Северность

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Глава 1. Записки Аглаи

Никогда не писала здесь ничего, кроме рецептов да списков дел, но сейчас просто не могу удержать всё в голове - всё думаю-думаю-думаю, переживаю заново события последних дней, нервничаю, - и потому решила всё записать, чтобы хоть как-то освободить свои мысли и расслабиться.

Это случилось в тот день, когда Димитрий уехал на охоту, а мальчишки остались со мной не то помогать, не то хулиганить.

День с самого утра не заладился: сначала в пансионат заселилась госпожа Камиата, которую не устраивало у нас в доме решительно всё - начиная облупившейся краской на входной двери и заканчивая якобы чересчур громким дыханием соседки по комнате. Она ходила по пансионату, ругаясь и размахивая руками как мельница, проводила пальцем по светильнику с целью обнаружить там толстой слой пыли (какое счастье, что за день до этого я его протерла), требовала снизить цену за номер, словом, создавала суету, какой в нашем доме давненько уже не бывало.

Потом Арсений - он разрезал ногу, наступив на стекло где-то на пляже, и придя домой весь окровавленный, переполошил своим видом всех постояльцев.

Пока искали кого-то, кто смог бы отвезти моего сына к врачу, второй мой сын, решив пошутить, посадил игрушечного таракана прямо на причёску госпожи Камиаты. Он крикнул ей: "Госпожа Космата, у вас какой-то жук в волосах!" - и тут же умчался на улицу.

Что тут началось! Батюшки, чего мне стоило убедить её не сердиться на Игоря! Этот негодник в наказание потом мыл всю посуду, оставшуюся после завтрака, и ворчал ещё при этом, что эта старая злюка сама во всем виновата (а Госпожа Камиата между тем младше меня лет на пять).

К вечеру я была как выжатый лимон, а Димитрий как назло задерживался.

С наступлением ночи в пансионате наконец установилась тишина, угомонились мальчишки, постояльцы разбрелись по комнатам, но он по-прежнему не появлялся.

Мне не спалось, я ждала его, сидя за вышивкой, нервничала, истыкала себе все пальцы иголкой, и тут - бабах! - хлопнула северная дверь и Димитрий загремел на весь дом:

-Аглаида!!!

Я выронила пяльцы, побежала к нему:

-Ты что кричишь?! - шиплю, и тут же застываю на месте, потому что мой муж стоит на пороге и держит в руках сверток, из которого выглядывают две тонкие босые ноги.

-Это что? - говорю. Глаза вытаращила, луп-луп зенками.

-Свободная койка где, сколько будешь стоять как вкопанная?!

Я кинулась в комнату, из которой в тот день съехала молодая семья. В коридоре стали открываться двери, заспанные постояльцы выглядывали наружу.

-Простите за беспокойство, - бурчал Димитрий, - идите спать. Все в порядке.

В комнате я включила ночную лампу, и Димитрий положил свой свёрток на одну из кроватей.

-Теплую воду. Ее надо умыть. Быстрее.

Я тогда успела только мельком глянуть Димитрий вытащил из свёртка девочку - черноволосую и неестественно бледную.

Пока бегала, в эту же комнату пришел Игорь. Смотрел на неё, встав молчаливой тенью в углу, удивлённо хлопал глазами.

Девочка была без сознания, вся холодная, жалкая, губы синие, на лице и на левой руке - засохшая кровь. Особенно много крови было у неё на руке - от плеча и до самых кончиков пальцев. Когда мы обмыли её, то увидели, что кровь натекла из вырезанной буквы V у неё на плече. Точно такая же рана, только маленькая, оказалась у неё и над бровью.

Одежда на ней была хоть и окровавленная, но до того красивая - такие, наверное, носят царицы или приближенные к ним - длинное платье без рукавов, шитое золотыми нитями и украшенное множеством драгоценных камней и бусин. В волосы вплетены аккуратные шарики разных размеров - тоже из чистого золота.

Игорь принес свою одежду, я её переодела.

Димитрий рассказал, что слишком долго гнал одного какого-то несчастного зайца , и, скорее всего, забрался на территорию Севера - а там нашел эту девчушку, привязанную толстенной веревкой к дереву: она смеялась как безумная и всё звала кого-то, глядя вокруг диким взглядом.

Когда мой муж резал веревку, чтобы освободить её, девочка страшно кричала, царапалась и кусалась, откуда только силы в ней нашлись так сопротивляться… Потом затихла - наверное, потеряла сознание… Он нес её до вездехода около трех километров. Несколько раз за это время она вскрикивала и, не открывая глаза, начинала плакать, бормотала что-то на чужом языке, снова смеялась...

Димитрий говорит - счастье, что её не растерзали дикие звери, и удивительно, как они не явились на запах крови…

Я едва сдерживала слёзы - бедная, бедная девочка! Я слышала о том, что на Севере совершают жертвоприношения - но всегда воспринимала это как сказки, как страшилки для запугивания детей, а сейчас увидела это чуть ли не воочию: девочку скорее всего накачали каким-то наркотиком, чтобы не было страха перед смертью, разрезали руку, чтобы привлечь волков, которые сожрали бы её там, оставили одну в тёмном лесу, Господи, спаси и помилуй! Как же страшно должно быть её родителям! Хотя Димитрий очень жестко сказал, что для любой семьи Севера отдать свою дочь духам леса - большая честь, и волноваться о ней никто не будет.

-И что же тогда нам с ней делать? - спросила я его.

Он помолчал пару минут, а потом ответил:

-Ты ведь всегда хотела дочку, верно?..

*

Снова ночь, пишу, сидя у девчонкиной кровати, в пансионате все спят, и только ко мне сон всё никак не идёт...

Девочка проспала больше суток, а сегодня весь день лежала, отвернувшись к стене, ни на что не реагировала, плакала. К еде не притронулась.

Один раз только увидела, что она жмётся, поняла, что хочет в туалет, сводила её, а она рассердилась на меня, похоже, за то, что я оказала ей такую услугу, губки поджала, бровки нахмурила, глаза в пол - так и шла. Вернулась в комнату и снова - нырк под одеяло, лежит там и всхлипывает.

Девочка удивительно красивая - волосы длинные, черные, а глаза - пронзительно-синие, никогда я таких не видела. На вид ей лет тринадцать, как Игорю.