Северный ветер

1

Говорят, что любить — это значит давать кому-то силу уничтожить тебя и верить, что он никогда ею не воспользуется.

 — Прибыли! Прибыли! — раздались громкие крики с улицы.
Айрэдем подскочила со своего места так стремительно, что книги, которые ровной стопкой покоились на столе, рухнули на пол. Но она даже не обратила на это внимание, подлетела к широкому окну и распахнула створки, чуть ли не по пояс высовываясь на улицу. Ворвавшийся в покои ветер тут же растрепал темно-медовые локоны, качнулся на тяжелом балдахине кровати и смел со стола исписанные пометками листы. А Айрэдем словно завороженная смотрела, как по мощеной дороге на главную площадь перед дворцом гордо въезжает важная процессия.
Ветер трепал пестрые знамена народов Четырех Миров и гривы холеных лошадей. Обычно ясное небо Игниса затянули тяжелые тучи, а воздух с каждым вдохом, царапал легкие холодом. Но вмиг обрушившаяся непогода, не напугала людей, напротив — народ тянулся на площадь, выползал из таверен и своих домов, чтобы поглазеть на Хранителей. Айрэдем ахнула, глядя на величественные фигуры, перед которыми расступались и склонялись в поклонах люди. На ее памяти еще никогда Хранители не собирались здесь — в царстве Огня и Света, на землях достойного сына и славного отца, мудрого повелителя Пламени и хранителя Покоя — Эльдура сына Наэста.
Когда-то давно мать укладывала непослушную Айрэдем в кровать, накрывала теплым и пушистым покрывалом, брала в руки тяжелую книгу с золотым теснением и читала дочери легенды о Четырех Мирах: о свете и жаре огней Игниса, о прозрачных, качающихся водяными волнами, стенах Ватна, о зеленых лесах Терры и о бурных ветрах Аэриса. О Хранителях, разделивших власть над четырьмя стихиями, возданными Всеотцом; о зарождении жизни на былых пустошах Миров и о страшной войне, что принесла беды и разрушения.
Книга Времен — так называли легенды о былом -  рассказывала, что все случилось так давно, что невозможно представить. До начала времен, до появления самого времени и ткани мира — до Всего появившегося из Ничего.
«Всеотец — великий и единый над всеми, дохнул в чернеющую пустоту и посеял жар — так появились звезды. Осели на темном покрывале пустоты, словно капли пара на стенах сосуда. Всеотец выбрал самые красивые из них и соединил — так возникла земля. Но она были пустынная и безродная, серая и сухая. Тогда Всеединый протянул руку и коснулся серой пыли, покрывающей ее, и под пальцами возникли ростки и побеги. И потянулись вверх прекрасные деревья и кустарники, цветы и мхи. Земля окрасилась разными цветами — зелеными, красными, желтыми, лиловыми — десятками и сотнями оттенков. Но в царящих потемках даже это не могло обрадовать глаз Всеотца. И тогда он взял одну из звезд и достал ее раскаленное и пульсирующее ядро и вознес над землей — так появились Небеса и Свет. Но свет был настолько сильным и обжигающим, что молодые растения не выдержали, и тонкие листья вспыхнули ярким рыжим пламенем — так возник Огонь. Всеотец тихо подул на верхушки деревьев и цветов, и те качнулись, шелестя листьями, а пылающее пламя стихло — так появился Ветер. Всеединый был доволен — ему нравилось его творение, но только зеленые красоты оказались недолговечными. Они вяли и жухли под палящим светом, и даже порывы ветра не могли их спасти. Всеотец понял, что упустил что-то, что-то еще необходимое, чтобы все жило и цвело. Но он никак не мог понять, что. Он думал и думал, размышлял и гадал, глядя, как умирают последние цветы. И, когда почти все, что он сотворил погибло, с его ресниц вдруг сорвалась прозрачная капля и упала прямо на иссохшую землю — впиталась, и усыхающий цветок поднял голову обратно к свету и засиял своей красотой. Всеотец понял, чего не хватало его миру — и так возникла Вода. Глубокие океаны синими пятнами, последним штрихом украсили землю, и она стала совершенной и прекрасной. И Всеотец снова был счастлив. И сгреб в ладони облака — схватившиеся потоки ветров, и вылепил из них четвероногие и двуногие фигуры, — так на земле появились животные. Он взял немногих и добавил крылья — так воспарили над землей птицы. И так Всеединому пришлось по сердцу его творение, что он захотел создать еще — такое же прекрасное и совершенное. И он решил оставить эту землю под присмотром, прежде чем покинуть. Он собрал несколько звезд, перетер их в могучих ладонях в пыль, уронил в нее несколько слезинок и вылепил прекрасную и стройную фигуру. Одну, потом еще и еще. Подогрел их жаром света, пока звездная пыль не затвердела, а после остудил ветром. И поднес их к своему лицу и дохнул тем самым жаром, что зажег звезды — так Всеотец сотворил людей. То были четыре сына и четыре дочери. Те, кому он решил доверить созданный мир и его защиту и покой. Чтобы созданное им процветало, Всеотец решил разделить силу элементов — Огня, Воды, Воздуха и Земли между сыновьями, ибо в одиночку никто из них не смог бы совладать с ними. Он поручил им хранить ее, как дар и помнить, что каждая из стихий равна по моще и силе, и невозможно существование одной без других. Он даровал каждому из сыновей место в новом мире, которое они могли обустроить, как им заблагорассудится. Собрал с собой по капле от Пламени, Воды, Воздуха и Земли и покинул детей, уповая на их мудрость, которую вложил в каждого своим дыханием.
