Себастьян де Флор

Часть 1

Себастьян стоял у обледенелого зубца дозорной башни и смотрел, как из низких плотных туч медленно падает снег. Крупные пушистые хлопья сыпались с небес бесшумно и плавно, вплетались в узор  на девственно белом покрывале земли или успокаивалась на ветвях  застывших в глубоком январском сне деревьев. Вот уже пять зим он видел этот один и тот же пейзаж. Равнину, на которой небольшие наделы земли, разделенные низкими изгородями выглядели с высоты, как лоскутки ткани, небрежно сшитые между собой, излучину реки Тайль, ее противоположный высокий берег и на вершине поросшего лесом холма замок Крак де Борн, тот самый, где шесть зим назад имел несчастье родиться  последний из пяти сыновей  графа Ноэля де Абвиль - могущественного сеньора Артуа. 

В первый раз маленький Себастьян увидел эту картину сквозь застилающие глаза слезы. Тогда была весна. Земля радостно встречала светлый праздник Христова Воскресения, поля нежно зеленели, лес был покрыт прозрачной дымкой молодой листвы, Тайльские воды, полные талых снегов, бурлили, выплескивались из  русла, перекатывались по большим валунам возле старого брода и, обгоняя друг дружку, спешили слиться с Соммой, чтобы убежать к Англискому морю. Одинокий всадник удалялся  от обители святого Винсента. Вот уже и  не различить стука копыт,  рыжий конь в последний раз мелькнул за деревьями и  скрылся за поворотом. Себастьян  обхватил руками шершавые холодные камни, прижался щекой к парапету. Теперь он уже не плакал, хотя никто не увидел бы здесь его слез,  но в тот день он горько рыдал. Отец оставил его среди чужих людей, в этом  мрачном аббатстве, где смиряя плоть постом  и возвышая душу молитвой младшему отпрыску славного де Абвиль предстояло готовить себя к нелегкому пути служителя церкви. По традиции младший сын графа Ноэля должен был стать священником. Себастьяна не спрашивали о том, хочет ли он отречься от мира и посвятить себя Богу. Его вообще редко удостаивали вниманием в семье, состоявшей преимущественно из мужчин. Достаточно большая разница в возрасте отдаляла его от братьев, отец же оставался для мальчика недосягаемым. С Себастьяном Ноэль де Абвиль был неизменно суров. Появление на свет пятого сына стоило жизни прекрасной Изольде Арраской, супруге  властелина Долины Роз. Шесть горестных зим не мог Ноэль простить небу смерти своей драгоценной Изольды.  Живым воплощение несправедливости Всевышнего в глазах графа оставался Себастьян. И все же, словно невидимыми нитями мальчик был накрепко привязан к отцу. Себастьян боготворил  де Абвиля и даже в жестокости отца, несправедливых упреках, частых наказаниях находил для себя радость. Ему было все равно каким образом граф проявит внимание. 

Теперь все погибло. Отец бросил его. Он ускакал в Крак де Борн и даже не обернулся, не махнул рукой. Ни единого слова при прощании, ни одной улыбки. Тогда слёзы горячим потоком хлынули из самого сердца и прекрасный весенний пейзаж превратился в бесформенное размытое пятно. Теперь лишь вздох сожаления приподнял грудь.

Время и суровый устав обители научили Себастьяна страдать достойно. С того дня, как брат  Освальд оторвал его от крепостной стены и увел в свою мрачную сырую келью, он больше не плакал. Весну сменило лето, потом пришла осень и опять наступила зима. Граф де Абвиль ни разу не приехал навестить своего маленького сына, но Себастьян продолжал ждать. 

Он видел Долину Роз в  радостном ликовании вновь пробуждающейся жизни, в пересыщенном собственной славой  великолепии летних красок, в трепетном эфемерном сиянии  осени, но более всего радовал детское сердце застывший, подернутый легкой белой дымкой мягкий зимний свет. Как будто завеса печали опускалась над миром. Безмолвная, застывшая неживая красота пугала и вместе с тем притягивала. Манила, звала, обещала подарить освобождение от страданий.

Пять зим провел мальчик в стенах монастыря. Пять долгих холодных зим, когда седая изморозь покрывала каменные плиты пола в старинной часовне и колени застывали и немели во время молитв, когда к утру вода в  кувшине для умывания превращалась в лёд, когда на занятиях с братом Освальдом приходилось отогревать восковые дощечки, а стилос выпадал из непослушных пальцев и  латинские буквы  выходили неровными, нарушая тем самым, строгие каноны унциального письма. Когда во время трапезы слова Благой Вести срывались с губ облачками белого пара и возносились к высоким сводам большого зала, а отец настоятель спешил произнести Benedictit и поскорее уединиться в своей келье,  чтобы  согреться кубком салернского вина у жаровен с углями. …  

В январе короткий день угасал рано, перед молитвами третьего часа,  звон монастырского колокола плыл в быстро надвигающихся сумерках.

Скоро уже  нельзя будет различить даже очертаний Крак де Борн на фоне темного, затянутого снеговыми тучами неба. 

Свет факелов блестящими яркими точками замерцал на дороге. Небольшой отряд всадников приближался к обители святого Винсента. Сердце Себастьяна дрогнуло от странного предчувствия, когда хриплый голос рога прозвучал перед монастырскими воротами и загремели цепи подъемного моста. 

На лестнице послышались знакомые шаги брата Освальда. Сухощавая высокая фигура монаха возникла в проеме арки и он вопреки обыкновению заторопился по дозорной галерее к мальчику. Брат Освальд  не сомневался, что найдет  Себастьяна именно здесь. От подъема по крутой лестнице монах запыхался и с трудом переводил дыхание. На полный раскаяния  взгляд своего воспитанника он только укоризненно покачал головой. Времени читать нравоучения не было. Событие из ряда вон выходящее могло совершиться в стенах монастыря и брат Освальд не  знал как принять это: с радостью или с покорным смирением к воле Всевышнего. 

 – Граф де Абвиль желает говорить с тобой. – без  пояснений заявил монах Себастьяну.

 – Мой отец? –  Мальчик не мог поверить услышанному. Он готов был задать наставнику

множество вопросов,  но тот уже повернулся и двинулся обратно. В обители святого Винсента очень хорошо знали, как опасно заставлять ждать сеньора де Абвиль. Себастьян не совладал с нетерпением и опрометью бросился вниз по крутой винтовой лестнице, потом по открытой галерее внутреннего двора, через теплицу, трапезную. Он бежал к покоям настоятеля, а сердце билось в груди, как большой церковный колокол перед праздничной мессой. Ноэль де Абвиль синьор Артуа, его отец здесь! Себастьян ждал его, надеялся, отчаивался, и снова ждал  – так было всегда. Ничто не могло заставить мальчика поверить, что Ноэль  забыл о существовании своего родного сына. Нет! Себастьян во всем оправдывал графа. Должно быть отец  слишком занят, у него нет времени проявлять любовь, да мало ли что еще, Теперь  это не имеет значения. Он приехал… Он здесь!