Scarlet storm

И рушится крепость

На дверях подвала — решетки. Дежурит охрана.

Все врачи и медсестры загнаны в угол, как псы.

Раскаленная сталь вылетает из глотки нагана.

Ее жизнь, как ошметок мяса, положена на весы.

Смерть стоит за спиной, подает патроны,

Шепчет тихо и сладко: «Я верю, ты не умрешь».

В голове на повторе: «Не тронут ее, не тронут».

Только эхом от стен отлетает:

«Все это — ложь».

(Джио Россо)

2009 год

У нее совсем мало времени, иначе Пьетро, вернувшись, поймет, что сестра сбежала, и будет задавать вопросы. Конечно, будет легко отделаться простым «вышла пройтись, прогуляться», но врать брату не хочется. Даже врать о таком опасно. Ванда должна развернуться и уйти, но ноги будто приросли к полу — она даже пошевелиться не может.

Так неправильно и так странно подглядывать за чужим счастьем. Так глупо сожалеть о том, что она впервые в парке аттракционов. Ванда презирает свою слабость, но от этого она не проходит.

Скрываясь среди деревьев, Максимофф наблюдает за мужчиной средних лет и девочкой лет восьми — оба едят сладкую вату и кажутся такими счастливыми. «Все, хватит! — мысленно ругает она себя. — Посмотрела, и достаточно! Разобраться с заданием барона, и как можно скорее в Соковию — домой!»

Ванда идет прочь, но вдруг что-то подстрекает ее обернуться: Бартон и его дочь уже не в конце аллеи, гораздо ближе. Взяв малышку на руки, Бартон смотрит на нее, Ванду, и та понимает: узнал! Поспешно отвернувшись, Ванда спешит уйти прочь, ей хочется бежать — бежать так быстро, как только умеет.

— Девушка, вы обронили! — звучит от какого-то прохожего вслед, но она не обращает внимания.

Неведомая сила гонит из парка: скорее уйти как можно дальше. И только подходя к служебной квартире, она понимает, что брату все-таки придется лгать. Медальона, с которым Ванда никогда не расставалась, на ее шее больше нет. Последняя вещь, оставшаяся от матери, и так глупо ее потерять!..

2015 год

Каждый раз, когда Ванда открывает глаза, перед ней одна и та же мрачная картина. Обшарпанные бетонные стены грязно-серого цвета и такой же потолок. По трубе каплями стекает вода и с удушающей методичностью падает за металлические вставки в полу. Звук, который поначалу был едва заметен, теперь отдает в голове ударами молота.

Здесь нет никаких окон — их и не может быть на нижнем уровне соковийской базы «Гидры»; только сырость, холод и такой затхлый воздух, что трудно дышать. Три составляющих отчаяния. Три пункта в смертном приговоре.

Фон Штрукер позволил Ванде провести ночь в своей комнате, сделав вид, что поверил ей, но потом вместо привычного завтрака она получила камеру. Совпадение или осознанное решение, но в этой самой камере несколько лет назад был заключён Клинт Бартон.

Стены давят; они, будто живые, сжимаются вокруг Ванды, намереваясь задавить ее насмерть под мерзкие звуки холодных капель по металлу.

Ванда понятия не имеет, сколько она уже в заточении. Предполагает, что около суток, но время здесь не движется, оно замерло и стоит на месте. Хочется только одного: если уж умирать, то быстро. Но такой роскоши Штрукер ей не позволит. И Бартон не получит сообщения, не придет ее спасать… Она одна, совсем одна, ничего не представляющая без свой так не вовремя заснувшей силы. Жаль лишь, что не удастся выполнить обещание, данное Лиле…

Ванда то погружается в полудрёму, то пытается греться, натягивая рукава тонкого свитера на ладони. Желудок сводит от голода, в нем с прошлого ужина (теплая атмосфера дома Бартонов теперь кажется иллюзией, ложным воспоминанием, мифом) не было ничего, кроме мутной воды. Когда удается задремать, сон не приходит — в полудреме ей мерещится голубое небо в глазах Клинта Бартона, голосом Пьетро звучит «вместе навек», а Вернер фон Штрукер улыбается, и почему-то слышится шум моря.

Ванда пытается сосредоточиться, у нее немало вопросов. Кто убил Пьетро, человек «Гидры» или «Щ.И.Т.а»? Что решит Бартон, так и не дождавшись от нее сигнала?

Но чем дольше время стоит на месте, чем громче становятся звуки падающей воды, тем труднее становится собраться с мыслями. Так хочется закрыть глаза и больше не открывать.

В очередной раз очнувшись от слабого сна, Ванда видит по ту сторону стекла барона. Он наблюдает за ней, презрительно сжав губы, — слабая, ничтожная, бесполезная вещь. Не в силах выносить этот взгляд, Ванда поднимается на ноги, собрав остатки сил. Голова кружится, дрожат ноги, но шаг за шагом она приближается к стеклу, что отделяет ее от ненавистного Штрукера. Ни за что не позволит ему упиваться ее слабостью. Ни за что.

Отчаяние крепко держит Алую Ведьму, вонзает в нее свои острые клыки, вгрызается в слабеющее тело — барон опирается на посох Локи, словно тот всегда принадлежал ему. Словно он — властелин всего мира.

— Как же ты глупа, моя дорогая ведьма! — Штрукер улыбается и смотрит так жалостливо. — В твоих руках могло оказаться могущество, способное завоевать весь этот жалкий мир. А что в итоге? Ты в камере, твоих способностей нет, твой брат мертв. Жалкое зрелище, Ванда.

— Ты убил Пьетро! — Взмах руки, ладонь ударяет по стеклу с громким стуком, как напоминание, что Ванде до барона не дотянуться. Только два человека были свидетелями угасания ее способности. Значит, того киллера послал Штрукер.