Сероглазая

Сероглазая

Сероглазая

Я всегда была немного странной, немного не от мира сего. Я часами просиживала у окна, любуясь облаками, собирала коллекции травинок или камушков. Меня всегда завораживали огонь и вода. И, порой, я думала, что мне в этом мире совсем никто не нужен - лишь бы плывущие по небу облака отражались в глади озер, и мирно шумела листва, и ярко горел костер. Люди никогда не привлекали мое внимание столь же сильно как природа. Я любила гулять одна. И почти всегда так и делала. Я даже животных не любила. "Одинокая девочка из дома на холме", "Маленькая странница", "Сероглазая". Вот Сероглазой меня всегда называли чаще всего, я любила это имя больше, чем свое родное. Казалось, именно оно и есть по-настоящему мое. Только мать никогда не звала меня Сероглазой, ей чудилось что-то бесовское в этом.

Я помню как однажды несколько дней дул сильный северный ветер, он принес в наше селение тяжелые тучи. Они переливались всеми оттенками серого, темно-синего и даже фиолетового. Они висели над землей, и люди с содроганием смотрели на небо, им казалось, что близится Кара Господня, и Судный День вот-вот настанет. Шептались о потопе, что поглотит или унесет всех грешников. А я смотрела на небо и не понимала, откуда у них такие мысли. Оно было прекрасным и низким, и вызывало лишь желание раствориться в нем, исчезнуть. Другие говорили, что оно мрачное, что оно нагоняет страх, лишает жизненных сил. Я этого не ощущала. Я видела, как тучи все больше обволакивают небо, что они везде, но страха не чувствовала. Меня больше пугали люди вокруг, они стали какие-то одержимые, стали задумываться о своих грехах, но чаще все же о чужих. Пытаясь очернить другого, они хотели тем самым обелить себя. Я избегала общества. Мне было непонятно и неприятно.

В один из таких дней я гуляла по лесу. Вообще, это была роща, но мне нравилось называть ее лесом, ведь когда-то она действительно им была. Здесь было все, что всегда есть в лесу: заброшенные путаные тропинки, озеро, трухлявые пни, старые деревья, сквозь кроны которых не всегда можно увидеть солнце. Я любила эту рощу всем сердцем. И когда приходила к берегу озерца, садилась на чуть влажную от росы траву и смотрела на облака - это был настоящий рай, не хватало только прекрасных ангелов. Но в тот день я никак не могла дойти до озера. Так странно... Я ведь всегда могла дойти туда хоть с закрытыми глазами, а в тот день не получалось. Тропки уводили меня все дальше вглубь. Удивительное ощущение, открывать что-то новое там, где, казалось, ты знаешь все. Ведь я исходила эту рощу еще в детстве, знала каждое дерево - или мне так только казалось? Где-то далеко, наверно, свистел ветер, а я слышала только шепот листвы, сюда ветер не долетал, он путался в ветвях, лес его не пускал. И тучи, им тоже было не пробраться сюда. Только иногда сквозь кроны виднелась тяжесть небес, и тогда было заметно, что они висят очень низко, почти касаясь деревьев. Я вдруг захотела залезть на самое высокое дерево и дотронуться до этой серой завесы. Что бы я почувствовала тогда? Может быть, они бы поглотили меня? Или же нет, и они бы согревали и были нежными как руки матери... Или мной бы завладел страх перед наказанием? Нет, в последнее я совсем не верила, я не верила, что столь величественное небо может вызвать страх.

Я отвлеклась тогда на свои мысли и, вернувшись из мира грез, поняла, что не знаю, где нахожусь. Все те же деревья, узкая тропа, на которой я стояла, но все какое-то незнакомое, не такое как всегда. Будто морок. Я опустилась на колени, провела рукой по земле - в ней были травинки, мох и даже уже давно засохшие ягодки черники. Все было таким же... Но что же меня мучило? Что было не так? Мне вдруг стало не по себе, очень плохо. Тревожно. Когда меня настигала тревога, а такое бывало очень редко, я становилась неуправляемой. Я боялась себя в такие моменты. Упав на землю, я зарылась лицом в траву и вдыхала живительный запах земли, пока это ужасное чувство не начало потихоньку отпускать. Я все еще чувствовала его пульсирующие удары. Но они становились все слабее. А вскоре стало хорошо и спокойно. Хотя поднявшись на ноги, я поняла, что вокруг меня ничего не изменилось - все еще та же незнакомая местность. Ощущение странности происходящего вновь вернулось, но это была уже не тревога.

Я побоялась оставаться на одном месте, так ведь можно и пропасть вовсе. А если идти, то рано или поздно, куда-нибудь придешь. Медленно я двинулась дальше по тропе, во мне внезапно проснулось любопытство. Но что я могла найти там в глубине? Легкий треск веточек под ногами и более ничего - ни птиц, ни ветра - ничего. "Странно" - в который уже раз подумала я. Но не останавливалась. Остановилась только раз, возле тропы россыпью росли цветы - в селении их называли "ведьмины слезы", они были бледно-красного цвета и очень маленькие.

Когда-то давно я спросила свою бабушку: - А почему они красные? Почему их так называют?

Ответ мне был: - Их так уже давным-давно кличут. - Я напрягала слух. У бабки было мало зубов, и говорила она почти шепотом. - Люди говорят, что когда-то давно водились в наших краях страшные ведьмы.

- Водились? Они же не животные.

- А ну тихо, Сероглазая. Ишь чего вздумала, защищать их. Они душу свою бессмертную отдали во власть Козлоногого.

Я не стала спрашивать кто такой Козлоногий, уже знала. Так у нас дьявола называли.

- Так почему цветы "ведьмиными слезами" кличут?

- Ой, любопытная ты... Были ведьмы и в нашем селении: овцы тогда померли у нас, молоко скисало, и плохо было людям тогда... тревожно. Знаешь, как сдавит в груди, так и не отпускает. И страшно все время, страшно. И не раз оно такое повторялось.

Я заерзала на земле. Мне хотелось бежать и собирать травинки. Они были такие красивые после дождя.

- Так почему?..

- Ох, на что наказание-то такое? То сидишь тихо как мышка, то вертишься ужом. Каждый раз, как такое случалось, ловили этих чертовок всей деревней, а они кричали всегда, рыдали, звали на помощь кто ангелов, кто бесов, кто Господа, кто Козлоногого. И там где слезы их проливались, там вырастали эти цветочки, красные - потому что сердце у ведьм не доброе,  вместо слез кровью они плачут.