Седьмые Врата

Часть 1. Крепость Дома

Небо сегодня было особо полосатое. Светло-голубое, расчерченное длинными белыми облаками, словно распушившиеся перья диковинной птицы. «Крылья» расплескались над головой, заполнили кажущейся пуховой легкостью половину небосвода, протянувшись от туманных пиков Медных гор на западе до самого леса на северо-востоке.

Я и забыл, что оно может быть не только синим и серым. Погода на Эа не особо впечатляла разнообразием: либо жаркое солнце, либо сизая муть с всплесками ветра, доносящего до берегов отголоски шторма, бушующего в черных соленых просторах. Проведя на острове в Южном море почти восемь лет, я основательно успел отвыкнуть от того, что мог предложить материк. Перед «переброской» оператор честно предупредил о резкой смене климата и недельном конном пути из-за неисправности столичной телепортерной; я накачался тонизирующими зельями под завязку, и все равно чувствовал, что начинаю подозрительно шмыгать носом. Акклиматизация всегда проходила для меня непросто. Не улучшала настроения даже кипа документов, обещающая реки вина и горы хлебов в том месте, куда я держал путь. Мой довольно флегматичный коник, очевидно, думал также, недовольно звеня уздой и поминутно чихая от залетавших в ноздри редких снежинок.

Несмотря на то, что я торопился на хутор Гар-Танн, Малыш быстрее топать совершенно не желал. Я понукал его раз, два; жеребчик начинал было резвее переставлять ноги, меся копытами грязь пополам с ошметками снега, переходил на галоп. Так мы мчались версту или две, но потом сбавляли темп, и в конце концов возвращались к тому, с чего начинали. Поэтому тот перегон, что я рассчитывал покрыть до ночного привала, можно было смело делить вполовину — вряд ли я доберусь до пункта назначения засветло. Найти бы место переночевать, чтобы не остаться ненароком в открытом, продуваемом всеми ветрами поле.

Надежда забрезжила сизым дымком часа через полтора на северо-западе от тракта, по которому я путешествовал. Доехав до развилки и древнего, раскисшего от затяжных осенних дождей указателя с полуистертой надписью «Клакский Брод», я завернул коника именно в ту сторону, еще раз тщетно пытаясь заставить его шагать быстрее. Усталый Малыш, впрочем, сам встрепенулся подо мной, почуяв дым: вскинул голову, потряс гривой и зарысил по ровному проселку.

Поселение было небольшим, около дюжины домов, но хорошо обжитым и «со всеми удобствами» в виде часовенки на холме за околицей из серого, грубо обтесанного камня да погоста за ним, спускающегося почти до самой речушки – наверняка, одного из малых притоков Вилы. Оставалось надеяться, что и с постоялым двором этому Клакскому Броду также повезло, ибо ломиться на постой в хаты местных мне совершенно не улыбалось. Не разберутся еще и вздернут до того, как я успею вытащить из своих бумажек лицензию. Впрочем, обычно народ здесь малограмотный, публичных библиотек не держит. А уж убористый и неровный почерк писца из Башни не каждый дипломированный специалист разобрать сможет. Я сам, помнится, потратил не один час, пытаясь прочитать, Магистром каких там магических специальностей являюсь, чтобы соответствовать написанному статусу ежели вдруг поинтересуются. Почти получилось, а остальное я с лихвой придумывал на ходу.

Трактир обнаружился по правой стороне широкой улицы, проходящей разделительной чертой через весь поселок. Я оставил Малыша у столба, хорошенько закрепив повод — мало ли что взбредет в голову этой скотине, – и прошел внутрь.

На улице на чужака редкие прохожие просто косились. Здесь же, едва стоило мне открыть дверь, развернули свои головы все, включая за каким-то бесом забредшую псину без ошейника, пристроившуюся под лавкой. Я уставился на нее, как на ниспосланного мне в други святого: это была первая представительница славного рода собачьих, что встретилась по пути после въезда в деревню. Псина негромко гавкнула на меня и снова положила голову на сложенные лапы.

Обмен любезностями завершился ничьей.

Под шепотки я прошел к ближайшему от печи свободному столу. Стянул перчатки и присел, с удовольствием ощущая идущее от каменной кладки тепло.

– Чего желаете, милсдарь колдун? – довольно сухо спросил подошедший хозяин: большой рябой мужик в застиранном переднике и закатанными до локтя рукавами красной рубахи.

Я заказал что-нибудь жидкое и горячее. Желудок одобрительно сжался.

Через несколько минут миска с супом оказалась перед моими глазами. Запах был замечательный, а навар – густой и аппетитный, и из-за этого я не сразу отметил странную усмешку на губах хозяина.

Понюхал суп еще раз.

Выловил наиболее подозрительный кусок мяса...

Псина зашевелилась, словно пытаясь устроиться получше. И с тихим скулежом неловко сдала назад, глубже под стол.

Да ладно вам.

Кусок плюхнулся обратно в жижу. Я кашлянул, поудобнее перехватил деревянную ложку и начал есть уже более вдумчиво, отдавая предпочтение исключительно вегетарианской части супа.

Презрительное хмыканье было мне самым красноречивым ответом. За спиной заворчали, кто-то смачно сплюнул на пол.

Похоже, местные желудки оказались привыкшими к подобным кулинарным изыскам, и в зимнее (а может и не только зимнее) время не видели особой разницы между тем, чье мясо плавает в похлебках. А вот накормить пришлого колдуна остатками «пиршества», чтобы потом с наслаждением понаблюдать за тем, как тот кинется удобрять ближайшие кусты, увы, не удалось.

За спиной вдруг хлопнула входная дверь, послышались тяжелые приближающиеся шаги, и в полусажени от меня к стойке прошла высокая барышня лет двадцати трех в доспехах, толстая каштановая коса которой могла бы сравняться по убойной силе разве что с посеребренной палицей, притороченной к ее бедру. Из-под наплечей ей на грудь падали завязанные в причудливые узлы аксельбанты, а золотая гравировка в виде ветки чертополоха на нагруднике говорила сама за себя. Само ее появление было весьма эффектным, но она решила усилить его, громко стукнув кулаком по неструганным доскам и воскликнув: