Сердце Волка

Глава 9. Непознанное

Вера

На следующий день жара немного спала. Никита выкатил из гаража велосипед и привязал грабли к раме. Я – тут как тут.

– И ты будешь работать, девочка? – ответил Никита, проверяя на прочность привязанные грабли.

Я подперла кулаками бока.

– У нас с тобой по две руки, по две ноги – и ни одного хвоста, так почему я не могу работать?

Никиту так развеселило мое предложение, что он согласился. Выкатил второй велосипед, привязал еще одни грабли, заставил меня надеть резиновые сапоги и завязать косынку.

Мы долго ехали по проселочной дороге, колеса моего велосипеда то и дело вязли в песке, мне приходилось приподниматься, чтобы посильнее надавить на педали. Так что я устала еще до того, как мы добрались до покоса.

Я мечтала об отдыхе под тополями, их тень в конце пути была для меня, как оазис в пустыне. Но Волк даже присесть мне не дал: всучил грабли, бормоча что-то про «ни одного  хвоста».

Солнце жгло нестерпимо. Косынка липла ко лбу, горло резало от сухости. На меня то и дело садились оводы размером с коров. Я снова огрела себя по шее.

– Ты хоть посмотри, как я грабли держу! – окликнул меня Волк.

Я была уверена, что именно так все и делаю. Неуверенно повторила движения, оглядываясь на Никиту через плечо. Он не выдержал: бросил грабли и стал у меня за спиной.

– Левую руку держи ниже и крепче, – Волк накрыл своей ладонью мою. – Теперь делай вот так…

Больше я не слышала его слов.

Никита стоял, почти прижимаясь ко мне, его дыхание задевало волосы у виска. Он говорил мне на ухо, и каждое слово отзывалось вибрацией в солнечном сплетении.

Каждый раз Никита выдавал свою близость крохотными порциями, и, когда это случалось, у меня под ложечкой сладко ныло. Но сейчас ощущения усилились многократно.

Я чувствовала его близость – иголочками по спине, так же, как в мертвой деревне. Меня так же непреодолимо тянуло откинуть голову ему на плечо.

Я наяву изнывала от незнакомого вида жажды: мне безумно хотелось, что бы Никита оставил эти дурацкие грабли и крепко обнял меня. Я хотела почувствовать тело мужчины – впервые в жизни. Так сильно, что не держала грабли, а держалась за них: ноги подкашивались. При этом сознание оставалось чистым, ясным. Я отчетливо понимала, что Никита чувствовал все, что происходит со мной, – и это этого мои ощущения лишь обострялись.

– Расскажи об обряде? – спросила я первое, что пришло в голову – и призвала всю свою силы воли, чтобы выскользнуть из его полу-объятий.

Никита как ни в чем ни бывало продолжил грести сено в одиночку.

– Это очень красивый и очень… необычный обряд. Но больше я тебе ничего не скажу. Это действительно лучше увидеть.

– Ага, – промямлила я и, не спрашивая разрешения, отправилась в тень – просто чтобы оказаться подальше от него.

Прошло немало времени, прежде чем магнетизм нашей близости ослаб, и я смогла заставить себя вспомнить, где нахожусь и кто передо мной.

В тот день я познакомилась со Стежкой – братом Настеньки. Он пас стадо коров на соседнем поле – голов сто, не меньше. Парочка рябых перешла реку – и Никита бросился помогать: прямо в одежде сиганул в воду, чтобы их вернуть.

Глаза у Стежки были желтые, намного светлее, чем у моего Волка. Темно-русые волосы с рыжим отливом топорщились из-под кепки, как солома. Босоногий, в запыленной одежде – настоящий беспризорник.

Волчонок сказал что-то дружелюбное Никите, зыркнул на меня – все на ходу, засунув руки в карманы – и поспешил дальше. Волк рассказал, что Стежка – отличный работник, руки у него растут из правильного места, за что не возьмется – все сделает. Только совладать с ним сложно, любит, чтобы все по его было. Но парень хороший, мозговитый.

Только вот, судя по его взглядам, я ему совсем не понравилась.

– Но он тебя и не загрыз, – успокоил меня Никита.

Все оставшееся время, изображая непомерную усталость, я просидела под тополями. Меня угнетали те чувства, что я испытывала к Никите. Но куда больше расстраивало то, что мое влечение не было взаимным. Я переносила это так же тяжело, как и заточение в Волчьей деревне.

Ночью после поездки на сенокос я снова не могла уснуть. Ворочалась в кровати, подставляя обгоревшие руки и плечи прохладному воздуху. Ожоги раздирали кожу. Я мучилась несколько часов, потом отправилась к Никите.

– Как вы спасаетесь от ожогов? – едва сдерживая слезы, спросила я с порога его комнаты.

– Кислым молоком.

– Значит, мне нужно много кислого молока.

Никита принес бидон, ледяной, влажный: вместо холодильника емкости с продуктами хранились в колодце, в воде, привязанные за веревку.

– Мне нужна твоя помощь! Я помажу себе руки и ноги, а ты мне – плечи.