Сё

Сё

Заказ был срочный и сложный. Хозяин не стал бы называть её «самой лучшей» из своих мастеров, если бы не понимал, что Такай придется хорошенько поломать голову или провозиться всю ночь. Уловки хозяина лавки гласности были настолько простыми и понятными, что девушка не могла всерьёз злиться на них. Слушая, как он лебезит перед заказчиком в приметной чёрно-золотой маске надзирателя, Хадзимари Такай равнодушно принимала незаслуженно щедрые комплименты и лениво размышляла, что надбавки за срочность как раз хватит, чтобы купить старику к ужину его любимый белый сыр. Лишь бы высокомерный заказчик рассчитался сразу и полностью, как положено со сложными и срочными работами, а не по схеме цехового договора, который ещё неизвестно когда оплатят.

— Мне необходимо увидеть результат не позже, чем солнце минует шпиль дворца. — Медово-зелёные глаза над чёрной маской с золотым вензелем чуть сощурились, когда он договорил.

Рука хозяина лавки замерла над журналом. Чтобы с острия пера не упала капля чернил, его пришлось вытереть специальным черным платочком. Господин Канно любил порядок и чтобы у каждой вещи было своё место и все они использовались по назначению.

— Господин гость должен понимать, что силами одного мастера добиться исполнения такого заказа в установленное время непросто, — отстранённо произнёс хозяин, глядя в окно, за которым истончалось и бледнело золотое закатное сияние. У Такай зачесался длинный шрам на лодыжке, что само по себе служило верной приметой насчёт грядущих неприятностей. Она быстро коснулась мочки правого уха, в которой болтался тонкий красный шнурок с полосатым пёрышком и парой гранёных стеклянных бусин, — на удачу.

— Я пришел заказать рисунок на стене, господин Канно, а не возведение стены, на которой он будет нарисован, — холодно напомнил гость. Он не то что подрастерял вежливость в ходе торгов, он, похоже, оставил её за порогом лавки гласности. Такай ещё никогда не видела, чтобы люди в черно-золотых масках вели себя по-человечески, и этот не стал исключением.

— И тем не менее, доношу до сведения господина гостя, что существуют установленные цехом сроки…

— Сроки устанавливаете не вы и тем более не я, — прервал его заказчик. Он даже не смотрел на хозяина лавки. Взгляд его был устремлен на девушку, которая будет исполнять его заказ. На Хадзимари Такай. — И я не простой «гость», как вы изволили выразиться, господин Канно. Надзор хочет, чтобы работа была готова если не к полудню, то к сигналу трубы — обязательно.

— Господин надзиратель может быть покоен — работа будет сделана в срок. Но нашу скромную компанию интересует вопрос, готов ли Надзор оплатить работу двух-трех мастеров нашей лавки гласности в эту ночь?

Обычно до любого заказчика в этот момент начинало доходить, что от него ждут всего-навсего слов в духе: «А! Какие вопросы, компания все оплатит!», но почему-то в этот раз заказчик был твёрже корабельной сосны. Впрочем, Такай про себя охарактеризовала бы его чуть иначе: более конкретно и без попыток приукрасить нелестное сравнение.

— Нет. Надзору нужно, чтобы Хадзимари Такай работала одна. И быстро. Это в её же интересах. Нам требуется подпись.

«В моих интересах чтобы ты заплатил, „жук“», — одними глазами сказала Такай. Ей не по статусу было вмешиваться в разговор с «господином гостем». Тем более следовало молчать в присутствии надзирателей, которые ещё пять лет назад таких, как она, могли и застрелить за рисунки на стенах. Время меняет законы, порой и выворачивает наизнанку, но память людей живет дольше распоряжений правительства.

— Для вас не составит труда подписать работу именем «Сё», не так ли, Хадзимари Такай? — требовательно спросил «жук», глядя Такай прямо в глаза. Выдержать его взгляд она не могла. Паутина трещин на потолке внезапно очаровала её незамеченной доселе гармонией линий.

«Маляр бы тебе подписал, подонок. Когда вы, наконец, позволите Сё спокойно умереть?» — мрачно подумала Такай.

— Она справится, — недовольно отозвался господин Канно. Не колеблясь больше, он взял в руки перо, обмакнул его в чернила и внёс в журнал символ «двадцать тысяч». Развернул пухлую книгу и пододвинул ближе к заказчику, чтобы тот поставил оттиск личной печати. — Если Надзор должным образом вознаградит её за старание. Сами понимаете, подписанная работа — вдвое дороже. У любого мастера гласности спросите, это решение цеха.

Гость без особого интереса скользнул взглядом по крайней строчке. В графе «заказчик» господин Канно написал «Надзор», а насчет срока схитрил и указал промежуток «от захода солнца за шпиль дворца до сигнала трубы». Может, надзиратель и сказал бы пару нелестных слов зарвавшемуся лавочнику, но тот воинственно сверкал глазами и до того походил на распушившегося сердитого козодоя, что скандала удалось избежать. Улыбку под маской было не видно, но в уголках глаз заказчика собрались добродушные морщинки.

— Хорошо. Меня предупредили о том, сколько это будет стоить. Если она справится, Надзор заплатит в полной мере.

С этими словами он поставил красный оттиск на белой бумаге, а у Хадзимари Такай снова нестерпимо зачесалась лодыжка. Ровно в том месте, где змеился длинный старый шрам, который остался на память о том неудачном вечере пятилетней давности, когда ей едва удалось сбежать от одного из «жуков». Может даже и от этого. Неспроста, должно быть, он буравит её взглядом. С другой стороны, какая разница? «Жук» он и есть «жук». Все они одинаковы.

«Интересно, если меня пристрелят наконец, хоть кто-нибудь из вас что-то почувствует?» — задалась вопросом Такай, наблюдая за тем, как как гость отдает хозяину лавки гласности запечатанный воском голубой конверт.

Потом заказчик в чёрно-золотой маске ушел, пообещав, что вопрос оплаты и надбавок определит цеховой договор, который подготовят в течение установленного законом времени. Такай проводила его спину пристальным взглядом, а потом вопросительно подняла брови, глянув на хозяина. Господин Канно как раз ознакомился с условиями, которые ставил Надзор, и со вздохом отложил бумагу. Какое-то время он задумчиво смотрел на свою лучшую, а в этот вечер и вовсе единственную оставшуюся на ногах художницу и молчал. Голубой лист с золотым тиснением лежал на столе между ними.