Седьмая тень

Глава 3 "Непредвиденные обстоятельства"

На практику Романа Антонова и еще троих ребят из параллельных факультетов отправили в маленький городишко под названием Латуринск. Их разместили по частным домам. Ромка с Максимом Самохиным попали в жильцы в беленый домик с расписными ставнями и цветущим садиком. Хозяйка домика Ольга Петровна, была пожилой одинокой женщиной, работавшей терапевтом в местной обшарпанной с допотопной мебелью и такой же техникой больнице-амбулатории, в которой проходила их практика.

         Роман Антонов специализировался на хирургии, но приходилось заниматься всем. Врачей здесь катастрофически не хватало, молодежь из этого богом забытого места уехала в крупные города, районные и областные центры на заработки, в поисках лучшей доли. А врачи пенсионеры уже сами больные и немощные, ничем кроме совета и направления в область помочь не могли. Здесь же проходили практику и студенты местного медицинского колледжа.

         Когда заканчивались сессии и наступала пора практик, главврач Латуринской больницы-амбулатории посылал пачку писем в разные медицинские ВУЗы и СУЗы с заявками на предоставление практикантов. Звали его Губкин Илья Петрович, был он по образованию фельдшер, было ему 68 лет, любил он опрокинуть стаканчик, другой во время дежурства, но держался молодцом, поэтому и стал главврачом, выбирать все равно было не из кого. Старушка терапевт, у которой проживал Роман с Максимом на работе появлялась редко, болели ноги и если зять, проживающий по соседству соизволял выпить на кануне «горькой», то и везти ее на работу было некому. Остановка общественного транспорта была далеко, а на такси денег не хватало. Случалось, что он по той же причине не забирал ее и с работы, и тогда она несколько дней могла быть дежурным врачом. Спала на кушетке в кабинете, питалась с больными в столовой. Лечила не столько медикаментами (да их в больнице почти и не было), сколько советами и задушевными беседами. В больнице говорили, что она бывшая фронтовичка, имеет множество боевых наград, а ноги ей перебили фашисты автоматной очередью, чтобы раненых не выносила с поля боя. Больные ее любили, и если ее не оказывалось в больнице, шли сами к ней домой. Она никогда никому не отказывала, денег не брала, если и выписывала какие-то лекарства, то старалась, чтобы были они эффективными и дешевыми.

Еще две старушки, лор и окулист, были подслеповаты и глухи. Больных у них никогда не было, за исключением тех, кто приходил за справками для поступления на работу, в школу или детский сад. Беседовали они на повышенных тонах, пытались разглядеть изъяны в работе друг у друга, и каждая считала себя непревзойденным гением в своем деле. Рассказывали друг другу, в присутствии пациентов и другого медицинского персонала, как одна лечила министра здравоохранения Советского Союза, - другая самого генерального секретаря ЦК КПСС. Только кроме них самих в эти россказни никто не верил, но все согласно кивали и быстро уходили по своим делам.

         Из молодых были две женщины - одна санитарка, опустившаяся особа неопределенного возраста где-то в районе от 25 до 40 лет, точнее сказать было невозможно, потому, что была всегда нечесаная, с запахом перегара и с синяками то под левым, то под правым глазом. Но на работу ходила исправно и даже иногда мыла палаты, хотя считала, что и так сойдет. Звали ее Ниной, но все называли ее Нинель.

Вторая – проработав гинекологом полгода, вышла замуж, за человека верующего (в больнице называли его баптистом), и вот уже шесть лет не выходила из декретного отпуска, имела троих детишек и опять была на сносях.

         Стоматолог жил в соседнем городке, раз в неделю он лихо рвал страждущим зубы, а кто желал их лечить, тому нужно было ехать к нему, так как в его поликлинике техника была исправной, да и посовременней местной.

         Все остальные вакантные должности, согласно штатному расписанию, выполнял сам главврач, делал что по силам, или выписывал направления в областной центр. Поэтому практиканты для него были как манна небесная. С их помощью он наводил порядок в кабинетах, палатах, в карточках регистратуры, не гнушался мелким ремонтом (побелить, покрасить, помыть, отремонтировать и т.д.) Если студенты кочевряжились, у него был один ответ: «будущий врач должен уметь делать все, и даже больше». Потом он выпячивал колесом грудь и говорил непутевой молодежи:

         « - Представьте, что вы попали на войну, и вам приходится работать в полевых условиях. Ваша боевая задача из непригодного овина, создать госпиталь для тяжелораненых, причем в короткие сроки, от ваших усилий зависят жизни людей и страны. Кто выдержит испытание, ему уже ничего в этой жизни будет не страшно».

         Произносил он эту заученную речь с выражением, будто сдавал выпускной экзамен по актерскому мастерству. Обычно она производила должное впечатление. Были конечно редкие случаи, когда студент отлынивал от работы, и тогда Губкин Илья Петрович становился «палачом», и писал такую характеристику и отзыв о студенте, которые были сродни судебному приговору, где не хватало строк - «приговорен к высшей мере наказания». Отправлял он их по почте ректору, что как правило приводило этих студентов к настоящим мытарствам и хождению по мукам.

         Все ректоры хорошо знали Губкина, жалели его, однако всегда посылали к нему лоботрясов и «блатных», чтобы в случае чего, их можно было с его помощью отчислить, или заставить побегать и понервничать, а родителей «напрячься».