Так существовал прекрасный и дивный мир много времен. Свет горел и дарил тепло, иногда Небеса заволакивали темные, сгоняемые ветром, тучи, и на землю осыпались прохладные капли, питая почву и растения, а по ночам яркий свет гас, и на темном бархате неба сияли звезды. Каждый из четырех братьев связал себя с одной из четырех сестер и в награду получил необыкновенное чудо — продолжение рода — ребенка. Первый наследник каждого из первых сынов с рождением получил силу отца, впитал мощь подвластной ему стихии и должен был стать достойной заменой отцу, когда придет его час покинуть мир и отправиться на сияющей колеснице прямо к Всеотцу. Так тот был милосерден и понимал, что тяжкое бремя власти над элементами нельзя нести вечно, что определил век каждого из сыновей и дочерей нести его, а после обретать покой среди сияющих звезд. И сила Огня, Воды, Воздуха и Земли текла в жилах первого наследника и передавалась его первенцу, и первенцу его первенца. Только первые сыны обладали ей, а в крови остальных она рассеивалась и разливалась по телу лишь отголоском. Они могли разводить костры одним лишь взглядом или заставлять вскипеть чашу воды, но истинная власть над элементами оставалась только в руках перворожденных. И был лишь один запрет Всеотца, которой тот оставил, отправляясь в другие миры — нельзя было соединять в одно разделенные между четырьмя элементы, как нельзя было смешивать кровь наследников. Потомок огня не мог взять в жены наследницу Воды Воздуха или Земли. Общая сила элементов была слишком велика для одного и могла поглотить ее обладателя и всех вокруг.
Мир жил в покое, пока однажды единственное табу не было нарушено. Когда первые сыны и дочери обрели покой среди звезд, наследник силы Воздуха — прекрасный, неудержимый и переменчивый, словно ветер — Сонур, прогуливаясь недалеко от границы владений огненного народа, встретил прекрасную деву. Ее волосы темным медом рассыпались по хрупким плечам, едва скрывающимся под накидкой, кожа сияла, словно из-под нее лился свет, а глаза светились подобно звездам на темном ночном небе. То была Эрфин — третья дочь Хранителя Огня. И молодой Сонур не смог устоять перед красотой пламенной наследницы. И сам он был настолько хорош — высок и строен, сиял сталью глаз и золотом волос, силен и непокорен, что и юная Эрфин поддалась запретной страсти.
Сонур не мог покинуть свой народ, но и оставить только обретенную любовь тоже не мог. Он укрыл Эрфин там, где ее не искали, где она ждала его каждый день, где дарила ему тепло и ласку горячего тела, где они клялись друг другу в вечной любви. И тот день, когда вдали от всех, в крохотной хижине в муках и стонах на свет родился прелестный ребенок — сын своего отца и своей матери — над миром нависло незримое, но ощущаемое всеми предчувствие беды. Младенцу дали имя Логи[1], что означало пламя. Пламя любви, в котором горели его родители. И до своего совершеннолетия Логи жил с матерью, изредка навещаемый венценосным отцом. Он был так же прекрасен, как Эрфин рыжеволосый и сероглазый, и так же силен и строптив, как Сонур. Он знал, что сын Хранителя, и что достоин большего, чем жизнь в отдалении от всех. И когда линия судьбы Сонура, неожиданно для всех, оборвалась во время очередной из охот, Логи решил, что пора заявить о себе.
Первенец хранителя магии Воздуха и дочери Пламени. Впитавший в себя силу двух элементов юноша не жаждал власти над воздушным народом. Все чего он хотел, это лучшей жизни матери и немного уважения себе. Но появления Логи и убитой горем Эрфин у ворот воздушного города Аэриса привело только к новым потерям. На просьбу Эрфин на ступенях главного замка показался сын Соруна и красивой и молодой женщины, по чьим жилам текла магия Воздуха — новый Хранитель, молодой и властный Хэйм. По его приказу Логи и Эрфин были схвачены и брошены в темницу, которая до того дня ни разу не использовалась по назначению. Приказом молодого Хранителя отцу Эрфин была отправлена весть. Наследницу хранителя Огня обвинили в измене, а самого Хранителя-Аннада в предательстве.
