Сердце моё - Перу

ПРОЛОГ

Очередной день в джунглях подошел к своему завершению. Легла ночь. С новой силой подул обжигающе холодный ветер с восточных гор, дополняя ледяными потоками с юга. Пробрало до костей. Я придвинулась к костру, оглядывая присутствующих.

Вот старик, никак не могу определить его возраст; с перуанским климатом это совершенно нормально, проснувшись однажды утром обнаружишь, что выглядишь на сорок пять, вместо твоих тридцати двух; женщина лет пятидесяти, тот самый возраст, который совершенно не мешает флиртовать налево и направо, улыбаясь одновременно старику, параллельно легким движением пальчиков дотрагивается до молодого человека по другую сторону и хихикает так, будто ей до сих пор девятнадцать. Четыре парня примерно одного возраста, возможно до тридцати лет. Трое местные — перуанцы; одинаковые будто братья; и один белый — турист.

Все обменивались шутками на ломаном английском и испанском; поднимали металлические кружки выкрикивая: «Por salud!»; желая себе и другим здоровья, пока в отдалении умиротворенно обнявшись посапывали дети. Мальчик и девочка.

Из джунглей донесся звук похожий на стрекотания. В секунду все дернулись и подпрыгнули со своих мест. Замерли. Переглянулись. Звук затих. Все выдохнули и сели обратно по местам у костра. Разговор продолжился в менее экспрессивной манере.

— Посмотри, — обратился ко мне старик в клешах и рубахе из семидесятых, — сзади точно тебя уже не достанут, а впереди только ты, иногда твоя тень.

— О чем ты говоришь? — непонимающе буркнула я; еще и вдобавок фыркнула внутри себя раздраженным тоном, сводя брови у переносицы. Старик говорил по-английски, но с сильным испанским акцентом, и задачка понять его была не из простых.

— О том, что наша свобода относительна, — резво продолжил старик, — в пределах видимости, — показалось, что старик закончил свою мысль, и я перевела взгляд от него к детям, что спали. Звуки из джунглей их совсем не беспокоили. Зачем только потащили с собой?

Старик отхлебнул еще глоток из раскаленной от кипятка металлической кружки. По телу отвар разошелся ручейком. Вздрогнул. С коньяком он у тебя что ли? Хитрый ты старик!

Старик потер ладони друг о друга и выставил вперед; собирая жар от костра.

— А что есть свобода? — спросил молодой человек, сидящий по правую руку от него. Один из местных, остальные только хмыкнули. Да ты издеваешься!

Я быстро перевела на него взгляд. Хуан? Никак не могу запомнить, как кого зовут. Пора заканчивать этот глупый разговор, путь только начался, завтра же мы упадем в изнеможении и бессилии. Не пройдем столько, сколько запланировали, если не будем отдыхать, желательно молча. На весь маршрут у нас всего две недели. Слишком мало! Слишком длинный путь для такого короткого отрезка времени. Слишком…

— Ответа устраивающего всех еще не придумали, — старик отхлебнул еще, — Для каждого она своя, как и правда.

Все замолчали. Его красноречивый, но короткий монолог о свободе тела, духа и мысли, явно зашел в тупик. Но старик напрягался изо всех сил, стараясь убедить нас в своей правоте и выдавить из себя хоть еще парочку крылатых фраз из только что прочитанной, изрядно потрепанной временем и сыростью книги. Его бородка подергивалась то ли от возбуждения, то ли от свежего воздуха, то ли от того что все-таки он коньячок в тайне потягивал от остальных попутчиков.

Нехорошо, старик, нехорошо.

— А что есть лучше, чем свободомыслие в дикой природе? — Все не унимался. На секунду старик задержал взгляд на мне, будто обращался конкретно в мою сторону.

Демонстративно, не отводя взгляд от старика, укуталась в красное шерстяное пончо, что дали мне местные, перед тем как безуспешно пытались отговорить нас от длительной ночной прогулки по джунглям, отвернулась так и не ответив.

— Нам бы вернуться, — прошептал мне парень-турист на ухо, в момент, когда старик отвлекся на очередные стрекотания из чащи, — Не верю я ему.

— Раньше об этом думать надо было, — мой голос с каждой буквой усиливался и превратился в злобный рык. — Сними это, — указывая я на свою лодыжку.

Резкий звук металла привлек короткое, но всеобщее внимание. Цепь, связывающая мою ногу и ногу старика, издала истошное позвякивание в момент падения на землю.

— И сбежим, — шепотом продолжила я, когда все отвернулись и продолжили спокойно разговаривать между собой по-испански не обращая на очередную нашу перебранку. — Правда перед этим, ты должен будешь убить восемь человек, что нас сопровождают, и не забывай, тут дети, — я выдержала паузу, — ну или хотя бы вырубить.

В ответ парень только потупил свои темные глаза; отшатнулся и сел на свое место, дальше пить остывший до мерзости сладкий чай. Раздраженная, я снова дернула ногой, и цепь выдала какофонию звуков. Все резко с недовольством посмотрели на меня.

Сбегая от возмущенных взглядов, я уставилась в ночное звездное небо другого полушария. Дома совсем не так. Звезды здесь ярче, будто ближе; выстроились, указывая нам путь; все дальше в джунгли. Никем не тронутая, зазывающая, магическим стрекотанием жизнь там, в глубине.

С каждым проведенным часом становилось тоскливее. Мысль о том, что я могу никогда больше не вернуться домой все время, крутилась в голове. Не было предпосылок, но эта мысль не отступала и настойчиво пульсировала в висках. Жар от костра уходил на спад, а внутренний диалог в виде уговоров только усиливался. Все будет хорошо! Заглушая отчаянный зов бросить все, я уткнулась холодным носом в пончо. Куда я пойду? Закрыла намокшие от слез глаза и вспомнила каждый проведенный день дома, погружаясь в мысли и самые заветные мечты своей жизни.

Кажется, в пятнадцать лет я мечтала о Португалии. Жить в забытом маленьком городе, где-нибудь на берегу моря. Ходить на работу в книжный магазин, потягивать по вечерам местный портвейн и смотреть на звезды, по ночам слушая фаду[1] у берега моря. В восемнадцать я уже мечтала об Испании и карьере в науке. Жить в Севилье, ходить в университет и иногда на свидания. А в двадцать шесть я мечтаю о том, чтобы сделать свою жизнь лучше, чем она есть сейчас там, где я родилась и живу по сей день. Я все-таки занимаюсь наукой и часто хожу в книжный магазин. По вечерам поглядывая в беззвездное небо, все же опрокидываю бокал вина местного производства с легким ужином. И под произведения современных композиторов все так же мечтаю о море.