Сердце камня

Сердце камня

«Миша. Маме плохо. Возвращайся домой».

«Вызывайте скорую».

«Вызвали. Глянь какой туман. Не доедет».

Из белой, стелящейся пелены показалась одинокая клешня. Поводила из стороны в сторону, выискивая нерадивую жертву, пока не зацепила что-то мягкое и теплое. Живое. Михалина безбожно ругнулась, скорее от неожиданности, чем от боли, остановилась на мгновение, дернула штанину со всех сил, оставляя на металлическом штырьке несколько джинсовых ниток и капельку крови. Напороться на старые кованые ворота прямо у себя под носом – это ещё надо уметь. Пусть они и находятся на уровне коленок. Что вообще ими можно закрыть? От чего защититься? Стоят посреди города, в углу платной парковки, как немой укор миллениалам, окончательно променявшим терпкий запах лошадей на бензиновый смрад. Михалина достала телефон из кармана куртки, провела по мертвенно черному экрану, постучала сзади по батарее точно в бубен, пытаясь, как шаман, вызвать если не дождь, то хотя бы пять процентов зарядки. Ни такси заказать, ни отцу набрать. Да и сколько бы везло её то такси при таком тумане? Пешком быстрее будет, особенно если иногда переходить на бег. А вот отцу позвонить стоило бы, или скинуть ещё одно сообщение. Он, бедняга, скорее всего, мечется сейчас между коробкой с таблетками и женой, испуганный едва ли не больше своей пациентки. Михалине и самой было страшно. Пробегая легкой трусцой по улочкам пока ещё спящего города, всматриваясь в каждое очертание медленно выплывающего потухшего фонаря или пешеходного перехода, она надеялась, а может по- своему даже молилась, успеть. У матери уже был в прошлом году инсульт, второй она вряд ли выдержит.

Яркие лучи рассветного солнца рассеивались по туману, подсвечивали плотную дымку, игриво оставляя блики на окнах высоток и витринах. Светофоры мигали огнями в штатном режиме, хотя толку от них сейчас? Михалина сбавила шаг, задышала глубоко, но медленно, успокаивая сердце, прислушалась к скрипу указателей улиц над головой. Пустой город не был молчалив, просто говорил не с людьми. Она осмотрелась по сторонам, прикидывая, как бы сократить путь. Родители жили в частном секторе, почти на окраине, испытывая сверхъестественное благоговение перед пятачком салатной зелени под окном и продавщицей магазина, которая подаёт продукты из-за прилавка сама. Можно было бежать вдоль проспекта, свернуть на «кольце» и снова бежать до пересечения двух главных улиц. Долго. Она столько не сможет. Была ещё дорога через парк, скорее лес, к мосту. Только Михалина не ходила там уже лет пять, забыла все тропы и ориентиры. Понадеяться, что ноги сами выведут? А если нет? Плутать среди сосен по мощёным дорожкам, пока мать её ждёт? Надо было решать. Два пути комично расходились в разные стороны, хоть камень с предсказанием ставь.

— Я извиняюсь, сигаретки не найдётся? – послышалось из туманной неопределённости со стороны «кольца».

«Ну, вот тебе послание с подсказкой», - подумала Михалина и развернулась в сторону парка.

— Не курю, - отозвалась она и побежала.

— А куда ты так рванула? – крикнули сзади. — Ты не боись, мы не обидим. Давай проводим, красавица.

В голосе нежданных ухажеров слышались нехорошие нотки дешевого спирта и блатной куртуазности. Такие, за отказ прекрасной дамы, обычно били её в лицо, а потом галантно прикладывали к синяку бутылочку охлажденной настойки боярышника. Михалина на ночной смене зашивала рыцарей двора и их дев как на конвейере. Шаги позади не смолкали. То приближались, то почти пропадали с границы слуха, давая возможность на несколько секунд перевести дыхание. Главное добраться до лесопарка - там можно спрятаться в кустах или залезть на дерево, а если совсем повезёт - встретить полицейский патруль. Росистый туман не только путает, но и защищает, лишь бы найти подходящее укрытие. Когда шаги незнакомцев опять отдалились, Михалина юркнула за большой бак с песком, заблаговременно приготовленный администрацией парка к зиме. Откинутая крышка давала небольшой навес, а покосившееся ограждение закрывало от ветра и чужих взглядов в спину. Прижавшись к баку, Михалина уткнулась в колени и постаралась дышать как можно тише, контролируя каждый выдох. Она сидела так и сидела, а рядом никто не проходил.
«Может, сбились с пути, а может пристрастие к чужим сигареткам сделало своё дело».

Надо идти. Пока было от кого бежать, Михалина забыла, зачем она вообще куда-то торопится, но теперь тревога за мать разгорелась с новой силой. Сколько ещё она сможет ждать? Или уже… Вылезать из укрытия бака было сложнее, чем забираться туда, наверное всё дело в страхе, он сжимает не только сердце, но и всё тело, помогая втискиваться в такие щели, куда по законам физики не пролезешь даже частями. Туман вокруг как будто загустел, настоялся в чашке из разлапистых деревьев и высокой сорной травы. Где-то рядом плескалась река, в которой городских отходов было больше, чем воды. Михалина бежала к мосту, радостно узнавая то знакомый изгиб скамейки, то собранные кучей битые кирпичи и ржавые ведра, оставленные дворниками лет десять назад в качестве символа пролетарского искусства. Он был рядом. Она это знала. Не видела глазами, но чувствовала подошвой разношенных ботинок, слышала в крике раскормленных горожанами уток.

Мост появился вместе с голосом.

— Оп, а мы тебя всюду ищем, - весело раздалось за спиной, и чужие руки дернули за капюшон куртки так, что Михалина чуть не задохнулась.

— Отвалите! – крикнула она и ударила локтём, разгоняя молочное марево, но не попадая по человеку.

— Ты чё, - взревели сзади, и Михалину снова потащило в туман.

— А ну пошли вон! – слова громовым раскатом сошли с моста, и хватка на куртке пропала. Михалина упала на колени, расстегнула ворот, давая шее свободу. Вдоволь надышавшись, она подняла взгляд, всматриваясь в тянущуюся белизну. Фигура выступала из тумана медленно, почти нехотя, огромная, как мраморная статуя, но такая же изящная. Литые плечи, длинные ноги, ястребиный нос. Глаза, цвета серого камня под густыми черными бровями, губы - морганит. Большие ладони подняли Михалину за плечи, помогли дойти до моста, усадили у перил. Человек двигался тяжко, уставши, как при болезни. Не худое, но истощенное тело тянуло к земле с высоты богатырского роста. Он сел, почти рухнул, напротив, прислонился широкой спиной к столбу, вытянул ноги. Так они и сидели молча, пока Михалине не показалось, что человек то ли уснул, то ли умер. Она уже успокоилась, оттряслась, отбоялась. Встала тихонько, сделала пару шагов на мост и остановилась. Дальше под ноги стелилась пустота. Тут же вспомнился разговор с отцом, который, между рецептом ухи и обещанием заехать к дочери починить свет в ванной, упомянул, что старый мост сносят. Слишком ненадежный он стал, слишком опасный. Ходить по нему не запретишь – всё равно полезут, а восстанавливать дорого, построить новый, из современных материалов – дешевле. Михалина вернулась обратно, опустилась на прежнее место и зарыдала.