Сезон опадающих листьев

Безымянный, часть первая

Гнетущее превосходство высотных зданий меня всегда поражало. Возведены дабы быть выше облаков; шпили тянутся к грозовым облакам. Высокомерие мериться этажами. Карабкаешься, мешающих спихиваешь, но взобраться на вершину не представляется возможным, башня беспредельна. Ты никуда не денешься. Ты застрял. А в чреве матери-акулы детеныши жрут себе подобных. Опередить, выжить за счет другого. Естественный отбор – перворожденный, а значит истинный, закон. Зверь внутри, мы неразделимы. Убрать дар творить – и так называемая колыбель рухнет. В гнезде вылупятся химеры из яиц.

О чем это я?

Мучение – вынуждать себя приходить в клоаку тщедушия и притворства. Города – веками строящиеся загоны, сосредоточение миллионов загубленных душ. Скотину ведут на убой, и она сама себя умертвляет. Тут гниение и чума, тут целая эпидемия. Запятнаешься, и ты заражен. Панацея – труд – зависимость окрыляющая, но бестолковая, крылья облиты вязким растворов, а на шее бренчит цепь ржавого ошейника. Средства любые хороши, будь то пресыщение или подчинение.

Но он…

– Да я нарасхват. Добро пожаловать в мой скромный анклав!

Уцелевшее хранилище в разграбленной крепости. Я завидую. С другой стороны, завидовать нечему. В нашей истории не я сделался избавителем. Темный мессия. Пожиратель светоча. Какого это знать срок, по истечению которого начнется коллапс? Какого быть тем, кто стоит во главе этого коллапс? На избранного повесили непомерную роль.

– Я ненадолго.

– Ха-ха! Не говори «гоп» пока не перепрыгнешь. Мы из одного теста, нам есть, о чем потолковать.

– Мы не знакомы.

– Запах! Как понять, что перед тобой родственник? От него пахнет парным молоком.

– Нюх тебя подводит.

– Еще ни разу я не промахивался! Да чтоб меня четвертовали. Даже в самых зловонных отбросах я учую родственную кровь. Или… отказываешься от дружбы?! Не мил тебе? Чем я провинился? Чем разгневал? Еще ни разу я не был так угнетен!

– Погляжу ты без дела киснешь. Тише воды, ниже травы. Даренные амбиции кататься в трубу. Не я, зато мой наниматель желает обзавестись друзьями. Присоединишься – попробует отсрочить твой Армагеддон.

– Приглашение в устной форме? – цокнул старик. – Заносчивые аристократы! Приказы я давно не исполняю. Соблюдайте приличия! Официальное обращение через письмо с печатью. Многоуважаемый, глубокоуважаемый, почтенный и так далее. А что дано? Бумаги с чернилами пожалел!

– Явившись лично, я и есть послание, самовоспроизводящаяся открытка, переполненное вежливостью. Откажешь потенциальному родственнику?

Его лицо не участвует в разговоре. Такие речи и не удосуживается оказать хоть долю уважения. Не боится удара в спину. Ему плевать? До чего самоуверен.

– Хм, занятно. – Став у края бережка, я заметил лопающиеся пузырьки над водой. – Так я помешал? Ты кого утопил?

– Типун тебе на язык! – Он выказывал возмущение активно жестикулируя. – Преждевременная клевета. Не пори горячку! Гость, веди себя прилично и не мусори! У святого источника балаган устраиваешь? Я тут, вообще-то, провожу терапию.

– Радикально. Ну, после смерти всякий страх неведом. А гуманного способа не было? Дать испить из чаши, например?

– Разбилась… – Старик загоревал. Но вмиг повеселев, продолжил: – Такие дела! Что сидеть с разбитым корытом? Маленькая доза для запущенного пациента, что слону дробина. Мы даем грубый отпор.

– Ясно. Возвращаясь к содержанию хочется услышать вменяемый ответ.

– Дырка от бублика!

Сохраню дистанцию. Он не совсем вменяем.

– Приукрась досуг, – с презрением глянул я на него. – Ты силен. Кощунственно так бездарно растрачивать потенциал.

– Мы все же знакомы?

– В одностороннем порядке, Волчий пастырь. Исправим это. Меня зовут Берендей.

Старик сдался и обратил наконец на меня внимание. Блики его глаз подавляли сумрак.

– Батюшки. И не жарко?

– К мехам пристрастился еще с пеленок, – распахнул шубу я. – Но не будем обо мне. Личность примечательная ты. Громоздкая, я бы сказал, чей замысел погасить солнце и установить несменяемую ночь. У конца света обязательно наберутся последователи.

– Понатыканных монументов мне еще не хватало. Популярность развращает. Эх, на что тратятся жизни…

– Говорит тот, кто зарастает мхом. Томишься как тигр в клетке зоопарка.

– Главное, чтоб нравилось! А ты не устал нести этот крест?

– Нет. Я рад тому, что топчу грязь.

– А тут круглосуточный магазин в шаговой доступности. Приготовленная с дымком еда с незабываемым послевкусием. И если удастся трапезу разделить с компанией, как сегодня, то слаще меда покажется.

– Поступаешь наперекор велению. У неизлечимо больного, которому сообщили, что ему осталось недолго, снимутся ограничения. Мораль и правила сбросятся черствой коркой. Рискни, решись на такое, на что раньше не хватало дерзости. Привилегия, отведенная для смертников. Я перестал зацикливаться и извлекаю выгоду из проклятья, которым одарен, а ты решительно бесплодно проводишь отведенное время. Вспять его не повернешь.