Sense

Sense

Моя подружка тащится по Харуки Мураками. И знаете, когда она хвастается тем, что прочла очередной его рассказ, мне становится даже стыдно — вовсе не потому, что сам я прочел буквально две страницы этого известного писателя. В моменты, когда она пытается показать, что чего-то стоит и умеет (читать) ценить искусство, выглядит она как настоящая ТП. 

Кажется, я понял, что в ней содержится полный набор классической ТП, лишь тогда, когда она начала восхвалять японского писателя. Я ее слушал, внимательно разглядывал, и с каждым разом, когда она повторяла выученные наизусть высокопарные фразы про то, какой Мураками прекрасный, ранее милые мне черты ее лица словно преображались. Меня при встрече зацепила ее яркая улыбка — теперь она казалась пустой и наигранной, аж тошно. Я был уверен, что люблю ее большие лучистые глаза, — теперь я не видел там ни грамма ума. А больше всего огорчало то, что вот такой я козел, молча презираю свою же девушку. Но во время очередной ее витиевато-туповатой рецензии мне дико хотелось скурить как минимум три сигареты разом.

Окружавшим меня людям я не мог жаловаться или говорить, что такие пустяки становятся поводом для переживаний. Это только мои собственные проблемы, мелочные придирки. И все же некоторые личности, которых я подпускал к себе чуточку ближе, видимо, замечали, что я чем-то загружен. Один парнишка с группы, с которым мы выходили покурить в перерывах между парами, удостоился чести узнать о том, что меня раздражает, и лишь усмехнулся, когда я кратко изложил ему суть.

— Бабы и должны быть тупыми, — сказал он мне с усмешкой. — Чего паришься? Ноги раздвигает, чего тебе еще надо?

Я молча затянулся и медленно выдохнул дым, представляя, что, вернувшись в аудиторию, вновь буду слушать ее торопливую пафосную речь. Другие слушатели почему-то с удовольствием внимали этой дуре — может, потому, что еще дети? Хрен их знает, но ведь только со школы выпустились, первачи. Это я, неудачник и лодырь, проучившись три года в столице, вернулся в родной, забытый богом городок. Тошно тут, черт возьми. Все нормальные сваливают подальше, остаются только неудачники. Бывают и исключения, конечно, но в основном так и происходит. 

Бывают исключения…

В моем доме живет девчонка… Нет, это раньше она была девчонкой: надоедливой малявкой с брекетами, косичками и детским смехом. Мы жили на одном лестничном пролете, в детстве играли в одном дворе. Плохо помню те годы, но ее чумазое лицо каждый раз вспоминаю слишком отчетливо. Я старше на три года и потому покинул площадку для игр раньше нее. Встретились как-то в лифте, она надуто спросила, куда я пропал, а я важным тоном второклассника заявил, что уже вырос из этих игр. На следующий день, когда я выносил мусор, она решила меня проучить. Дело в том, что жили мы в девятиэтажном доме и мусоропровод имелся на каждом этаже, в небольшой отведенной комнате. Жителям выдавали ключи от маленького замка на двери. Этот ключ только открывал замок, а закрыть его можно было, просто защелкнув. Вот так Лилька (чумазая малявка) меня и закрыла там, показав язык и обозвав. 

Сейчас вспоминать все это даже весело.

Когда я уезжал в Москву, она закончила девятый класс, но мы практически не виделись: я предпочитал сидеть дома за компом и редко выходил за пределы квартиры. Мельком иногда замечал ее, но не обращал внимания. И вот, вернувшись через три года обратно, понял, как сильно она повзрослела. Я сидел во дворе и курил, когда к подъезду подъехал черный БМВ и оттуда вышел галантный молодой человек в костюме. Я почувствовал себя ущербно на его фоне, а потом изрядно удивился, когда он открыл дверь пассажирского сиденья, и из машины вылезла моя соседка. Малявкой или девчонкой я называть ее уже не мог. Лиля… Или даже Лилия в буквальном смысле расцвела. Не люблю художественные средства выразительности, тем более такие банальные, но по-другому и не скажешь. Стройная, ухоженная девушка аристократичного вида: классическое платье и каблуки действительно внушали мысль о том, что она — дочь какого-нибудь богатого папочки, леди благородных кровей. В общем, коротко говоря, я очень поразился, когда увидел ее.

Она бросила на меня беглый взгляд и, никак не поменявшись в лице, ушла в сопровождении своего кавалера.

На следующий день я выносил мусор и вдруг услышал, как защелкнулся замок. Дверь была решетчатой, и я мог отчетливо видеть, кто решил пошутить надо мной. Тем более, что она и не собиралась убегать. 

— Это правда ты, — сказала она с улыбкой. В джинсах и простой футболке она не походила на аристократку, но все же любой бы мог сказать с первого взгляда, что это правильная, хорошая, воспитанная девушка. — А я думала, мне показалось вчера.

Я не знал, что сказать. Выбросил наконец мусор, закрыл крышку мусоропровода и спокойно подошел к запертой двери, глядя на соседку сверху вниз.

— Может, откроешь?

— Только если расскажешь что-нибудь интересное.

— Нечего рассказывать.

— Да ну? А про Москву?

— Что про Москву? Стоит, не спит.

— Как скучно.

— Да. Открывай.

— Почему вернулся?

Я некоторое время молчал, обдумывая, а потом решил сказать коротко и прямо.

— Потому что идиот. А ты почему не уехала? — Она пожала плечами, глядя на меня.

— Потому что идиотка? — улыбнулась и кинула мне ключ, а затем ушла к себе. И что это было? 

Несколько дней я наблюдал за ней из окна. Случайно и бегло. Она не покидала моей головы. А моя девушка все больше раздражала. Я не хотел этого, но стал сравнивать ее с Лилей, и… моя поклонница Мураками во всем проигрывала. 

Во дворе я иногда встречал свою одноклассницу. Она уже доучивалась, в отличие от меня. У нас были неплохие отношения, мы понимали друг друга, она даже делилась порой своими переживаниями о будущей свадьбе. Вечерами она выгуливала свою собаку, а я выходил покурить. Так мы и понемногу сближались. Из всех людей с ней мне было комфортнее всего общаться.