Сердце Пустыни

Сердце Пустыни

Полдень. Зной достиг своей наивысшей точки, а потому работа в деревне значительно замедлилась.

Порывы обжигающего ветра резали неприкрытую кожу, так что даже Гааре пришлось облачиться в насыщенно рубиновый плащ бурнус. Он и Шинки сумел уговорить одеться так, чтобы жара не нанесла вреда его здоровью. Мальчик поворчал, но теперь ходил в белой панамке на голове и закрытой одежде.

Но были и плюсы у такого климата. Ведь из-за погодных условий у Казекаге впервые за долгое время выдался перерыв. И Гаара, не пожелав сидеть в душном кабинете, забрал сына из академии и отправился обходить деревню.

Шинки снова хотел отправиться в пустыню. Канкуро даже посмеивался, что его племянник настоящий скорпион и рвется к себе на родину. На что Гаара многозначительно кивал на куклу Сасори, висевшую тут же, на стене мастерской и вопрошал "Нужно напомнить, чем закончилось твое последнее взаимодействие со скорпионом? Шинки может, смотри не сболтни при нем такое".

И Гаара в данной ситуации был абсолютно прав. Ведь скорпионы, в виду своей ядовитости, в Сунагакуре отродясь не почитались, а сравнение с ними было не то что-бы оскорблением, но и комплиментом такое назвать было сложно. В общем, обидчивый Шинки вспылил бы на такую, пусть и беззлобную, реплику дяди Канкуро и кукловод явно отхватил бы знатного леща железным песком.

Но сейчас Шинки все же сумел утащить Отца за пределы деревни. Гаара подозревал, что это все из-за его вчерашнего рассказа про миражи и извечного любопытства его мальчика.

Пустыня буквально уже плавилась от зноя. Песок был настолько раскалённым, что это чувствовалось даже сквозь подошву.

Шинки вертелся во время ходьбы так, что чуть не падал. Гаару вообще удивляло любопытство этого мальчика, который изучал пустыню с таким неподдельным интересом, будто видел ее впервые. Шинки интересовался всем, чем можно: от строения валяющейся на полу в мастерской Канкуро деталей до заумных книг по астрономии, лежащих в шкафу Казекаге. Гаара как мог поощрял такое поведение, водил сына в библиотеки и архивы, брал с собой в исследовательские лаборатории и на разные мероприятия.

Шинки в такие моменты расцветал от счастья. Но замечал это чаще всего только Гаара. Он ведь знал Шинки как свои пять пальцев, и как-бы мальчик не скрывал робкую улыбку и блеск в глазах, отец все видел. И незаметно для окружающих приобнимал его за худые, узкие плечики, прижимая вихрастую голову к своему бедру.

Вот и сейчас сын оглядывался по сторонам, хотя и неудобно это было делать из-за большой панамы на голове, вечно спадающей на глаза. Гаара не очень-то и хотел уходить далеко от деревни, но прогуляться с Шинки получалось не часто, и отказывать ему в эти редкие моменты семейного воссоединения не хотелось.

- Скажите, - вдруг обратился к нему сын.

И ещё даже не дослушав фразу до конца, Гаара вздохнул от резанувшего слух обращения на "Вы". Сколько раз он разговаривал с Шинки на эту тему, сколько раз просил перестать его так называть. Хотя определённые успехи все же были, и мальчик перестал называть его "Казекаге-самой". Теперь приёмный сын предпочитал сдержанно-уважительные "Отец" и 'Учитель".

Гаара не был против такого обращения. Более того, каждый раз, когда Шинки тихо, устремив взгляд зелёных глаз в землю, говорил ему, практически шепча, что-нибудь вроде:

- Отец, не могли бы Вы...

Или же:

- Отец, Вы позвольте мне...

Так вот, каждый раз, слыша нечто подобное, у Пятого от счастья сжималось сердце. От осознания того, что этот колючий, но в глубине своей души хрупкий мальчик, считает его своим родителем Гаара был счастлив.

- Учитель, а что находится в самом сердце Великой Пустыни?

Услышал Гаара сквозь пелену воспоминаний. Вопрос сына застал его врасплох, и лишь поразмыслив минуты две, он ответил:

- Говорят по-разному. Но если руководствоваться исключительно логикой, то там все также, как и здесь. - и Гаара обвел руками местность вокруг себя. - Песок, ветер и редкая растительность.

Сын замолчал, переваривая информацию. А потом задал ещё вопрос, который, как думал Гаара, волновал его куда сильнее первого:

- А что находится в человеческом сердце? - Шинки говорил так тихо, будто стеснялся сказанного. И робко поглядывал на Отца, вновь напряжённо размышляющего.

- Думаю, сын, ты не ждёшь от меня рассказа о биологическом строении сердца. Более того, я сам не смогу тебе поведать об этом, ведь представления о нашем организме у меня довольно поверхностны.

Гаара сказал это неспроста. Он уже давно понял, как важно проговаривать с сыном что недостатки - это нормально. Ведь иначе Шинки тренировался бы до потери пульса и медитировал до солнечного удара (если днём) или же переохлаждения (если ночью).

Итак, Гаара довольно быстро понял - нотации ни к чему хорошему не приведут. А потому сам, не стесняясь, рассказывал о собственных трудных моментах и проблемах, о том, как он их преодолел, или наоборот, о том, как научился с этим уживаться. И на примере уважаемого мальчиком Отца-Казекаге Гааре удалось донести сыну простую мысль - недостатки есть у всех. Даже у него самого.

Похоже, это помогало, раз Шинки уже начал примерно понимать границу своей силы, и заниматься стал как-то умереннее. А ещё не страдал каждый раз из-за трудностей с учебой или плохой оценки, а по совету Гаары работал над собственной проблемой.

- Так вот, Шинки, если говорить лиричнее - в сердце находятся наши качества. Если большинство из них плохие, то и сердце черствое. А если...

Договорить Гаара не успел. Хриплое, надрывное мяукание резануло по ушам, и он тут же начал искать источник звука. Сын рядом напрягся, его сатецу взбудоражилось. И Пятый прекрасно понимал, что если бы не его контроль, то мальчик бы рванул по раскаленному песку к источнику звука. Но нет, и Шинки лишь обратил взор зелёных глаз на Отца, как бы вопрашая о дальнейших их действиях.

Гаара от неожиданности не дал ему ответа на немой вопрос сразу. Замер, глядя вдаль, откуда продолжал доноситься зов.