Счастье в подарок

Глава шестая

Я устало потерла глаза и помассировала переносицу. Кажется, у меня вот-вот разболится голова.

История, рассказанная Романом, была не нова, однако, я никогда в жизни не могла представить, что стану ее непосредственным участником. В голове роилась жужжащая, как растревоженный улей, куча мыслей, диаметрально противоположных друг другу.

Что делать с новоиспеченным родителем дочери я не знала. С одной стороны, я могла бы с криками выставить его вон – по сути, он мне никто, да и для дочери моей, грубо говоря, тоже. Имя его не было указано при регистрации младенца после рождения, и все, что связывает его сейчас с Валетниной – это некоторая часть ДНК.

Я бы, наверное, так и сделала, если бы не было той «с другой стороны». Роман, как выяснилось, о дочери не знал. И причины тому были более веские, чем банальное провел ночь с женщиной – она и залетела.

Диагноз бесплодия - штука, конечно, не смертельная, но нормальному человеку, желающему иметь семью и детей, он является довольно сильным психологическим стрессом. Поэтому о существовании Люшки Роман не то, что не знал – он даже не мог допустить об этом мысли.

В проблему матерей и детей, он сильно вдаваться не стал, тем не менее, в целом описав ситуацию с биологической матерью малышки. Ситуация эта оказалась на диво неприятная и мне до конца непонятная не потому, что было сказано максимально мало информации, а потому, что понять мотивы сделанного некой Маргаритой, я никак не могла.

 Хотя, опять же, на все это я смотрю со своей колокольни, как женщина, которая хотела иметь детей, но, увы, просто не получилась. С Маргаритой, все могло быть иначе – может быть, она не желала этого ребенка, может быть, это порицалось бы ее семьей… мало ли причин тому, что матери оставляют своих детей в роддомах?

Тем не менее, я, как бы странно это не звучало, испытывала к этой незнакомой мне женщине благодарность. Благодарность за то, что позволила мне воплотить мои мечты в жизнь, за то, что позволила мне обрести смысл жизни, воплотив его в крохотной голубоглазой малютке.

С Романом мы так ни о чем конкретном не договорились. Хотя, о чем вообще можно было бы договариваться в данной ситуации? Лариса потом не раз неодобрительно качала головой, повторяя, что надо было мне гнать этого папашу поганой метлой. Что он наврал мне с три короба, а я уши то и развесила. Но мне казалось, что мужчина говорит вполне искренне. В противном случае, для чего бы ему понадобилось искать дочь? Алименты с него никто бы никогда не требовал, ведь как отец он не заявлен ни в одних документах, да и не надо было мне это. Если честно, мне было вообще наплевать на то, какие у моей малышки биологические родители. Единственным поим условием при усыновлении Валентины, было требование гарантии, что горе-родители не одумаются и не потребуют своего ребенка обратно.

И вот, получилось так, как получилось. Беда пришла с той стороны, откуда ее совсем не ждали. Слава богу, отбирать ребенка у меня вроде не собираются, да и если попробуют – я скорее костьми лягу, чем позволю отобрать свою дочь.

Уходя, Роман попросил меня только об одном одолжении. Позволить приехать еще раз. Скорее всего он давал и себе и мне время обдумать сложившуюся ситуацию, разумно и без эмоций взвесить все возможные варианты и, может быть, прийти к какому-то общему решения. По крайней мере, я думаю, мы оба надеялись, что до конфликтов не дойдет и мы сможем разумно разрешить возникшую проблему.

Я понимала, что не имею права лишать свою дочь отца, тем более, если он от нее не отказывался. То, что произошло между самим Романом и Маргаритой меня касалось в меньшей степени, однако мне пришлось все-таки смириться с тем, что я – не единственный законный опекун Валентины.

А еще я была, чего греха таить, напряжена тем фактом, что если Роман решит вернуть себе ребенка, то он это сделает без особых проблем. Суд, как бы это для меня ужасно не звучало, при должных доказательствах и показаниях свидетелей, безоговорочно примет стороны биологического родителя. Кровь, как говорят, не водица.

Я пыталась задать ему этот вопрос. И произнесла его едва ли не напрямую, но ответа так и не получила. Сейчас, сидя в одиночестве на кухне, и обдумываю прошедший разговор, я с неприятным удивлением и восхищением поняла, что меня плавно и незаметно уводили от этой скользкой темы. Это было так виртуозно сделано, что я осознала это только сейчас!

По итогу всего, Роман разрешение приехать еще раз получил. Скрепя сердце, я дала свое согласие, предварительно наказав, что бы он не вламывался больше в мою квартиру, а позвонил заранее на телефон, который я ему продиктовала, как школьница рассказывает стих, и согласовал со мной, как любой цивилизованный человек, дату и время. С немалым возмущением стребовала с него ключи от подъезда, о которых узнала совершенно случайно. Невпопад задала вопрос, совершенно привычный и обыденный в моей жизни, так как я довольно часто задаю его Лариске – был ли опять открыт подъезд. На что получила вполне честный ответ, что он его открыл своими ключами. Которых у него быть не должно, учитывая, что Роман Волков не является жителем этого дома!

Он нехотя протянул связку, и только разглядев ее у себя в руке, поняла, почему он так не хотел этого делать. Ладно бы просто ключ от подъезда, но от квартиры…!

Я даже не нашлась что на это сказать, на глубоком вдохе открывая рот, и тут же его закрывая. В груди заворочалась злость, и я полоснула мужчину острым взглядом, на что он только скованно повел плечом и сказал: