Сезон колдовства

Отыскать след 

    Отыскать след 

  Он пыхтел словно косматый медведь, глубоко и неторопливо. Никаких вопросов, только молчаливое выполнение моих приказов. С проводниками всегда так – один хозяин умер, пусть здравствует новый. Они по-другому не могут: вечные рабы чужих желаний способных лишь подчиняться прихоти повелителя. Но ведь так было не всегда… 

   Приблизившись к слепцу, я осторожно задал ему один простой вопрос:

-        Скажи, в чем твой заклад? Что именно отнял у тебя хозяин?

  Сначала проводник сделал вид что не расслышал, но когда я спросил второй раз, остановился и задумчиво опустил голову. Так он простоял достаточно долго, а потом перестав пыхтеть тяжело воздохнул и все же соизволил ответить:

-        Когда я еще ощущал биение сердца, то не ценил одной простой вещи.

-        Какой именно?

-        Того что меня окружает. Цвета. Небеса, какие они сейчас? – подняв голову, поинтересовался слепец.

-        Бирюзовые, ни единого облачка.

  Проводник задумался и с жадностью принюхался к душному летнему воздуху наполненному ароматом густого леса.

-        А как выглядит солнце? Оно все так же обжигающе прекрасно?

  Я кивнул, и поняв, что мой жест остался незамеченным, тихо сказал:

-        Сегодня оно почти бесцветное, и в этом его особенная прелесть.

-        Даааа, - протянул слепец, и жадно облизнул влажные губы. – В самом начале лета оно жалит не хуже гарчетских пчел. – Устало присев на огрызок пенька, он скрестил руки на груди и мечтательно улыбнулся: - Помню в детстве мы любили взирать на него сквозь цветные стеклышки. Знаешь, такие крохотные осколки разбившегося счастья…

  Может быть мне стоило его остановить, но я не стал этого делать. А если бы даже попытался, то у меня все равно ничего не получилось. Слепец уже крепко погряз в прошлом. Его разум был слишком далек отсюда, - там где среди воспоминаний затерялось его беззаботное детство.

-        Неподалеку от нашего городка стояла разрушенная церковь. Ее разорили очень давно, оставив только обглоданные стены и могильную пустоту внутри. Но самое интересное крылось под дырявым куполом: сотни крохотных осколков от витражных стекол. Помнится, у меня набралось не меньше трех десятков. Я долго любовался ими, раскрашивая все вокруг в любые, даже самые нереальные цвета. А потом… - он замялся, - потом, я обменял их на один короткий поцелуй. – Его улыбка сделалась печальной. – Правда забавно, муремук, целое сокровище в замен мимолетного прикосновения. А у вас тоже так? Ответь, там на звездах, откуда ты родом, люди также слабы как и здесь?  

-        А ты считаешь это слабостью? – искренне удивился я.

  Он повернул голову в мою сторону, - и на миг мне почудилось, будто его пустые глазницы видят гораздо больше, чем даровано обычному человеку.

   Затем мы долго молчали. Проводник продолжал утопать в воспоминаниях, а я проклинал все и всех: средневековую жестокость, человеческую алчность и многое другое. Впрочем, если хорошенько разобраться, мой родной мир мало чем отличался от здешней безнадеги. Те же страхи, те же желания, а еще чрезмерное лицемерие и позднее раскаянье в собственных грехах. Будто отражение в кривом зеркале, лишь с одним отличием -  на Сфере уничтожали словом, а не делом. Медленно, растягивая удовольствие от сотканного из вранья раздора речи. Вместо меча – ложь,  а вместо стрелы – высокомерие и эгоизм. Никакой разницы, но главное – итог один и тот же.    

- Ответь пыльный странник, когда-нибудь это закончится?.. – внезапно поинтересовался слепец.

Я нахмурился:  

- Ты это о чем? 

 - Обо всем, - расплывчато ответил проводник, и быстро продолжил: - Как насчет противостояния? Когда-нибудь оно прекратится? Или мы будем вынуждены вечно прятаться в сточных канавах и низинах только из-за того, что не отбрасываем тень? 

   Слова слепца заставили меня задуматься. Раньше я никогда не рассматривал мраковоотродье под таким искаженным углом. Для меня они всегда являлись злом и ничем больше. 

-        Ты хочешь сказать, что решил озаботиться о своей душе? – удивленно уставился я на слепца. – Только не говори, будто в твоем гнилом нутре отыскалась песчинка благословления. 

-        А что если это правда, муренмук, - нисколько не смущаясь ответил проводник. – Святые книги ревут в один голос, мол  раскаянье позволено каждому. Разве не так? 

-        Возможно, - пожал я плечами. -  И что с того? Или ты намерен отречься от тьмы? 

-        Абсолютно так, - кивнул проводник.

-        Но с чего-ты решил, что мир который тебя окружает примет нового тебя? – задал я вполне логичный вопрос.

-        И то верно. – Задумчивое лицо слепца стало отрешенным. Морщины между глаз разгладились и он стал напоминать невинное дитя.   

    Поднявшись, он вздохнул и повел меня дальше: на встречу ищейке, что могла взять самый тонкий след, хранивший на себе оттенок неведомой силы мрака.