниз, когда прекрасное голубое небо над головой закружилось и превратилось в кошмарное месиво. Я помню громкий и глухой звук удара книги о мощеную дорожку, шорох одежды, моё имя, вырвавшееся взволнованным эхом голоса инквизитора, ледяные объятия и темноту...

Бесконечную.
Поглощающую.
Одинокую...

Ту, что я ощущала и по сей день, стоя у могилы Эдди под ненавистным дождём, что не прекращался и заливал также неотвратимо, как и грусть — мою душу. И мне оставалось только сжимать медальон с его изображением до скрипа металла и боли в пальцах, ненавидя себя за каждую минуту, в которую я не почувствовала, что была нужна собственному брату... И теперь внутри меня осталась одна лишь глубокая бездна среди выжженных чувств... И я тонула в ней, пока внезапное ледяное прикосновение рук ненавистной реальности не опустилось тяжестью плаща на мои плечи и капюшона на мокрые волосы, почти полностью отрезая меня от уже въевшейся картины. Отголосок знакомого голоса зазвучал где-то за спиной внутри шквала ненасытной воды, рвущей мою целостность. Лёд пальцев цепко схватил меня также, как я держалась за брата во сне, не отпуская и уводя всё дальше. Он заставлял меня терять из виду серое, вымокшее надгробье, от которого я никак не могла отвести взгляд, опасаясь, что если отвернусь хоть на секунду, Эдди вновь исчезнет и я сойду с ума от того, что навсегда потеряю его. Ноги сами следовали за голосом, как за маяком во тьме и я позволила холоду чужих рук забрать меня. Я поняла, что оказалась в дилижансе, когда услышала рядом с собой: