Сдувая пылинки

Сдувая пылинки

Тику было больно. От этой боли он и очнулся. То есть, не то чтобы очнулся, а… А что?..

Тик сел, потер ноющую щиколотку и огляделся. Вокруг, до самого горизонта, было пусто. Совсем пусто. Абсолютно! Взгляд скользил по гладкой темно-серой равнине, как шайба по льду. Только здесь был явно не лед. Тик погрузил ладонь в мягкую, словно пудра, серую пыль, зачерпнул и поднял руку. Но странный серый порошок вытек из пригоршни подобно воде.

Что за дела?.. Тик даже забыл о боли. Он вновь зачерпнул капризную пыль – теперь уже больше, в обе ладони, и сумел немного удержать, пока подносил ее ближе к глазам.

Пыль и впрямь походила на воду – она была на ощупь скользкой, будто мокрой, а поверхность зачерпнутой горстки выровнялась, словно у лужицы. И все же это была не вода.

Тик разжал ладони, хотел отряхнуть их, но те оказались совершенно чистыми. Ну и ладно, тем лучше. Но дальше-то что?

Он попробовал подняться, но поскользнулся больной ногой на этой дурацкой пыли. Шлепанец заскользил вдаль подобно скутеру, а Тик шмякнулся задом на прежнее место. От досады и боли он даже заплакал. Не в голос, конечно, но парой-другой слезинок вредную пыль замочил. Впрочем, и этого хватило, чтобы Тик рассердился. Не на пыль, конечно, а на себя. Скоро двенадцать стукнет, а он разревелся, словно девчонка! Нужно взять себя в руки, как любил говорить… Кто?.. Тик задумался. «Возьми себя в руки!» – эти слова, этот голос и сейчас словно звучали в ушах. Но чей это был голос? Кто произносил эти слова?.. Тик этого не помнил. Мало того, он вдруг с удивлением осознал, что не помнит вообще ничего!

Нет, то, что его зовут Тиком, он помнил. Даже не совсем Тиком, а Костиком, Костей. Тиком его как раз и называл тот, кто… кому принадлежал этот знакомый голос. И кто-то еще называл его Тиком… Нет, не вспомнить. Но как же так? Ведь откуда-то же он взялся тут, в этой серой пустыне! Вот ведь и про пустыню он откуда-то знает, и то, что ему одиннадцать лет… То есть, уже почти двенадцать.

Как бы то ни было, нужно было что-то делать. Куда-то идти. Интересно, куда? Тик снова огляделся и опять, кроме одинаковой на все стороны серой равнины, ничего не увидел. Все равно куда, решил он. Не сидеть же здесь всю оставшуюся жизнь.

Но тут он вновь вспомнил про больную ногу. Та слегка распухла в районе лодыжки и покраснела. С ходьбой куда бы то ни было определенно возникали проблемы. Но Тик уже завел себя и пасовать перед трудностями не собирался. Сначала он встал на четвереньки и дополз до улетевшего шлепанца. Повертел его в руках, но надевать раздумал. Пыль и без того была ужасно скользкой, а в шлепанцах, да с больной ногой, он точно будет себя чувствовать, как корова на льду. Вот если бы на нем были кроссовки!..

Сначала Тику показалось, что кто-то схватил его за ноги. Он взвизгнул и резко обернулся. Позади никого не было. А вот ноги!.. На них белели новенькие кроссовки, точно такие, о которых он когда-то мечтал. Причем, поверх одной кроссовки, на здоровой ноге, был надет еще и шлепанец.

Тик стряхнул с ноги ненужный более тапок и задумался. Происходило что-то совсем странное. Во-первых, он ничего не помнит о себе, кроме имени и возраста. Во-вторых, эта пустыня, – явно не то место, где он жил раньше. В-третьих, непонятно откуда взявшиеся кроссовки. Хотя… Он ведь ничего не помнит; возможно, на самом-то деле это вполне обычно, когда то, о чем подумаешь, тут же и появляется! А ну-ка… Что бы такое придумать?.. Может, костыль какой-нибудь, чтобы на больную ногу не ступать?

Не успел он представить этот самый костыль, как тот уже шмякнул его по макушке. Тик снова взвизгнул и потер ушибленное место. «Так я себя совсем покалечу, – буркнул он. – Надо думать, прежде чем что-нибудь делать…» Кстати, это тоже были слова того… ну, того, кто говорил о том, что нужно взять себя в руки. Между прочим, хорошие советы. Жаль, что вспомнились не сразу. Особенно второй. Тик снова потер макушку и с опаской глянул на небо. Собственно, никакого неба вверху не было. Там просто было светло. Ну, то есть, словами Тик попросту не мог объяснить то, что он видел над собой. Потому что ничего он там не видел. От этого ему стало неприятно и даже слегка жутковато, и Тик поспешил опустить голову. Темно-серая пыль вокруг показалась ему почти родной.

Тик поднял злополучный костыль. Откровенно говоря, костыли ему очень не нравились. В принципе. Что-то ему чудилось в них угрюмое, злобное, а самое главное – безнадежное и беспросветное. «И что же с моей ногой случилось? – горестно вздохнул Тик, вертя в руках костыль. – Вот бы она так же и вылечилась внезапно!»

То, что нога перестала болеть, Тик почувствовал тут же. Ненужный костыль полетел в сторону. Тик вскочил, но опять поскользнулся и едва удержался на ногах. Но настроение его взлетело вверх подобно праздничному фейерверку. Конечно же, из-за ноги, но главным образом – из-за открывающихся перед ним возможностей.

– Ух ты! – завопил он. – О-го-го! Я – волшебник! Я все могу!

«Что бы, что бы, что бы попросить?..» – стал лихорадочно думать Тик. И тут в его голову пришла замечательная идея.

– Я хочу вспомнить, кто я такой и откуда сюда попал! – крикнул он прямо в отсутствующее небо.

Он даже зажмурился – и от жути, исходящей из этого светлого «ничто», и от ожидания потока воспоминаний. Но ничего не происходило. Он помнил по-прежнему лишь то, что он Тик, и что ему скоро исполнится двенадцать лет. Хорошее настроение тут же улетучилось.