Прежде, чем Хранитель успел прибыть в Аэрис, Хейм напуганный объявившимся наследником, да еще и грязнокровкой, получившим силу сразу двух элементов, даже не пожелал выслушать советов матери и приближенных, и сам вынес вердикт несчастной Эрфин и ее сыну. Мать и дитя выволокли на главную площадь города, где Хейм самолично зачитал обвинительный приговор, не обращая внимания на крики и мольбы женщины и уговоры Логи. В минуту, когда копыта лошади Аннада коснулись каменной кладки Аэриса, палач вознес над головой Эрфин оружие. На глазах тысячи людей, отца и собственного сына наследница огненного народа была убита. Те, кто был на той площади уже отправились к отцам в звездные покои, но события того дня передаются из уст в уста от отцов сыновьям, от дедов внукам. Что-то путается и стирается из памяти. Кто-то говорит, что в руках у палача была железная секира, а кто-то, что алебарда из белого золота. Кто-то, что Эрфин плакала до последнего, а кто-то, что женщина гордо и достойно приняла смерть. И только все сходятся в одном — крик, который вырвался из груди Логи, когда палач опустил оружие, оглушил всех собравшихся. То был звериный рык, но никто никогда не слыша животное, способное на такое. Хрупкий на вид юноша, вырвался из хватки стражников и бросился к бездыханному телу матери. Поднялся ветер сильный и тревожный, а в небе засверкали молнии. Люди испуганно оглядывались на чернеющее небо, а Логи сидел, склонившись над тем, что ему осталось от Эрфин, а после поднял взгляд на толпу, и в главные ворота Аэриса врезался огромный огненный шар. Потом еще один упал прямо посреди площади, охватив рыжим пламенем окровавленное тело Эрфин. Огненный дождь лился с небес, словно проклятие. Народ Аэриса стал разбегаться и прятаться от неизвестной напасти. Кто-то падал, и его затаптывали, кому-то помогали и тянули в укрытие. На огненные шары продолжали сыпаться на город, уничтожая все на своём пути. Ветер раздувал огонь и разносил его по крышам домов и построек. Хейм вместе с матерью поспешил укрыться в замке, и только Логи сидел посреди пылающей площади и смеялся. Смеялся, как умалишенный, но глаза его были ясны.
Этот день стал началом страшных времен. Логи пропал и никто его не видел. Зато Аннад, прибывший в Аэрис за дочерью, которую казнили без его ведома, обвинил его молодого и своенравного правителя в неуважении ко всему огненному народу Игниса. Но когда Хейм, гордо выпятив, подбородок с только-только начавшей пробиваться щетиной, считал свое решение справедливым ко всем нарушившим закон Всеотца, и не должно просить прощения за правое дело. Тогда ослепленный яростью и болью потери вновь обретенной дочери Аннад, заявил, что Игнис разрывает мирные отношения с Аэрисом и отныне закрыт для его людей. И, предупредив, что за кровь наследницы Игниса Хейм поплатится собственной, удалился.
Этот день было принято считать днем началом Великой Войны. Первое время Хранители Земли и Воды — Эрес и Фирсур пытались утихомирить поднявшуюся бурю. Уговаривали братьев по короне решить все миром, избежав лишних жертв. Но Аннад, словно обезумел от горя и нанесенной обиды, а Хейм был слишком юн и горяч, чтобы прислушиваться к советам старших. Правители Терры и Ватна взывали к мудрости правителей и Всеотцу, но все их мольбы остались безответными. Аннад вел войско на Аэрис. А Всеотец был так разочарован своими детьми, что даже не нашел сил вмешаться. Или просто не захотел.
То была глупая и кровопролитная война. Из кинжалов обид, жал гордости и пустых смертей. Долгое время Терра и Ватна держались в стороне, пока армии Аннада и Вентуса были одинаково сильны и не продвинулись дальше приграничных линий, тесня друг друга то в сторону то одного города, то другого. Наблюдая за стихающими стычками двух народов, люди начали верить, что все скоро закончится и на землях снова наступит мир. И именно это время, когда надежда на примирение двух братьев, начавших понимать всю бессмысленность затеи, замаячила перед взором, выбрал Логи, чтобы вернуться. Вернуться, чтобы отомстить и наказать. Он явился, как гром среди ясного неба, ведя за собой армию огненных великанов, против которых не имел власти даже Аннад. Ведя за собой ураганы и разрушительные смерчи, неподвластные Хэйму. Логи — подросший и набравшийся сил, постигший силу, о которой хранители даже не имели представления, он, ослепленный ненавистью, сметал все на своем пути. Его целью перестал быть один Хэйм. Логи ненавидел всех — весь мир и его устои. Всеотца и его законы. Он стоял во главе своей смертоносной армии и улыбался, словно безумец, обещая стереть этот мир, который Всеотец так долго строил, а на его месте возвести свой собственный. Логи, правда, обезумел. И только новая угроза в его лице заставила бывших врагов стать союзниками, а отсиживающихся в стороне взять в руки оружие.
Мужчины шли в бой с копьями и мечами наголо, хранители призывали на помощь армиям силу элементов, а женщины молились Всеотцу. Но Логи лишь смеялся над их попытками и грел в ладонях огненные шары, создавал все новых и новых чудовищ — бесплотных, состоящих только из раскаленного воздуха и языков пламени, сеющих смерть и не знающих пощады.