Сделка

Сделка

Туманное утро стучалось в окно ветками сирени.

Я любила сидеть здесь, на веранде, и завтракать. Одна – муж к этому времени уезжал по делам. Не скажу, что меня огорчало одиночество, наоборот, радовало. Никто не мешал наслаждаться вкусом чая, хрустом багета, ароматным мёдом и яблочным джемом. Все продукты домашние: у нас большой сад, и кухарка варила варенье, пекла изумительный хлеб с хрустящей корочкой. Даже в чае – травы с дальней поляны. Их собирали там, где тянулась низенькая каменная ограда, а чуть поодаль, за буйно разросшимся шиповником, стоял дом арендаторов. Поговаривали, будто сейчас там жил колдун, но я не верила. И не проверяла, потому что не ходила дальше ограды. Она ведь далеко – сорок минут ходьбы. Сад-то огромный!

Да, чего у мужа много – так это денег и земли. Он владел половиной графства, даже получил патент на сбор налогов. Арендаторов у него тоже немало: все, кому посчастливилось или не посчастливилось жить от Медозы до Агестена. Я некогда входила в их число, вернее, мои родители входили, пока не продали супругу.

Нет, вы ничего дурного не подумайте – обычный брак по расчёту, никакого рабовладения. Его давно отменили и преследуют по закону. И мы жили не бедно, иначе бы Грегор Лайсдел никогда не переступил порога нашего дома и не увидел меня. Кажется, когда отворилась дверь, я стояла под портретами бабушки и дедушки. Шестнадцатилетняя девушка с глазами лани на фоне степенной, знающей цену вещам старости.

А дальше… Дальше сработало старое доброе правило: юность привлекает старость, а происхождение меняют на деньги. Я ведь вложение, а не просто прихоть: у Лайсдела нет приставки «эра», мы же гордо носим её три столетия. Зато у нас нет огромного дома, который не обойдёшь за два дня. Словом, муж теперь тоже «эра», заседает в Сенате, куда без дворянской фамилии даже за большую взятку не возьмут, а я – Лайсдел. Юлиана эра Лайсдел.

Грегор ровесник отца, только папа симпатичнее. А муж – словно судья. Лысеющий, с бесцветным лицом, но в одежде от лучших портных. Видимся мы не часто, только вечерами и в спальне, когда Грегор исполняет супружеский долг. И, судя по тому, что злится, у него не получается. Я понятия не имею, как это должно происходить: выходила, как и велят приличия, замуж девицей, но радуюсь, что всё заканчивается очень быстро. Единственное, у нас нет детей. Они нужны мужу, но я никак не могу родить. Три года замужем, и три года ничего.

Поправив плед на коленях, потянулась за чашкой.

Неподалёку выстригал клумбы садовник. Он каждую неделю составлял новую композицию из камушков и смальты перед солнечными часами. Зачем, не знаю – муж всё равно в саду не бывает, это мой мир.

Дом тоже изначально не Лайсдела: он купил его десять лет назад у разорившегося аристократа. Муж всё покупает.

Чай обжигал. Я несколько раз подула на него и сделала крохотный глоток. Мята и мелисса – успокоение для души.

- Леди, - привлекла моё внимание горничная.

Я обернулась и взяла с подноса записку. Почерк мужа узнала сразу, но не удивилась: он частенько давал таким образом различные указания.

Дождавшись, пока служанка уйдёт, развернула лист и прочитала:

«Сегодня в пять часов вечера ты должна инкогнито приехать в Агастен. Адрес прилагаю. Там тебя будут ждать с инструкциями. Сделай всё – такова моя воля».

Записка пробудила любопытство и одновременно напугала. Что же такого я должна сделать, раз об этом нельзя сообщить прямо? И почему нужно скрывать свой имя?

Тем не менее, я строго выполнила указания мужа: оделась в строгое серое платье, накинула на лицо вуаль и прибыла в Агастен в наёмном экипаже.

Агастен – неприметный городок, каких очень много. Даже не столица графства. В нём традиционно селятся те, кто связан с пошивом одежды, поэтому муж там частенько бывает, заодно забирает долю прибыли с торговли пряностями.

Экипаж катил по разбитой мостовой вдоль похожих, как две капли воды, коричневых домов. Такие обычно сдавались внаём. Приглядевшись, поняла, что вокруг – сплошная собственность Лайсдела. Когда-то в разговоре случайно слышала называние улицы, которую приобрёл муж, а тут увидела табличку и вспомнила. Что ж, вдвойне интересно.

Мы остановились в конце улицы, у самого крайнего дома, косым углом выходившего на перекрёсток с питьевой чашей фонтана.

Расплатившись, я осторожно, чтобы не запачкаться, спустилась из экипажа и поднялась на крыльцо.

На обшарпанной двери висела табличка «36-56». Сверившись с запиской, убедилась: дом тот самый.

Стоило отъехать экипажу, как из-за угла вышел мужчина, поздоровался и спросил, я ли Юлиана эра Лайсдел. Получив утвердительный ответ, он предложил войти в дом.

Крохотная прихожая вызвала оторопь. Он показался образцом бедности. В доме родителей небольшой холл, всегда считала его образцом скромности, но здесь он отсутствовал вовсе. Просто комнатка с три шага с вешалками и полкой для перчаток.

Мужчина любезно принял у меня накидку и аккуратно повесил на крючок. Помедлив, попросил е снять шляпку.

- Мы не представлены, - напомнила я, приподняв вуаль.

Показаться перед незнакомым человеком без головного убора – верх неприличия.