Сердце некроманта

1.1

Пламя факела колыхнулось, выхватив из темноты лежащее на скамье тело.

Обнаженное мужское тело.

Я ойкнула, тут же прикрыла рот ладонью. Заставила себя выпрямиться, натянув на лицо непроницаемую маску. Служительнице пресветлого Фейнрита не к лицу смущаться перед рабом Алайруса. Даже если щеки горят так, что, наверное, могут осветить камеру поярче факела — я сильнее приспешника темного бога, а низменным помыслам сейчас и вовсе нет места.

Стражник шагнул вперед, приблизившись к узнику. Факел, словно издеваясь, высвечивал то перевитое мышцами плечо, то упругие ягодицы. Во рту пересохло, и перестало хватать воздуха. Я уставилась в стену прямо перед собой — но она тонула во мраке, и взгляд сам собой устремился вниз.

Стражник подошел ближе, осветив темного целиком. Отчаянно стыдясь саму себя, я уставилась на него и снова едва не вскрикнула. На спине живого места не было — вспоротая кнутом кожа чередовалась с ожогами.

«Он некромант, — напомнила я себе. — Он это заслужил».

Только дышать стало еще труднее — и сейчас вовсе не потому, что я впервые видела нагого мужчину.

— Прикройся, паскудник, — гаркнул стражник.

Узник поднял голову, длинные черные волосы упали на лицо.

— Зачем? — голос был хриплым, точно карканье ворона. — Вы так старательно меня раздевали!

— Прикройся, — повторил стражник.

Он подобрал с пола и швырнул в черного ком тряпья. Тот вздрогнул, когда ткань упала на обнаженную спину, по телу пробежала судорога, но только неровный вздох выдал, что ему больно.

Сквозь гриву спутанных волос блеснули глаза.

— Неужели пресветлую сестру так смущает мой голый зад?

Я хватанула ртом воздух, судорожно подыскивая подходящий ответ.

— Ох, как я мог подумать так плохо о юной и чистой деве? — ухмыльнулся узник. — Конечно же, ее смущают раны, что нанесли мне ее братья ради моего же блага!

Стражник вздернул его за волосы, глухой стон сменился вскриком, когда кулак врезался узнику в лицо.

— Да я тебя…

— Хватит! — воскликнула я. Стражник выпустил узника, я решительно шагнула вперед, встав между ним и черным. — Вы! — Я ткнула стражника в грудь. — Оставьте нас. Пусть остается как хочет. Исповедь не требует одежды.

В конце концов, какова цена принесенных обетов, если меня может смутить полуживой смертник? Я должна быть выше любых низменных чувств. Любых.

— Но сестра… — начал было стражник.

— Речь идет о душе этого человека, и в сравнении с ее спасением голые телеса…

— Даже если это первые голые мужские телеса, которые ты видишь, сестра? — смех черного, хриплый и страшный, хлестнул, точно плеть.

Я стиснула зубы. Каков бы ни был этот человек, речь идет о спасении души. Моей гордыне здесь не место.

Стражник отодвинул меня, точно куклу. Ударил черного. В этот раз узник не вскрикнул.

— Довольно! — Я схватила стражника за плечо, оттаскивая. — Я сказала, оставьте нас!

— Зря вы, сестра. Он под пыткой глумился над нами, и над вашим добросердечием только поглумится. — Брезгливо скривившись, страж обтер кулак о накидку, прикрывавшую кольчугу.

Я вскинула голову.

— Я пришла сюда исполнить свой долг, и я его исполню.

Стражник усмехнулся. «Пой птичка, пой. Посмотрим, надолго ли хватит твоего рвения», — было написано у него на лице. Я изобразила самое непреклонное выражение, на которое только была способна. Да, я совсем недавно приняла посвящение, и этого человека должна была исповедовать сестра Елена. Но она заболела, а матушка Епифания велела идти мне. «Чем раньше ты увидишь зло во всей его неприглядности, тем лучше,» — сказала она.

Этот человек был воплощенным злом, но сейчас мне хотелось ударить стражника, а не его.

— Что ж, воля ваша. Стучите, если что. — Он воткнул факел в крепление на стене.

Скрипнули петли, стукнула дверь. Я осталась наедине с узником.

Сердце подпрыгнуло к горлу, мешая дышать. Я вскинула голову. Я пришла сюда исполнить свой долг, и я его исполню.