Сестры

Сестры

Сестры

Они остановились под кронами старого дерева кумарина, которое сиротливо стояло на площади. Другие деревья вырубили еще несколько месяцев назад, а это оставили. С него до сих пор не сняли и цепь с табличкой, сообщающей о том, что это дерево было высажено в день основания города.
Детьми Розалия и Виктория часто играли на этой площади. А гувернантки и няньки испуганно звали их по имени, бормоча о том, что дети опять куда-то запропастились.
Но детские годы прошли. И в канун семнадцатилетия Виктории в город вошли войска соседнего королевства. Отец сестер, хоть и не обладал титулами, но он был обеспеченным мужчиной и надеялся договориться с захватчиками, чтобы его семью отпустили из оккупированного города.
Виктория вздрогнула и обняла себя руками – пытаясь согреться и вычеркнуть из памяти то, что произошло в тот день. Не получилось. В ее ушах до сих пор стоял крик служанки: " Зарубили, они его зарубили!"
Слуги хватали то, что могли унести, и бежали из дома. А Виктория, Розалия и их мать Дания с ужасом и страхом смотрели друг на друга, не зная что делать.
Первой опомнилась Роза. Хотя ей было только девятнадцать лет, она унаследовала характер отца и его деловую хватку. Ей пришлось прикрикнуть на мать и на сестру. Драгоценности, меха, маленькие антикварные вещи, которые с легкостью можно было унести в сумках, чтобы потом продать.
Не забыла Роза и о еде. Они успели втроем покинуть дом через черный ход, когда солдаты выбили входную дверь…
Виктория подняла руку и стерла злые и уставшие слезы, катившиеся по щекам.
В доме, в котором она родилась и выросла, теперь хозяйничали чужаки. А на шпиле дома развевался флаг с мордой волка.
- Пойдем, Вики, - раздался тихий, как шелест, но твердый, как ствол дерева, голос Розы.
Она никогда не плакала. Не плакала, когда они узнали о смерти отца, не плакала, когда через месяц после этого они вернулись с работы и нашли в той коморке, где поселились, мертвую мать. А все, что им удалось сохранить из драгоценностей, было похищено.
Роза не плакала, а Виктория оплакивала родителей за себя и за сестру. А потом она плакала, когда вечером приходилось ложиться спать на узкую кровать с твердым матрасом, борясь с чувством голода. А утром вставать на рассвете и идти на каменоломни. Платили им гроши, но раз в день выдавали похлебку с куском хлеба. Да и не могли они найти другую работу, ведь они ничего не умели делать. Нет, они могли музицировать, петь, вышивать и управлять большим домом со слугами. Но вот эти их умения не требовались в новых реалиях. Впрочем, несколько раз им предлагали работу в казино, в рестарациях и других заведениях, в которых гуляли офицеры и простые солдаты. Вот только в таких заведениях были еще приватные комнаты, и молодые девушки оставались там на ночь.
Роза ни разу даже не задумалась о том, чтобы принять одно из этих предложений, а вот Виктория, глотая слюну и наблюдая со стороны, как офицеры, выйдя на улицу, кормят собак мясом, с трудом могла устоять на месте, чтобы не броситься к псам. Один раз она наблюдала за мальчишками, которые вступили в схватку с псинами. Но голодные псы не пожелали делиться своей добычей. Виктория отвернулась от той картины, что предстала перед ней, и пошла домой, в ту коморку, где они ютились с сестрой. Три раза она теряла сознание от голода и от тяжелой работы. Она была слишком слаба, чтобы работать на каменоломнях. И когда она вместо работы оставалась днем в коморке, сестра приносила ей похлебку, утверждая, что сегодня ей дали добавку. И хотя Виктория знала, что ее слова – ложь, она не могла отказаться от похлебки…
Виктория обняла себя руками, пританцовывая на месте, но согреться она так и не смогла. Ее взгляд упал на двух стражников, которые за ноги тащили труп. Но она даже не вздрогнула. Ее уже давно не пугали трупы на мостовых. Ведь в городе то и дело кто-то пытался напасть на захватчиков или освободить пленных солдат, которых держали в бывшей тюрьме. Сестры привыкли и к ночным обыскам. А главное, они привыкли выживать.
Но сегодня Виктория стояла под кронами дерева кумарина и смотрела на Петси, дочь их бывшей поварихи, которая была одета в дорогую шубу. Ее некогда прямые волосы струились локонами, обрамляя миловидное лицо. Она смеялась. И она казалась живой и настоящей.
Офицер открыл ей дверцу автомобиля, вымолвила про себя Виктория название незнакомой механической конструкции, работающей от двигателя. Дети шептались, что это магические повозки, но магов в их городе не было. Магов уже не одно десятилетие никто не видел в их королевстве, да и за его границами несколько лет о них никто не слышал, так что поговаривали, что они исчезли – навсегда.
Петси оборвала смех и обернулась. Виктория попыталась сразу выпрямиться и пригладить грязные волосы. Но один взгляд на огрубевшую кожу рук, покрывшуюся трещинами, и она спрятала их за спину. Но вот невозможно было прикрыть старое пальто и мужские ботинки. А также лицо – осунувшееся после болезни, работы и голода.
