Серая пятница

Серая пятница

Мышель спешила мимо мрачных разрушенных домов. Она сегодня постаралась надеть самое темное и невзрачное платье. Пятничное серое утро только начиналось. Очень хотелось, чтобы хотя бы погода сжалилась над этим днём.

Пятницы в этом городе не любили. Хотя, и любить-то их особо было уже некому. Ведь мрачные предсказания сбывались именно в пятницу. Каблуки тихо постукивали по растрескавшемуся асфальту, нарушая гробовую тишину брошенного города.

– Надо было выбрать не эту обувь. – Прошептала Мышель.

Ветер шелестел старой листвой. Где-то далеко каркали старые вороны. Мышель посмотрела на небо и тяжело вздохнула, и шевеля ушами, поежилась от холода.

– И выйти надо было раньше. – Ее шепот утонул в звуках шелеста листвы. – Нельзя снова опаздывать.

Мышь в черном платье скользила в тени высоких заброшенных домов, окна которых пугали своими щербатыми пустотами. Пустые машины, на которых потрескалась краска, напоминали о том, что когда-то улицы шумели и были живыми. Старые витринные вывески выцвели, и букв уже было не разобрать.

Она шла и думала о том, как страшно жить во времена живых Предсказаний. И почему именно пятницы? Почему не понедельник или вторник? А, может, логичнее было бы выбрать воскресенье?

Наконец, впереди показалась станция метро, буква М указывала на то, что путь подошёл к концу. Мышель стояла у старых ворот, и переминались с ноги на ногу. Темнота... Там внизу мрак, сырость и темнота, которая пугала сильнее, чем любое предсказание.

Тяжёлый вздох. Она толкнула двери, и они со скрипом отворились. Мышель обернулась, проверяя, не нарушился ли покой старого города этим звуком. Последний раз она взглянула на серое небо и двинулась в темноту.

Не только темнота пугала, но и запахи. Тут пахло сыростью и плесенью. Застоявшийся запах казался мертвым.

Чем дальше она шла, тем темнее становилось. Десять шагов вперёд, два поворота налево пятнадцать шагов и начинаются ступеньки. Их всего 212.

– Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь... – Считала про себя Мышель. – Двадцать девять... Тридцать восемь... Пятьдесят четыре... Девяносто три... Сто тринадцать... Сто шестьдесят пять... Сто восемьдесят один... Двести... Двести двенадцать. Слава Предсказателю, всё. – Прошептала мышка.

Она прошла по гладкому полу, цокая каблучками, и эхо разлеталось по пустой станции. Девять шагов, поворот направо, 24 шага по платформе в полной темноте и она ухватилась за поручни лестницы. 6 ступенек вниз и рельсы. И снова она встала. Каждая шерстинка на ее теле дрожала от страха

– Так, соберись. Соберись, тряпка. Вышла бы раньше, шла бы с кем-нибудь. – Прошептала она.

Да вот было бы с кем идти? Есть ли там сейчас хоть кто-то? Эти мысли пугали ещё сильнее. С каждой пятницей их становилось все меньше. После каждого предсказания приходило все меньше и меньше жителей этого города.

Она медленно переступила рельсу и пошагала по шпалам. Идти нужно было по темному туннелю до следующей станции. Где-то о пол стучали капли воды, цокот каблуков, ее тихое дыхание, эхо – только эти звуки нарушали тишину мертвого метро. Страшно было до жути, но это лучше чем идти по поверхности в Серую Пятницу.

И все боялись выходить на поверхность, но жить тут, в темноте, не смея разжечь огонь, сидеть без еды и воды в полном мраке, было ещё страшнее.

На прошлой неделе Предсказание было таким: "Зелёному ковру нужна спящая. Останутся лишь те, кто не стал молчать. Не вдохнут воздуха те, кто ждёт у воды".

С каждым разом Предсказание было все туманнее и размытей. Со времен первого прошло двенадцать лет. И вот уже 12 лет, каждую неделю, в Серую Пятницу Мышлен спускалась в метро. Каждое утро пятницы было полным мрака, страха и ожидания.

На этой неделе она видела, как трава поглотила Котильду. И вспомнила слова: "Зелёному ковру нужна спящая". А на днях она помогла Врану вытащить из старого пруда Деда Лисура, который ловил рыбу. "Не вдохнут воздуха те, кто ждёт у воды" – Вран ругал Лисура, цитируя пророчество.

– Это же так понятно, зачем ты за рыбой пошел? – Сокрушался ворон.

– Да хто ж его знат-то, што они про рыбалку вещали! – Дед фыркал и отплевывался от тины.

В общем, трактовать Предсказания становилось все сложнее.

Она много раз задавалась вопросами, которые роились в ее голове, как пчелы. Зачем она тут? Почему не ушла до сих пор? Сбываются ли предсказания там, в большом мире? Когда все это кончится? Что будет, если не станет того, кто сможет читать Предсказания?

Но ответов не было.

Уйти было страшно. Многие уходили, но возвращались назад, рассказывая жуткие истории о том, что видели там. Сложно жить, не зная, что произойдет завтра.

Когда шагаешь по темному туннелю, то живёшь ощущениями. Обостряются все чувства. Но есть два ощущения, которые помогают ориентироваться во тьме – ощущение пространства, и слух.

Туннель давит и сжимает тебя, словно тиски. Но стоит ему закончиться, то ты словно снова начинаешь дышать. В кромешной черноте это чувство особенно чувствуется. А звуки, в узком, но длинном помещении, грохаются о стены и убегают эхом вдаль. В больших же залах эхо, словно, начинает петь.

Мышель только так и могла ориентироваться во тьме. Как только она ощутила, что давление ушло, и эхо стука каблуков гулко прокатилось по стенам, мышь выдохнула.

– Ох, ну всё. Хвала Предсказателю. Всё, всё, можно успокоиться. – Она ладонью нащупала конец стены, который утопал в проводах, и нашла лестницу. Снова 6 ступенек. 15 шагов и поворот налево.

Раньше можно было брать с собой свечи и фонарики, тогда путь не казался таким страшным. Но одно из Предсказаний гласило – "Только тьма спасет, только мгла убережёт, скроет, спрячет и оставит жизнь". После той пятницы в туннелях погибло 13 граждан. С тех пор, добраться до места сбора можно было только во тьме и по поверхности. Но Серая пятница плохой день, чтобы ходить там, наверху. Происходили жуткие вещи, которые даже объяснить было трудно. Те, кто решались идти верхом, редко доходили до станции. Хорошо если удавалось найти останки. Но город и так забирал все что мог.