Петси что-то прошептала своему кавалеру, а затем подбежала к Виктории.
- Вы ли это, мисс Тигер?
Она была готова услышать издевку в голосе Петси, но та и не думала насмехаться над ней.
- Да, Петси.
Она забыла фамилию поварихи, ведь она могла обращаться к слугам на ты и по имени. И сейчас ей стало неловко, стыдно, поэтому она поспешно кивнула и зашагала прочь.
- Да постой же ты, - Петси догнала ее и схватила за руку. - Приходи завтра сюда же, в это время. Я помогу тебе. Придешь?
- Приду, - пообещала Виктория, зная что не выполнит обещание. После чего побежала за сестрой, которая даже не заметила, что она отстала.
День тянулся очень долго, а ночью Виктория ворочалась во сне, она не могла заснуть под кашель Розы. А утром ноги сами принесли ее к тому дому, в котором жила Петси.
Та уже ждала ее и сразу же повела внутрь. А Виктория недоверчиво смотрела по сторонам, любуясь на ковры андуской работы, на статуи прелестных лесных созданий и на картины известных художников.
- Сейчас ты примешь ванну, и я дам тебе новую одежду, после чего ты позавтракаешь со мной и все о себе расскажешь.
Она кивала, не до конца понимая обращенных к ней слов – не веря, что совсем недалеко от ее лачуги, всего в двух кварталах, существовала нормальная жизнь. От ванны шел пар, а легкая розовая пена пахла цветами и маслами. Виктория сняла всю свою одежду, а затем окунулась в воду. Последний раз она принимала ванну год назад. Она подносила к носу многочисленные баночки, вдыхала их аромат и улыбалась. А потом она закрыла глаза и позволила себе немного помечтать. Она представила, что последнего года не было, она заснула в ванне, и ей приснился реалистичный сон.
Возвращение к реальности отозвалось тупой болью в висках.
А Петси, запорхнув в ванную комнату, что-то щебетала. Платье оказалось Вики велико. Но волосы вновь сияли чистотой, высыхая, они заворачивались в локоны.
Она все еще была красива. Что и заметила Петси.
- Через неделю в город прибудет еще один полк солдат, возглавляет его какой-то жутко известный генерал. Якобы родственник самого их императора. Я буду принимать его в гостях как самая настоящая светская дама.
Петси много говорила, а Виктория, забыв о манерах, хватала еду на столе руками. Затем она вспоминала прошлое и начинала чинно есть, не забывая о столовых приборах. Но лишь до того, как до ее носа долетал новый аромат блюд.
- Да не спеши ты так, и не надо прятать еду в салфетку, служанка и сестре твоей передаст еду... А ты еще не разучилась играть на фортепиано? О, как поживает Роза? Кашель? А ты говоришь на нескольких языках? Правда? Говорят, этот генерал полиглот... Просто к слову пришлось. Приходи завтра, обязательно, я прикажу настроить для тебя фортепиано.
Когда в гостиной появился офицер, Виктория вновь растерялась. Он был некрасив, и его лицо было покрыто рубцами от оспы. Полноват, с залысиной. На нее он посмотрел, не скрывая заинтересованности. А Петси, улыбаясь, расхваливала ее способности и таланты.
Всю неделю Виктория бегала в дом Петси. Пальцы не слушались ее, но она вспоминала игру на фортепиано, вспоминала о том, как неторопливо есть столовыми приборами и жмуриться от удовольствия, нежась в ванне.
Она не хотела больше голодать. Не хотела мерзнуть и работать на каменоломнях, чтобы со временем начать кашлять, как сестра.
Через неделю она стояла в гостиной в красивом платье и встречала гостя вместе с Петси. А на следующий день она переехала в большой дом, и у нее вновь появились слуги.
Роза все понимала, но всю неделю она ничего не говорила, даже когда в доме появилась нормальная еда. Правда к ней она так и не притронулась. А Виктория боялась начать разговор, опасаясь встретить неодобрительный взгляд сестры. Ведь раньше она и сама позволяла себе сказать крепкое слово, когда видела этих разодетых дам, развлекающих офицеров. А полгода назад подростки подожгли дом одной из этих женщин. Мальчишек нашли, их повесили на площади рядом с деревом кумарина. Хотя заставить замолчать людей было невозможно.
Утром Виктория приехала в лачугу, когда только светало. Голос дрожал, когда она призналась, что переезжает.
Роза не осудила, она обняла сестру и долго не выпускала ее из объятий.
- Будь осторожна, - шепнула она и погладила ее по голове.
Виктория просила сестру принять еду или переехать вместе с ней. Но та только покачала головой и промолчала.
- Я больше так не могла жить, - шепнула Вики.
- Я не виню тебя.
И Роза и впрямь не винила. Она всего на два года была старше сестры, но всегда чувствовала ответственность за нее. Винить? За что, качала головой Роза, отправляясь на работу в каменоломни. Пусть другие осуждают, но не она.
И все же Виктория ошибалась, считая, что сестра никогда не плачет. Роза делала это безмолвно. Опасаясь, что если начнет плакать, то не сможет уже остановиться.